— Приготовь снадобье из мускатного ореха на дождевой воде, чтобы помочь нашим гостям заснуть.

Судама поспешил исполнить приказание учителя, пока остальные сидели в молчании, наблюдая беспрекословное исполнение желаний учителя его учеником. Гопалу не удавалось усмирить свой гнев, и на его лице это было ясно видно.

— Вот почему дэвы послали тебя ко мне, — сказал Вьяса, читая его мысли. — Учиться! После разрушения печати Била-свагры в воздухе появились некие вибрации, которые могут оказывать странное действие на ум и тело нетренированного человека. К примеру, эта твоя выходка.

Гопал, кажется, понял.

— Ты имеешь в виду круру-лохану?

Вьяса улыбнулся:

— Да. Крура-лохана была выпущена Кали или, я бы сказал, его сестрой, волшебницей Майей. Их цель — отравить Круг.

— Тогда сила Майи очень велика, — сказал Гопал, чувствуя, что начинает делать успехи в понимании своего нового учителя.

— Или ты очень слаб, — ответил мистик. — В свое время мы увидим. Мы посмотрим. А теперь нам нужно поесть и отдохнуть. У нас много забот. Завтра мы должны найти твою сестру.

Гопал больше ничего не сказал и, не спеша поев каши, приготовленной Судамой, лег на соломенный мат. Успокоенные мускатным орехом и защищенные властью мистика, все приготовились ко сну. Нимаи сразу заснул, ощущая последствия своей первой встречи с алкоголем, а Гопал пристально смотрел на свод пещеры, на стены, расцвеченные магическими чарами, размышляя над услышанным сегодня. Он понимал, что должен доверять Вьясе и Судаме, если хочет найти Китти, но когда он подумал, что никто не узнает о его сокровенных мыслях, он проклял дэв за то, что они привели его сюда.

Глава VIII

На следующее утро огонь уже погас, но аромат сладкой мяты и сандалового дерева еще заполнял пещеру, успокаивая лежащего Гопала, хотя он и не мог по-настоящему расслабиться, зная, что Китти нет с ним. Он должен был узнать, жива ли она.

Темно-зеленая хлопковая чотта покрывала его ноги, а новая шафрановая рубашка, аккуратно сложенная, лежала подле него. Одеваясь, он заметил, что на полках недостает некоторых сумок, и не только сумок. Он был один в пещере. Надев сандалии и завернувшись в теплую чотту, он взбежал по освещенной лестнице в коридор.

Темнота приветствовала его у узкого входа в пещеру. Сейчас должно было быть утро, но звезд не было, только черная декорация, наверное, небо. Он протиснулся в расщелину и увидел остальных, стоящих перед стеной черного дыма. Неясные лучи золотистого солнечного света просачивались через просветы в почти монолитной черной массе.

— Откуда это?

Нимаи подпрыгнул, испугавшись голоса сзади.

— Ты все-таки встал. Я уже собирался тебя будить.

— Что случилось? — Гопал кутался в чотту, больше от страха, чем от утренней прохлады.

— Там, в конце долины, — ответил Судама, — находится… или находилась Радхакунда. На конце каньона находился источник дымовой завесы, последние угли догорающего города.

— Еще один город пал перед Ашурой, — сказал Судама, бросая на землю камешек. Он обернулся и сердито направился обратно в пещеру.

— Он ведет себя совсем не как брахма-чарья, — сказал Нимаи, поправляя свою новую серую чотту.

— Я могу понять его чувства, — сказал Гопал. — Лучше бы нам что-нибудь делать, вместо того, чтобы ожидать здесь неизвестно чего.

Он неожиданно понял, что не хватает еще кого-то.

— Вьяса! Где Вьяса?

— Судама сказал, что он пошел проверить что-то в доспехах ракшасы, что он вчера заметил. Потом он собирался в Радхакунду.

Нимаи оглянулся на пещеру.

— Пойду посмотрю, нет ли чего поесть.

Гопал опять остался один. Облака дыма наконец начали развеиваться, давая дорогу ветру и солнцу. Долина, как призрачная река, горела дымами серого, черного, белого и красного цветов, которые сворачивались в дымные вихри, гонимые порывами ветра в каньоне. Это уже второй город, который он видел уничтоженным. Может быть, если бы он не пришел в Радхакунду…

Солнечные лучи выглянули из-за облаков, которые начали растворяться подобно кораблям-призракам, плывущим в далекие порты. Кто-то приближался. Гопал обернулся на звук. Это мог быть кто угодно, может быть, даже еще один разведчик ракшаса. Он спрятался за поваленным деревом и ждал, крепко сжимая кинжал и набросив на голову чотту для маскировки.

