…– Товарищ капитан! Военно-медицинская комиссия признала вас ограниченно годным к воинской службе, поэтому об отправке вас в действующую армию не может идти и речи. Получите предписание о направлении для дальнейшего прохождения службы в Учебный центр ГКО, и можете быть свободны!

Петру ничего не оставалось, как, повернувшись через левое плечо, покинуть кабинет, не забыв напоследок послать его хозяина куда подальше, разумеется, мысленно. По коридору он шёл, погружённый в обиду, машинально отдавая честь встречным офицерам, пока не услышал:

– Капитан Ежов?

Пётр остановился и сфокусировал внимание на молоденьком лейтенанте, сосредоточенное выражение лица которого должно было, по-видимому, означать, что он персона ответственная.

– Так точно!

– Прошу вас следовать за мной!

Лейтенант повернулся и пошёл по коридору. Пётр, после некоторых раздумий, среди которых было и такое: а не послать ли служивого туда же, куда он недавно посылал кадровика, поплёлся следом. Кабинет, куда он вошёл следом за лейтенантом, своим видом не поражал, обычный такой кабинет. В глаза бросалось разве то, что за столом сидели разом два полковника: один – союзный, другой – польский.

Лейтенант тарабанил:

– Товарищ полковник, ваше приказание выполнено!

– Спасибо, лейтенант, свободны!

После того, как за лейтенантом закрылась дверь, взгляды обоих полковников сошлись на Петре. Пришлось понести ладонь к козырьку и представиться:

– Капитан Ежов.

– Полковник Сиротин, – в свою очередь, представился союзный полковник. – Полковник Печка, – представил он поляка. – Прошу, капитан, присаживайтесь.

И хотя последняя фраза прозвучала на немецком языке, Пётр без смущения подошёл к столу и уселся на предложенный стул. Пять минут общались с одним полковником на немецком, потом ещё пять с другим на польском. Затем союзный полковник с улыбкой произнёс:

– Всё в соответствии с анкетой: безупречный немецкий и удовлетворительный польский. Я так понимаю, пан полковник, капитан Ежов вам подходит?

Поляк кивнул.

– Замечательно! – обрадовался полковник. – Теперь осталось выяснить, подойдёт ли капитану Ежову ваше предложение.

Суть предложения сводилась к тому, что Петру предлагалась должность инструктора в только что сформированном мотострелковом полку Войска Польского вплоть до отправки полка на фронт. Поскольку польский полк дислоцировался ближе к передовой, чем Учебный центр ГКО, Пётр принял предложение.

Как примерная офицерская жена, Светлана ждала Петра возле кадрового управления.

– Ну, что, вместе возвращаемся в Питер? – с потаённой надеждой спросила она.

«Однако про Учебный центр ей известно», – подумал Пётр и обнял жену, прежде чем огорчить её сообщением:

– Нет, я убываю в Белоруссию!

– На фронт?! – испугалась Светлана.

– Если бы на фронт, то я бы так и сказал: на фронт, в крайнем случае – в Польшу. А так я еду в Белоруссию, инструктором к польским мотострелкам.

Светлана успела взять себя в руки. Спросила довольно буднично:

– Когда?

– Завтра. – Заметив, что глаза жены против её воли начинают набухать слезами, Пётр поспешил их (глаза) поцеловать, ощутил на губах привкус соли, как можно более жизнерадостно произнёс:

– Оставь печаль для расставания. Завтра ты вернёшься в Питер, а я отбуду к месту назначения. Зато сегодня я весь ваш! – при слове «ваш» положил руку на наполняющийся новой жизнью живот Светланы. – Ребята, а не махнуть ли нам в Сокольники?

