Все закружилось у Мити перед глазами, будто сильно ударил его кто-то по лицу. Не прощаясь, не говоря больше ни слова, он повернулся и пошел неверной походкой, как бы в полной темноте.

— Митя, Митя, что с вами? — окликнула Наташа, сама ужаснувшись тому, что сказала она, но он, не слыша больше ничего, не оборачиваясь, шел по коридору мимо удивленных капельдинеров.

Наташа в пылу раздражения сказала Мите неправду. Предложения ей Чугунов не делал. Вообще после летних разговоров с Александрой Львовной и неожиданного признания князя там, на острове, князь не начинал разговора, сама же Наташа как-то старательно гнала всякие мысли о том, к чему должна повести та дружеская близость, которая сделалась ей почти необходимой.

Вымолвив слова, так подействовавшие на Митю, она сама испугалась, будто действительно все было решено.

Войдя в аванложу, Наташа опустилась на диванчик и с закрытыми глазами просидела несколько минут.

— Вам нехорошо? — раздался над нею встревоженный голос.

Чугунов стоял растерянно над ней, Наташа открыла глаза, с ужасом и отвращением глядела она на этого человека, которого ее собственная ярость назвала ее мужем. В ту же минуту страх, что Митя расскажет кому-нибудь о ее признании, и тогда откроется обман, страх и малодушный стыд охватили ее.

Преодолевая свое внезапное отвращение к князю, она заговорила тихо:

— Нет, со мною ничего. Я просто задумалась, и, знаете, я думала о вас, т. е. о вас и себе. Вот уже несколько месяцев изо дня в день мы вместе, и до сих пор я не знаю…

Наташа слегка задохнулась и замолчала.

— Я думал, что вы знаете, — промолвил князь почти шепотом.

— Что я знаю? — раздраженно, едва удерживаясь от злых слез, сказала Наташа.

— Вы знаете, — тихо ответил Чугунов: — вы знаете, что я люблю вас и готов всю жизнь отдать вам. Если бы вы согласились стать моей женой…

Но больше не хватило сил, и Наташа закрыла глаза на этот раз уж действительно потому, что ей сделалось дурно. Из ложи вышла встревоженная Александра Львовна. Чугунов побежал за водой.

Скоро Наташу удалось привести в себя. Когда ее одели и князь подал руку, чтобы выйти, из полуоткрытой двери ложи донесся торжествующий голос Рюминой: «Ты мой, ты совсем теперь мой». Громкие аплодисменты покрыли этот победоносный возглас.

Дожидаясь, пока с помощью лакея оденется мать, Наташа, прислонясь к стене, еще бледная, с мутными глазами, сказала тихо, но твердо:

— Я согласна.

В этот же вечер, как бы торопясь отрезать себе все пути к отступлению, Наташа объявила, что выходит замуж за Чугунова. Ее лицо осталось каменным и при радостных восклицаниях Андрея Федоровича, и когда заплакала Александра Львовна и, бросившись обнимать Наташу, шептала:

— Что ты делаешь?

— Ты сама хотела этого, мама, — холодно промолвила Наташа и слегка отстранила мать.

Когда на другой день Чугунов приехал к Тулузовым, в первую минуту чувствовалась какая-то неловкость. Против обыкновения, его заставили довольно долго ждать одного в гостиной. Наконец вошла Наташа.

— Михаил Васильевич, — заговорила она быстро, как бы боясь, чтобы тот не заговорил первый, — я ответила согласием вчера на ваше предложение. Мое решение твердо, но я бы очень просила вас подождать два месяца. Есть некоторые обстоятельства; может быть, вы сами передумаете; кроме того…

— Я — никогда, вы это знаете, — с жаром перебил ее Чугунов.

— Ну, вот и отлично. Я тоже не могу передумать, но пусть два месяца все останется по-старому. — Она протянула ему руку, и первый раз князь решился поцеловать бледную руку своей невесты.

В этот же день Чугунов прошел к матери. Елена Петровна лежала на диване с папиросой и французским романом.

— Вам, кажется, очень нравится Петербург? — спросила она, улыбаясь.

— Я хотел сказать вам, maman, что я женюсь на Тулузовой, — промолвил Чугунов.

Княгиня, казалось, нисколько не удивилась. Она несколько минут молчала, выпуская дым колечками, потом промолвила задумчиво:

— Я не решаюсь что-либо советовать вам. Наташа к тому же прелестная девушка. Только любит ли она вас так, чтобы на всю жизнь связать свою судьбу с вашей?

