В телеге соорудили постель и, уложив стонущего Ионни, поехали по направлению к Тампере.

Километрах в двадцати от города посланный вперед привез врача.

Больной стал жаловаться на жгучую боль внутри, и поэтому врач не разрешил везти его дальше. Заехали на ближайший хутор, чтобы там положить больного. Владелец этого дома, состоятельный хозяин Пирхонен, сначала воспротивился этому.

— А кто же мне оплатит расходы? — спросил он.

Люди промолчали. Никто не знал, что у Ионни есть деньги. А сам он все еще лежал на улице в телеге.

Врач тогда стал настаивать и тоном приказания объявил:

— Не имеете права отказывать в убежище человеку, который находится в смертельной опасности.

Набожная хозяйка сказала мужу:

— Ну тогда пусть оставят его.

Грузного Ионни перетащили на руках в дом и уложили в постель. Доктор подробно расспросил о случившемся и, узнав, что Ионни выпил полбутылки серной кислоты, пожал плечами и с присущей ученым сухостью кратко сказал:

— Этот больше не жилец на свете.

Его только удивило, что Ионни до сих пор держится. Но, увидев эту громадину Ионни, он и тут нашел врачебное объяснение:

— У него железный организм, который, видимо, в состоянии проявлять чудеса.

В общем врач посоветовал поить Ионни молоком, но отнюдь не простоквашей.

— Молоко в обильном количестве облегчит его страдания, — сказал врач. — Но вернуть этого человека к жизни уже никто не сможет.

От Ионни, конечно, скрыли, что он в безнадежном состоянии, и осторожно стали расспрашивать, кто он и откуда. У Ионни в кармане нашлось метрическое свидетельство. Прочитав его и установив из разговоров, что Ионии попросту босяк, иногда работающий в порту, врач сухо изрек:

— Еще хорошо, что яд глотнул этот босяк, а не другой, более достойный человек.

Хозяин Пирхонен вновь поднял вопрос об оплате. Спросил у Ионни, есть ли у него деньги. Ионни молча указал на свои штаны, висящие на спинке постели. Стали подсчитывать и насчитали более пятисот марок. И тогда Пирхонен согласился взять Ионни на свое полное попечение.

Врач, покидая дом, холодно сказал хозяину:

— Учтите, что умершие от отравления весьма быстро разлагаются. Тем более в такую жару. Поэтому я советую вам похоронить его в первый же день, как он умрет.

Пирхонен учел это обстоятельство и тотчас же послал в Тампере с поручением сына своего соседа Яшку Ринни. Он дал Яшке пять марок вознаграждения и нужную сумму могильщикам для того, чтобы те вырыли могилу к завтрашнему дню.

Расходы эти были сделаны, конечно, из тех денег, которые нашлись в кармане Ионни.

Между тем врач, вернувшись к себе домой, вспомнил, что при заказывании могилы требуется свидетельство о причине смерти. И поэтому такое свидетельство он послал почтой на имя Пирхонена. Эта бумага пришла с опозданием, но могильщики и не потребовали ее, согласившись вырыть могилу без всяких свидетельств.

В присутствии врача Ионни успокоился, надеясь получить помощь. Но когда врач покинул дом, Ионни снова пришел в смятение и стал расспрашивать, что говорил врач.

Прежде чем ответить Ионни, Пирхонен посоветовался с женой — следует ли открыть правду, которая могла ухудшить состояние отравленного.

По мнению верующей хозяйки, нужно было рассказать Ионни обо всем, чтобы он успел подготовить свою грешную душу к дальнему пути. По этой причине Пирхонен спокойно объявил Ионни:

— Врач сказал, что ты больше не жилец.

Ионни совсем перепугался и взревел, как загнанный зверь. Его глаза, круглые от ужаса, заблестели. И он сделал попытку подняться с постели, крича:

— Ой, сатана меня в ад потащит!

Напрасны были все утешения, и напрасно хозяйка говорила о божественной благодати. Ионни, как безумный, ругался, не желая ничего слушать.

Хозяйка пыталась ободрить его.

