Затем, к своему ужасу, Гопал узнал побелевшую, обескровленную голову его собственного отца, надетую на кончик меча. Его крики ярости и горя были проглочены воем завоевателей и треском огня. Любимый Гопалом рынок был в огне, его отец мертв, его деревня в руинах. Последние звуки Голоки затихали… и наконец исчезли.
Гопал почувствовал вкус крови на своих губах. Вынув руку изо рта, он обернулся. Он больше не мог смотреть на это побоище и разрушение того, что занимало особенное место в его сердце… в его жизни. Его лицо покраснело, а глаза были полны слез. Он вытер капли со щек и кровь с пальца. Он все еще жив. Почему? Почему его не было с отцом? Он должен взять кинжал и идти на площадь. Он может убить, по крайней мере одного из них, прежде чем убьют его. Он должен умереть вместе с отцом, решил Гопал, но потом вспомнил сестру и Нимаи, прячущихся под повозкой. Он не мог покинуть их, во всяком случае, не сейчас и не так. Звуки резни прекратились; солдаты заканчивали свое дело на площади. Боясь за сестру и друга, он быстро вернулся к ним.
— Что происходит? — спросил Нимаи, глядя на подбегающего Гопала.
При виде бледного лица Гопала Китти охватил ужас.
— Можем мы что-нибудь сделать? — спросила она, уже зная ответ.
— Слишком поздно. — Он опустил глаза на коготь, а подняв их, встретил пристальный взгляд сестры. — Настало время позаботиться о себе.
— Мой отец! Что с моим отцом? — закричал Нимаи. — Мы должны найти его. Он будет волноваться.
— Он был там, на рынке, вместе с симхой. Я видел его. Он умер как герой. Они все умерли как герои.
— Его голова, — взмолился Нимаи.
— Она отрублена… так же, как и у моего отца… и у всех остальных.
Нимаи не пытался сдержать слез.
— Что нам теперь делать?
Гопал посмотрел назад по направлению к рынку.
— Эти демоны скоро закончат свои черные дела. Возможно, в деревне еще есть солдаты. Нам нужно спрятаться, пока здесь не станет безопасно.
Китти попыталась определить их местонахождение среди развалин.
— Вон там! Это не лавка Куверы?
Нимаи и Гопал посмотрели в том направлении, куда показывала Китти.
Нимаи ответил первым:
— Да! Я узнал ее. Гопал и я прятались там на крыше.
— Давай попробуем, — сказал Гопал.
Он рванулся через дорогу и вбежал в лавку через сломанную дверь, висевшую на одной петле.
Эта лавка, как и все остальные, была разграблена и разорена. Остатки сломанной мебели, как расчлененные скелеты, были разбросаны по полу. Трупов здесь не было.
— Пригнитесь, — прошептала настойчиво Китти.
Солдаты ракшасы, держа на привязи трех молодых девушек, проходили мимо окна. Один из них остановился и заглянул сквозь разбитое оконное стекло внутрь.
— Матерь Майа! — услышал Гопал, как тот жалуется, раздувая большие черные ноздри. — Они и здесь побывали! Давай посмотрим ниже по улице — ворчал он, рыком заставляя остальных следовать за ним, толкая впереди себя пленников вниз по улице.
Он сказал Майа?
Не упоминал ли это имя Вьяса?
Он обернулся к Китти и Нимаи.
— Они ушли, — сказал он им. — Наверное, мы уже в безопасности.
— По крайней мере, на некоторое время, — добавила сестра.
Китти начала ходить по комнате, разбрасывая мусор. Неожиданно она обнаружила что-то под сломанным столом.
— Идите сюда! Смотрите, я нашла люк.
Гопал и Нимаи отодвинули остатки стола и осторожно открыли деревянную крышку.
Они заглянули в темное отверстие.
Оттуда пахнуло затхлостью и грязью. Пожары снаружи разгорались, освещая их тайник. Теперь любой бы их увидел.
— У нас нет выбора, — воскликнул Гопал и прыгнул вниз.
Китти и Нимаи следом за ним. Пол погреба был усеян открытыми корзинами и ящиками. Песок был испещрен отпечатками огромных ног.
— Они, похоже, и здесь были, — сказал Гопал, переворачивая ящик и садясь на него. — Будем надеяться, что ману будут добры к нам и не позволят огню добраться сюда. Похоже, что нам придется остаться здесь на некоторое время.
— Может быть, Вайю унесет огонь от нас, — пошутила Китти.
— Что это за твари? — спросил Нимаи со все еще белым от страха лицом. — Ты назвал их Рокшерами?
— Ракшасы, — спокойно поправил Гопал, понимая его замешательство. Хотя все мальчишки изучали Законы Ману, детям судры не позволялось посещать школы ашрама, и они не многое знали о Кругах Бху-мандалы.
— Насколько я знаю от своего отца, — сказал Гопал, — это племена Ракшаса.
— Племена? — спросила Китти с любопытством. Ей также не разрешалось посещать ашрам, поскольку она была девушкой.
— Некоторые из них небожители, а остальные больше похожи на домовых, бесов и великанов людоедов. Они посещают кладбища, вселяются в мертвые тела, разбрасывают жертвоприношения и пожирают смертных.
Гопал неожиданно для себя обнаружил пользу образования и был горд своими знаниями.
— Третья раса еще более ужасна. Это безжалостные и могущественные враги дэв. Я думаю, что с ними мы и встретились сегодня. Они обладают множеством способностей и могут превращаться в некоторых животных или даже, — продолжал он, протягивая руку, — становиться не больше пальца.
Нимаи посмотрел на пол:
— Меня даже передернуло от одной мысли, что эти крошечные твари ползают по моим ногам.
Он начал топтаться вокруг себя, вызывая мимолетную улыбку у Китти и Гопала.
Как это обычно бывает у молодых людей, троица вскоре была больше занята их нынешним положением, чем событиями последних часов, или тем, что их ожидало впереди.
— Я говорю, неплохо было бы отдохнуть — зевнул Нимаи. — Я устал и хочу спать. Может быть, нам все это привиделось.
— А что нам еще делать? — согласилась Китти. — Почему бы вам не поспать, а я посторожу. Я разбужу кого-нибудь из вас, когда начну засыпать.
Не услышав возражений, она взяла свой меч и пошла к месту под люком.
Гопал сидел один в темном углу. Отблески пожаров проникали сквозь щели в полу в дальнем углу комнаты. Тени танцевали и на стене, и на пустых корзинах, лежащих вокруг. В его сознании тени превращались в людей на рынке, некоторые становились ракшасами, а другие селянами. Снова отец Нимаи умирал бок о бок с его отцом, снова в танцующих и мерцающих отражениях разыгрывалась жуткая сцена.
Гопал увидел свою сестру в новом свете. Она больше не была ребенком, которого можно было запугать страшными историями. Она уже стала частично тем воином, которым всегда мечтала быть. Хотя ее явное бесстрашие беспокоило Гопала, не потому, что она была храбрее его, а потому, что она была его сестрой — всем, что у него осталось.
Нимаи тоже примостился в углу и закрыл глаза. Кинжал Гопала лежал возле него. Китти, прислонившись к сломанному деревянному ящику, внимательно смотрела в потолок над собой.
Неожиданно у Гопала возникла мысль. Сахадева и его отец редко разговаривали друг с другом, но они с готовностью сражались и умерли вместе. Готовы ли он и Нимаи сделать то же самое? Был бы он столь же тверд, как отец, будь он симхой?
И вдруг Гопал со страхом осознал — он и есть симха. Он прикрыл глаза в надежде, что когда он откроет их, тени исчезнут. Безрезультатно, ибо тени все еще были здесь, хотя они и изменились, лицо его матери появилось на стене. Как он мог забыть о ней? Где она?
Отблески огня опять трансформировались, на этот раз приняв форму храма Дурги. Мистик! Вьяса сказал, что он спас Китти и Нимаи. Почему он не предупредил Падму? Гопал встал. Вопросы продолжались, но они имели все меньше и меньше смысла. Его глаза закрылись. Он заставил их открыться, оглядывая темнеющий подпол. Сестра все еще сидела под закрытым люком, глядя вверх и прямо держа меч в маленькой руке.
Новые вопросы обременили его мозг. Каким образом ракшасы смогли выбраться из Раху? Что они делают на Бху? Что им нужно в таком захолустном месте, как Голока? Связано ли это как-нибудь с тем, что ему рассказывал мистик? Он слышал, как солдат сказал «Майа». И этот символ — трезубец в звезде. Означали ли что-нибудь ее двадцать восемь лучей? Почему двадцать восемь?