— Ужели вы думаете, что какие-нибудь другие мотивы могли заставить ее дать согласие? — возмущенно, но вместе с тем не совсем уверенно воскликнул князь.

Он вспомнил давешний разговор с Наташей, так мало похожий на объяснение влюбленных, и что-то тяжелое поднималось в нем.

— Успокойтесь, — дотрагиваясь до руки сына рукой, сказала Елена Петровна. — Конечно, я не думаю, чтобы Наташа сознательно обманывала вас, но, может быть, она обманывается и сама. У девушек часто бывают странные фантазии, за которые горько приходится расплачиваться. Вы, вероятно, знаете, что ни я, ни ваш отец не нашли счастия в браке, хотя… Впрочем, не буду расстраивать вас своей старушечьей подозрительностью. Во всяком случае и вам, и милой Наташе желаю всего счастливого.

Она поцеловала сына с большей нежностью, чем обычно считала это нужным делать.

После этого разговор о свадьбе как-то не поднимался больше. По-прежнему Чугунов везде сопровождал Наташу, по-прежнему Наташа то была ласкова с ним, то раздражалась, а князь покорно принимал и то и другое.

Митя к Тулузовым не показывался, и Коля окончательно перестал упоминать его имя. Митя с головой ушел в занятия. В тот вечер, уйдя из театра сейчас после разговора с Наташей, Митя не дождался Рюминой, в следующую субботу он тоже не пошел к ней. В глубине души он ждал, что Рюмина напишет ему, позовет его, но Анна Валерьяновна не давала о себе знать, и, пропустив несколько суббот, Митя находил для себя уже неудобным и даже обидным не выдержать характера. Впрочем, он почти и не вспоминал Рюмину: все мысли были наполнены годами, цифрами, именами полководцев и, кроме того, как ни противился он, Наташей.

Иногда по целым ночам вспоминал он далекие, полудетские еще времена, их игры, разговоры в темной комнате, тихие вечера в Тулузовке, наконец последнее лето, Наташину болезнь, радостное утро на острове.

Теперь многое стало яснее ему, и, чувствуя, что навсегда утратил он то, что столько лет жило в нем, — нежную, смутную любовь Наташину, — Митя кусал пальцы, чтобы не закричать, не заплакать.

— Я сам, сам виноват, — повторял он.

Никому никогда не признался бы Лазутин в этих мучительных мыслях, да никому бы и в голову не пришло, что этот надменный, красивый, уже не мальчик, а юноша плачет по ночам, вспоминая детскую любовь к какой-то девочке.

В училище задним числом распространилось почему-то известие о близком знакомстве Лазутина с модной актрисой. Все товарищи смотрели на него с горделивым уважением. Все те, которые прежде презрительно считали его мальчишкой, теперь наперерыв подлизывались к Мите, посвящая его в тайны всех своих кутежей и несложных любовных историй с дешевыми кокотками, ожидая от него каких-нибудь подробностей о странной жизни той, о которой с двусмысленной улыбкой говорил весь Петербург. Лазутин с достоинством нес звание зачинщика и знатока. Его тщеславие было удовлетворено, и за грубой шуткой, за непристойным рассказом он старался забыть то, что неутомимо грызло его. Напускным цинизмом загрязнял он мысли о Наташе.

Коля с удивлением наблюдал за переменой, происшедшей в друге. Слухи о Рюминой дошли, конечно, и до него. По своему обыкновению волноваться из-за всего Коля страшно расстроился этим. Впрочем, Митя почти не говорил с ним, окруженный новыми друзьями и занятый экзаменами.

Незадолго до начала экзаменов Коля заболел и слег в лазарет. Каждый день около пяти часов Александра Львовна с Наташей проходили по двору к лазаретному подъезду.

Не было сил у Мити удержаться и не начать часов с четырех поглядывать то в одно, то в другое окно. Наконец в неясных сумерках показывались знакомые фигуры. Сквозь вставленные уже двойные стекла было плохо видно маленькое расстояние от ворот до подъезда. Тулузовы проходили быстро, но длинными мучительными часами казались Мите эти минуты, когда, притаясь на подоконнике, видел он этот такой милый и такой невозможно далекий образ девушки в длинном темном пальто и маленькой шляпе с зеленым пером.