Битва состоялась недалеко от того места, где прошло «знакомство» «Серых Волков» и «Волкодава». Эх, не было в то время искусственных спутников, потому как зависни такой аппарат над конкретным районом Атлантики, он бы запечатлел на свои штучки-дрючки разыгравшуюся на море драму. Сначала был бы виден улепётывающий с места боя сухогруз-приманка, у которого сразу нашлось лишних 4–5 узлов хода, а под водой проступали контуры девяти подводных лодок, пулявших друг в друга торпедами.

«Волкодав», как и рассчитывали немцы, всплыл после того, как выпустил все торпеды и потопил три вражеские лодки. Однако в надводном бою он оказался даже страшнее, чем под водой. Чёртова «зверюга» ухитрилась одновременно атаковать все пять всплывших следом за ней германских подводных лодок. С палубы русского подводного крейсера по противнику лупили две скорострельные артиллерийские и две установки для стрельбы реактивными снарядами. Но это было ещё не всё. По утверждению командира U-51, он лично слышал, как одна из лодок кричала, что атакована торпедным катером необычайно малых размеров, а другая, прежде чем пойти ко дну, сообщила, что получила в борт две торпеды от неизвестно откуда взявшейся подводной лодки. И все же неизвестно, как бы завершилась битва, не появись в воздухе британские противолодочные самолёты. Вот тут для «Серых Волков» начался настоящий ад. U-51 – единственная из лодок, которая успела нырнуть, поскольку в ходе надводного боя получила не столь значительные повреждения, как её менее удачливые товарки. И всё равно, на вопрос, как его лодке удалось спастись, командир U-51 не смог дать вразумительного ответа, ибо искренне не понимал, почему вдруг самолёты стали бомбить соседний квадрат, а не тот, где уходила от погони его субмарина. Зато эту тайну быстро разгадали в штабе Дёница. Просто преследуя U-51, британцы обнаружили лодки, которые были в резерве и пытались покинуть опасную зону, идя тем же курсом, что и U-51.

Сложить пять и пять оказалось не так уж и сложно. Дёниц издал приказ, запрещающий «Серым Волкам» искать встречи с русским «Волкодавом». Во исполнение приказа рекомендовалось прекратить атаки на одиночно следующие суда в зоне действия русской подводной лодки. В конце концов, рассудил Дёниц, такая лодка пока только одна, и если под её удар специально не подставляться, то и ущерб от её деятельности можно свести к минимуму.

– И чего ты сияешь, как начищенный тульский самовар? – с улыбкой спросил Седых.

– А ты не в курсе? – удивился Александр Ежов. – Автомат Калашникова приняли на вооружение! Завтра Мишка проставляется. Так что, гуляем, брат! Кстати, – Ежов хитро посмотрел на Седых, – Мишка ведь родом из Сибири. Мотай на ус, земляк!

– Это я в курсе, это здорово, – кивнул Седых. – За земляка рад, а на банкет пойти не смогу.

– Что так? – удивился Ежов.

– Улетаю в Новосибирск, – чуть грустно улыбнулся Седых, – кончилась моя стажировка.

– Уже? – удивился Ежов. – А сколько ты здесь?

– Два месяца.

– Да, – кивнул Ежов, – летит, брат, время.

– Так что приглашаю тебя на «отходную».

– Ну, конечно, приду! – заверил Ежов. – Во сколько «поляну» накрываешь?

– В пять.

– А дирижабль во сколько?

– В четыре.

– Не понял… – наморщил лоб Ежов.

– В четыре утра, – пояснил Седых.

– А… Рейс у тебя какой-то странный.

– Проходящий. На прямой билетов не было.

– Теперь ясно, – кивнул Ежов, потом нахмурил лоб. – Погоди, а как ты до воздушной гавани будешь ночью добираться, закажешь такси?

– Понимаешь… – замялся Седых. – Я тут гостинцев понакупил…

– Понятно, можешь не продолжать. – Ежов задумался. – Была бы у меня своя машина… Слушай, может тебе денег занять?

– Я не беру в долг, тем более по столь незначительному поводу, – твёрдо сказал Седых. – Да ты не беспокойся. Я с вечера в гавань уеду. Там посижу…

– Ты-то посидишь, да меня совесть замучает… Погоди. Есть идея. Жди здесь!