19-Август-41

Остров Белёк, что в числе прочих островов навеки застрял в Горле Белого моря, готовился к проводам короткого заполярного лета. Вернее, не столько сам остров – он к такому давно привык, – сколько его обитатели. И заключалась подготовка преимущественно в заготовке дров. Некогда вся макушка крохотного, в общем-то, островка покрывал сосновый лес. Пришли люди. Часть леса спилили, чтобы расчистить участок для строительства острога. Поскольку случилось это относительно недавно, наверное, правильнее назвать поселение лагерем, но острог звучит, согласитесь, как-то солиднее. Точно так посчитали и в ГУИНе Карело-Поморской Советской Федеративной Республики, в ведении которого находится ЛВП № 413 «Беличий острог». На канцелярском поименовании останавливаться не будем, но почему острог назвали беличьим? Если рыжие зверьки на острове когда и водились, то с приходом человека их быстро повывели. Думается, виной всему название острова, не всякой канцелярской душе известно, что за зверь такой – белёк.

Ну, да и бог с ним, назвали и назвали…

Попиленные деревья вместе с камнями, коими были завалены местные пляжи, пошли на строительство. Дальше лес стали экономить, но всё одно за время существования острога извели, считай, половину всего лесного массива, извели в дым, а если не столь художественно: сожгли в печах для сугрева неласковыми здешними зимами.

Трёхметровые стены острога, выполненные в виде неправильного пятиугольника, имели в углах по вышке и колючую проволоку поверх периметра – а как же без неё-то? Во внутреннем дворе построили комендантский дом, казарму для охраны, различные хозяйственные постройки и барак для заключённых. Правда, жили в нём осуждённые лишь зимой – так и теплее и экономнее, а летом их отселяли за ограду, в ими же построенные неказистые избушки. Почему так? Сейчас узнаете…

Великан в телогрейке стоял на валуне и смотрел на стада белых барашков, которых ветер (нынче, кажись, моряна) пас на морском просторе. Деликатное покашливание за спиной заставило его обернуться.

– Разрешите, оберштурмфюрер?

Подошедший уступал визави в габаритах и держался подчёркнуто вежливо, хотя и был одет в такую же телогрейку.

– Разумеется, унтерштурмфюрер. – Иссечённое шрамами лицо Скорцени источало добродушие. – К себе не приглашаю. Камушек для нас двоих маловат, однако соседний валун, думаю, вам вполне подойдёт!

– Благодарю, оберштурмфюрер! – Подошедший легко заскочил на соседний камень. – Как вам погода, оберштурмфюрер?

– Отвратительная, как и всегда, – пожал плечами Скорцени. – Но вы ведь не о погоде пришли со мной сюда поговорить?

– Вы правы, оберштурмфюрер…

– Момент! – прервал визави Скорцени. – Это правильно, что вы и в плену остаётесь офицером СС, но обращаться по званию, когда мы одеты, мягко говоря, не по уставу… Вам не кажется, что это выглядит слегка комично?

– Виноват, оберштрум… – запнулся и замолк, багровея, собеседник Скорцени.

– Предлагаю, как поступают все остальные наши товарищи по заключению, обращаться друг к другу по именам, – сделав вид, что не заметил растерянности собеседника, предложил Скорцени. – Вас ведь Генрих зовут? А я Отто! Так что, Генрих, вы согласны?

– Да, Отто!

– Прекрасно! А теперь поведай мне, kamerad, о чём ты хотел у меня спросить?

– О многом, обер… Отто! Но сначала я хотел бы узнать, почему с нами здесь так обращаются?

– Я понял твой вопрос, Генрих, – кивнул Скорцени. – Ты хочешь узнать, почему мы, военнопленные, гуляем как бы на свободе, а наши охранники прячутся от нас за забором?

– Да, именно это! – воскликнул Генрих.

– Ответ прост, мой друг: нас охраняют не люди, а вот это! – Скорцени широким жестом обвёл пространство перед собой.

– Море? – осторожно уточнил Генрих.

– Море, холод, безлюдные просторы – вся эта дикая природа! – воскликнул Скорцени. – И дело не в том, что мы на острове, доберись мы отсюда до материка, всё равно наш побег был бы обречён! Но и до материка добраться нам не дадут!

– А если всё-таки попытаться! – воскликнул Генрих. – Перебить здешнюю охрану, как кажется, не составит труда. Потом мы захватим катера или лодки…