— Ведь есть же воскресение, — сказала она. — Мертвые в дальнейшем воскреснут и вознесутся на небо по милости бога.

Ионни завопил на эти слова:

— Воскреснешь тут, черта с два! Просто сунут в гроб на дно могилы, и лежи там, пока не рассыплешься.

Хозяева стали поить его молоком, но Ионни противился. Наконец, устав от своего неистовства, он ослаб и затих и даже согласился глотнуть молока. Хозяйка уговаривала его пить, обманывая, как маленького ребенка:

— Ведь доктор сказал, что молоко может спасти.

Это подействовало. Ионни поверил в возможность спасения и стал пить молоко как жадный бык. Тем более что молоко ему понравилось. Ведь ему не часто приходилось пробовать его. Он опорожнил один бидон, потом другой. Потом потребовал еще. И чуть было не прикончил все молочные запасы большого хозяйства Пирхонена.

Хозяйка положила немало трудов, ухаживая за больным и поддерживая чистоту в комнате. Изнемогая от усталости, она воскликнула, убирая мусор:

— Выкинуть бы его самого с этим мусором в помойку — и дело с концом.

На этот раз хозяину пришлось взывать к ее христианской совести:

— Надо же помочь ближнему. За это всевышний наградит. Тем более, что у больного деньги имеются.

Между тем дело об отравлении все больше запутывалось. Становому приставу донесли, что в доме Пирхонена умирает человек, отравленный на постоялом дворе Роувари, о котором ходила дурная слава.

Пристав поспешил на место происшествия, чтобы по свежим следам распутать дело. Он стал допрашивать Хейкки Сипиля, который привез сюда Ионни и еще не уехал, так как его трясла нервная лихорадка.

Хейкки с первых же слов допроса стал затемнять все дело. Он страшился наказания и поэтому совсем не упомянул о своей бутылке с серной кислотой, а рассказал только, что Ионни пьянствовал с мошенниками. При этом намекнул:

— Не их ли рука тут замешана?

Со слов Роувари он знал всю шайку и поэтому назвал все фамилии.

Пристав сразу уверился, что именно эти воры и виновны в отравлении. Доказательством служил их побег. Кроме того, у Ионни имелись деньги, и это могло явиться побудительной причиной преступления.

Не желая беспокоить умирающего, пристав не стал его допрашивать, тем более что дело было слишком очевидным. Необходимо организовать поимку преступников. Это важней, чем что-либо другое.

Не теряя времени, пристав стал звонить в Тампере и в другие города, где, по его мнению, могли укрыться отравители. Все полицейские силы были подняты на ноги, чтобы арестовать эту воровскую шайку.

А Хейкки все еще дрожал, придумывая, как бы выпутаться из беды. Испуганный, он сидел во дворе, молча курил и ничего не мог придумать. В конце концов он разозлился на самого себя. И, запрягая лошадь, пробурчал:

— Ну и пусть возьмут меня. Пусть.

Угнетенный и мрачный, он подъезжал к своему дому.

На другой день под утро выяснилось, что вблизи постоялого двора Роувари совершена кража со взломом. И, конечно, это преступление полиция приписала все той же шайке, которая участвовала в убийстве Ионни.

Воры похитили из квартиры надворного советника Поксюлийни деньги и серебро на сумму в пятнадцать тысяч. Шайка и здесь была непричастна к делу, но кто же мог угадать, что это так.

Надворный советник обещал триста марок тому, кто изловит негодяев, и по этой причине на следующий день в газетах появилось объявление:

«Награду в триста марок получит тот, кто поймает известную шайку мошенников, которая отравила в доме Роувари жителя Хельсинки Ионни Лумпери и вскоре после этого совершила наглую кражу со взломом в квартире надворного советника Поксюлийни».

Полиция рьяно взялась за дело. Но усердней прочих действовал агент тайной полиции, некто Хютинен, у которого были крайне печальные денежные дела. Он недавно проигрался в карты, и через две недели ему необходимо было оплатить один вексель. Он надеялся оплатить этот вексель из тех денег, которые он получит в награду за поимку шайки.