Ежов вернулся минут через пять. Довольный.

– Ну, всё в порядке. Договорился с невесткой. У неё машина. Она тебя в гавань отвезёт.

– Неудобно… – запротестовал Седых.

– Неудобно на потолке спать, одеяло спадывает, – хохотнул Ежов. – А Светлана – так мою невестку зовут – она хоть и недавно питерская, но законы гостеприимства блюдёт свято. Так что, если откажешься – обидится уже она.

В 19–00 пришёл ответственный дежурный и прикрыл застолье, и, как сказал Александр Ежов, очень вовремя сделал. «Понимаешь, – объяснял он на ходу Саше Седых, – Я договорился со Светой, что мы подойдём в 17–20, и вот… – Ежов посмотрел на часы, – мы практически опоздали. Ходу, тёзка!» Друзья выскочили из вестибюля станции метро «Эрмитаж» и бегом устремились к Певческому мосту. «Должна быть где-то здесь…» – бормотал Ежов, вертя головой по сторонам.

– Молодые люди, вы не меня ищете? – ворвался в их сознание насмешливый женский голос.

Светлана стояла чуть ли не в двух шагах, и с нарочитым осуждением покачивала белокурой головкой:

– Мало того, что опоздали, так они меня ещё и в упор не видят!

– Я высматривал машину, – оправдывался Ежов, целуя невестку в щёку. – Знакомься, это мой друг, Саша Седых!

– Ну, здравствуйте, Саша Седых, – Светлана протянула узкую ладошку; для пожатия протянула, не для поцелуя.

– Здравствуйте, – пожимая длинные пальцы, каким-то сиплым, несвойственным ему голосом произнёс Седых, чувствуя, что робеет под изучающим взглядом серых глаз.

Похоже, Светлана уловила его настроение, потому что рассмеялась:

– Какой вы, однако, пугливый, Саша Седых, как будто и не сибиряк! Смелее, мы ведь с вами почти что земляки: я несколько лет прожила недалёко от Омска.

– А где твоя машина? – спросил Ежов, одновременно незаметно толкая Сашу в бок: ты, мол, чего?

– Тут недалеко. – Светлана решительно втиснулась между молодыми людьми и подхватила обоих под локти. – Пошли, кавалеры!

По пути к машине Саша вспомнил, как Ежов упоминал о том, что его невестка беременна, и украдкой посмотрел ей на живот. Ну да, талия чуть полновата.

Сначала завезли домой Ежова. Когда остались в машине вдвоём, Светлана сказала:

– А теперь едем ко мне домой, мама ждёт нас на чай. И никаких возражений!

По дороге болтали о разном, и Сашина неуверенность постепенно стала проходить. Он уже было хотел спросить о Светином папе, но в это время машина остановилась возле нового дома на Московском проспекте.

– Приехали! – сообщила Светлана.

Оказавшись в трёхкомнатной квартире, Саша порадовался, что не успел спросить Свету об отце. Человек, изображённый на портрете в гостиной, был ему знаком: Герой Союза, генерал-майор Галин, недавно погибший под Белостоком.

За чаем и разговорами просидели почти до полуночи, когда Светлана поднялась с дивана:

– Нам пора!

– Куда спешишь? – удивилась Ольга Матвеевна. – У Саши ведь дирижабль в четыре утра, если я правильно поняла.

– Поняла ты правильно, – ласково улыбнулась Светлана, – только про мосты забыла.

– Ах, да, – смутилась Ольга Матвеевна и виновато посмотрела на Александра. – Вот ведь, коренная петербурженка, а в разлуке с любимым городом многое позабыла, в том числе и про развод мостов.

Миновав Дворцовый и Биржевой мосты, припарковались на Мытнинской набережной.

– Посмотрим отсюда, как разводятся мосты, – объяснила Светлана.

Саша не возражал, хотя эту действительно красивую церемонию наблюдал целых два раза. Наблюдать отсюда за Дворцовым мостом было не так удобно, и Саша, как ни старался, вновь упустил момент отрыва разводных пролётов друг от друга.

В воздушную гавань приехали вовремя. При прощании Саша неожиданно попросил:

– Можно, я буду тебе писать?

Светлана растерялась, стала искать слова для вежливого отказа, не нашла, достала блокнот и записала адрес. Вырвала листок и протянула Саше: