— Кто бы мог думать, что у нас так получится… Прямо я рехнулась на старости лет.

Некоторое время весело молчали. Антти, у которого лицо расплылось в одну сплошную улыбку, спросил у Юсси:

— Да что ты меня своей ногой зацепляешь, разве тебе под столом не найти ногу Кайсы?

— Ее-то ногу я нашел, а эту вторую свою ногу я просто так вытягиваю, а то она у меня задеревенела без движения, — ответил Юсси, прихлебывая кофе.

Антти сказал:

— Короче говоря, я вижу, что дело у вас идет без посторонней помощи, так что свои обязанности свата я теперь заканчиваю.

Юсси поставил чашку на стол и стал рассказывать:

— Вот, например, так же обернулась и женитьба Малинена. Его сват не успел еще с духом собраться, а уже все было решено. Малинен сел рядом со своей невестой и обнял ее за шею, вот совсем таким же манером, как я сейчас обниму Кайсу. Сват только и успел сказать: «Ну, вот и готова свадебная канитель».

Кайса все же стеснялась и посмеивалась. Юсси упрашивал ее:

— Да ты, Кайса, не ломайся так, не фокусничай… Вот мы с Ловиисой первое время тоже вот сиживали таким же манером. И она всегда улыбалась, вот точно так, как теперь ты улыбаешься.

— Не надо меня щекотать! — воскликнула Кайса, отодвигаясь.

На это Юсси сказал:

— Так ведь надо же как-нибудь весело пошутить, чтоб позабавить свою милочку… А то ведь через годик сердце не будет больше екать от всех этих любовных песен.

Юсси был на редкость шутлив и разговорчив. Это заметили все, и в том числе сам Юсси. Немного спустя разговор снова коснулся хозяйственных дел. Юсси спросил:

— Интересно, остались ли у вас те рукавицы из собачьего меха, которые Макконен купил у заместителя ленсмана?

Кайса ответила, что эти рукавицы сохранились у нее. Довольно долго говорили об этих рукавицах. И под конец разговора Юсси сказал:

— А у меня сохранилась старая бочка для воды. Кроме того, сохранилась кадка для теста и кровать — то, что покойная Ловииса принесла в приданое… Надо только на матрац сшить новый чехол… Вот если б удалось продать этот дом, то можно было бы хоть завтра собрать все твои манатки и махнуть в Липери.

Восторг был полный, когда Кайса сообщила, что кожевник Толванен сегодня утром заходил к ней поторговаться насчет дома.

Юсси воскликнул:

— Вот эти поездки в город! Всегда они приносят удачу тому человеку, который и живет прилично и путешествует не менее прилично.

Когда выпили кофе и ночь стала приближаться, Кайса пришла в отчаянье:

— Ах, Боже ты мой! Ведь целый день вас промучили на этом проклятом участке… А я даже в мясную лавку забыла сходить… Ведь надо было бы сварить вам суп из свежего мяса… Теперь-то уж поздно, лавка закрыта… А завтра праздник…

— А поросенок на что? — с ликованием воскликнул Юсси и тотчас добавил: — Сегодня будем кушать жареного поросенка, а завтра будет у нас мясной суп. Ну-ка, Антти, бери нож, а я подержу поросенка.

Через полчаса мясо поросенка жарилось на плите, и вскоре оно было похоронено в животах трех счастливых людей.

За ужином говорили о продаже дома. Оказывается, кожевенник Толванен обещал принести деньги в среду. Стало быть, в четверг утром уже можно было ехать в Липери. Но вот разговор стал затихать. Антти сказал:

— Заморил меня поросенок. Тянет ко сну после ужина.

— Похоже на то, что и на меня поросенок действует — слипаются веки, — заметил Юсси.

Кайсе тоже хотелось спать. Она заявила:

— Да ведь и я зеваю. Вы оба ложитесь на мою кровать, а я прикорну на полу.

Юсси внес поправку в это предложение:

— Пожалуй, я тоже прилягу на пол около Кайсы, а Ихалайнен пусть дрыхнет в постели. Ведь он гость, а мы с Кайсой вроде как породнились.

Глаза стали смыкаться. Но тут вспомнили о Партанене. Юсси пожалел его. Уже почти засыпая, он сказал:

— А ведь Партанен в камере сидит…

Никто не ответил на это. Каждый думал о своем. И тишина ночи ничем не прерывалась. Антти думал о происшествиях этих дней и о грубости начальника участка и его заместителя. Отсюда мысли перекочевали к рассказу Юсси о ленсмане, который умел так крепко ругаться. И тут Антти сказал вслух:

— Значит, просто штаны свалились с того человека, на которого ленсман гаркнул?

— Свалились.

Других тем для разговора не имелось, и поэтому Юсси добавил:

— Упали с него штаны, а ведь это был не мальчик, а взрослый мужчина.

Этот рассказ о штанах позволил Кайсе вспомнить об одном обстоятельстве. Она воскликнула:

— Господи Боже мой… Прости меня, грешную… Ведь я совсем забыла сказать, что после Макконена остались прекрасные суконные брюки, которые он купил себе у знакомого приказчика!

Тут у Юсси вырвался громкий крик восторга:

— Видал, Ихалайнен! Я говорил тебе — разроем все узлы этой Кайсы и только тогда увидим все ее богатство!

Сначала портной Тахво Кенонен не особенно торопился в Липери, но когда он услышал о кончине Антти Ихалайнена, он заспешил к Анне-Лийсе, чтобы посвататься.

И вот он ввалился в избу Ихалайнена, где сидели продрогшие и горюющие женщины — Майя-Лийса Кананен и Анна-Лийса Ихалайнен.

Тахво небрежно швырнул свой мешок на скамейку и, вынув из кармана трубку, стал прочищать ее иголкой. При этом он сказал:

— Ну вот, Анна-Лийса, наконец ты избавилась от своего тяжкого креста — Ихалайнена! Надеюсь, что землю свою он не увез с собой… Надеюсь, он тебе ее оставил, Анна-Лийса, а?

— Весь свой мусор он оставил мне, — неохотно и с печалью в голосе ответила Анна-Лийса.

Жена кузнеца Майя-Лийса добавила:

— Если Анне-Лийсе плохо будет жить одной, тогда она найдет себе другого мужа. Немало таких найдется, которые захотят войти хозяином в этот дом.

Тахво Кенонену показалось, что Майя-Лийса слишком уж важничает за Анну-Лийсу. Он гордо вскинул свою голову и надменно произнес:

— Не знаю, как у вас, а в наших местах в каждом доме имеются прекрасные барышни-невесты. А вот женихов вовсе нет!

— Неужели в ваших краях такая большая нехватка в женихах? — с удивлением спросила Майя-Лийса.

— Да! Чертовская нехватка. Женихи из простых людей еще бывают, а вот высшего сорта женихов днем с огнем не найти… И особенно туго обстоит дело с портными, — добавил Тахво Кенонен.

Анна-Лийса воскликнула:

— Ах, значит, так мало портных?

— Их совсем почти не осталось среди женихов. Еще недавно Пирхонен умолял меня жениться на его дочери, но я ответил ему: «Нет, говорю, Тахво Кенонен спешит в Липери…» А девка его ничего себе, здоровая и высокая, как телеграфный столб… И дом их безбожно богат!

— Это вы говорите о Хейкки Пирхонене? — переспросила Анна-Лийса, в глазах которой Тахво стал приобретать некоторую цену.

— Да, о нем, — ответил Тахво и продолжал:

— Конечно, Хейкки мог бы найти жениха для своей дочери среди хлеборобов, но ведь нынче земледелие — невыгодное дело. А вот когда человек помахивает иглой, вот тут-то и падают в кошелек кое-какие гроши. В особенности если шить брюки и сюртуки для господ заказчиков.

— Значит, вы, Кенонен, уже и господам шьете? — спросила Майя-Лийса.

— Уже и господам шью… Чуть не во всех приходах я сшил попам церковные брюки. Тут один проповедник как услышал о Тахво Кенонене, так сразу послал за мной и велел мне шить штаны. И в этих моих штанах он произнес такую великолепную проповедь, что ему потом целую волость предоставили для его проповедей… Насчет штанов я здорово знаменит! Все эти земледельцы рядом со мной ни черта не стоят. Один мой знакомый приказчик из мануфактурного магазина всегда приглашает меня в карты с ним играть. А на этих землеробов он прямо чихает, когда их видит.

— Значит, вы барином стали? — с удивлением спросила Майя-Лийса.

Теперь женщины получили некоторое представление о жизни Тахво Кенонена, а также о том, какой он желанный жених в каждом доме.

Наконец Тахво Кенонен сердито спросил:

— Что же вы, Анна-Лийса, не ставите кофе для вашего гостя? Или, быть может, ваш Ихалайнен не имел этого добра?