— Намас те, — поздоровался мистик. — Я вижу, тебе наконец надоело спать.

Гопал выглянул из-за бревна. Как мистик мог его увидеть?

Вьяса смотрел мимо него.

— Где остальные?

— Судама с Нимаи в пещере.

— Мы должны присоединиться к ним… Я кое-что обнаружил.

Когда они вошли, Судама помешивал ложкой горячие зерна на тарелках из листьев банана. Вьяса принял тарелку и немного фруктов, но положил их рядом, не тронув.

— Пища нас должна интересовать менее всего сегодня, — сказал он. — Я обнаружил нечто большее, чем разрушение Радхакунды.

Гопал держал в ладонях теплый лист, тяжело нагруженный кашей. Он был слишком голоден, чтобы отказаться. Нимаи уже опустошил одну тарелку и принялся за вторую.

В голосе мистика слышался затаенный ужас.

— Я обнаружил свидетельство того, что здесь замешан писака, — сказал Вьяса.

Судама сразу стал вслушиваться, он понимал важность слов мистика. Вьяса медленно продолжал:

— Кроме отрубленных голов, я видел символы Бхутанаты… мы имеем дело больше чем с Кали.

Лицо мистика стало печальным.

Гопал отложил еду.

— Кто?

— Он называет себя Бхутаната, — повторил мистик. — Это означает — Завоеватель Бху. Он верховный жрец писаки — культа черного искусства. Их символ — трезубец, окруженный двадцатью восемью звездами, — объяснил мистик, не удивляя этим Гопала. — Я заметил его на доспехах ракшасы, которого мы убили вчера. Я ходил в Радхакунду, чтобы найти дополнительные свидетельства того, что я прав.

— Чего он от нас хочет? — Гопал был обеспокоен. Происходящее становилось все более непонятным.

Судама предложил свое разъяснение:

— Три лезвия трезубца символизируют Три Круга Бху. Двадцать восемь звезд — это число королевств в Била-свагре. Бхутаната всегда грозил, что писака когда-нибудь овладеет Тремя Кругами Бху-мандалы.

— Я видел этот символ, — возбужденно сказал Гопал. — В Голоке мы убили ракшасу, у которого был такой же символ.

Гопал вспомнил, как сестра спасла ему жизнь.

— Это хуже, чем я думал, — признался Вьяса. — Кали уже освободил ракшас с планеты Раху и присоединил их к своей армии. Только они уже могли бы быть очень грозными врагами. Если Кали уже вошел в союз с Повелителем Наракаталы и королевства Третьего Круга присоединились к нему… — Вьяса положил трибунду на левое плечо и скрестил руки на груди. — Мы находимся перед лицом исключительно опасных противников, ученики мои! Теперь ни один человек на Бху не может считать себя в безопасности.

— Китти! — пробормотал Гопал. — Мы должны найти мою сестру.

Вьяса встал на ноги.

— Это первоочередная наша задача.

Снова опираясь на трибунду, он приказал:

— Возьмите с собой оружие.

Мистик устремился вверх по каменной лестнице к коридору. Судама прекратил выполнение обязанностей прислуги. Взяв свой бамбуковый посох, дунду брахма-чарьи и кинжал, он был готов следовать за своим учителем.

— Во что мы ввязываемся? — спросил Нимаи.

Гопал не смог ответить.

— Не более чем в свою судьбу, — ответил Судама.

Ученик взглянул на коготь наги за поясом у Гопала.

— Ты носишь коготь, симхи, и для того, кто кажется еще не достигшим возраста видхи, это очень неплохо.

Не став ждать, побежал вверх к проходу. Нимаи следовал за ним.

Гопал взял коготь в руку и прислушался к звуку удаляющихся шагов Судамы и Нимаи. Имеет ли он право носить коготь? Не устроил ли это видхи Вьяса? Он не был актером, играющим в этой пьесе, он был куклой. Вначале отец дергал его за нитки, теперь его хозяин Вьяса, а если не мистик, то дэвы… или ману. Он посмотрел на коготь и спрятал его под рубашкой. Поправляя кинжал, он закричал в пустую пещеру, чтобы дэвы или ману услыхали его: