Однако английская сестра была настолько решительной в желании видеть его, что, когда ей передали, что Хамид утром ушел в горы, она перед заходом солнца заняла наблюдательную позицию за колонной каменной арки, через которую он должен был возвратиться. Ей не пришлось долго ждать. Не успели последние лучи солнца скрыться за вершинами горных цепей на западе, как она увидела в сумерках крадущуюся фигуру мальчика. Розмари схватила его за то, что осталось от его рубахи. Он отчаянно сопротивлялся, но она сразу же заговорила, и ее слова приковали его внимание:

- Хамид, я потеряла Кинзу, - говорила она и затем умоляюще добавила,- прошу тебя, помоги мне найти ее. Ты не знаешь, куда она могла исчезнуть?

Она все еще крепко держала мальчика, а он стоял перед ней, весь напрягшись, глядя на нее с сомнением и подозрением. От испуга он не мог собраться с мыслями, но постепенно в голове прояснилось, и он стал соображать. Если Кинза исчезла, ее, конечно, взял отец, и если сестра ищет ее, значит она, безусловно, ничего не знает об их отце. Но рассказать все - небезопасно, это может привести в соприкосновение с полицией, а никакой бездомный мальчишка не желает иметь дело с полицией. А может, это ловушка? Нет, гораздо безопаснее все отрицать и не связываться с этим делом. Но все же, если он откажется говорить, а Кинза потерялась, то все его старания были напрасны. А ведь Кинза была так счастлива, так поправилась, обута и одета! А сейчас ее продадут нищему. Для чего другого она понадобилась отчиму? И его не будет там, чтобы защитить ее.

- Я ничего не знаю, - осторожно сказал Хамид после продолжительной паузы, но в его глазах стояли слезы.

Сестра, заметив эти слезы и его колебание, вполне убедилась в том, что он многое знает, хотя будет очень трудно выпытать у него, поэтому она должна действовать с величайшим тактом и осторожностью.

- Пойдем домой и поужинаем вместе, - спокойно сказала она. - Мы поговорим об этом дома. Ты, должно быть, проголодался, находясь весь день в горах.

Да, действительно, он был голоден, как волк. Пастух в полдень поделился с ним куском ржаного хлеба и больше он ничего не ел со вчерашнего вечера, потеряв право на работу и жалованье. Внутри была грызущая боль и, если он не примет предложения сестры, едва ли ему удастся поесть в этот вечер. В то же время идти к ней в дом было бы большой неосторожностью, потому что, может быть, это западня. Но никто не заставит его говорить! Голод победил осторожность. Он протянул свою грязную руку сестре, и она, отпустив его рубаху, крепко взяла его за руку и не выпустила ее, пока они не оказались дома за запертой дверью.

Розмари провела Хамида наверх в ту комнату, где он когда-то смотрел на спящую Кинзу. Мальчик сел по-турецки на матрац, весь напряженный от волнения и в то же время восторженно вдыхая запахи. По дому разносился благоухающий аромат горячего риса и овощей с оливковым маслом. Сестра принесла ему полную миску с рисом и большой ломоть хлеба, затем села рядом с ним. Пока он ел, она не задавала ему никаких вопросов. Мальчик был полностью поглощен едой, и она внимательно разглядывала его. Да, он сильно похож на Кинзу внешностью: тот же высокий лоб и черные глаза, широко расставленные, тот же овал лица и такой же строго очерченный рот. Она ждала, пока не исчезнет последняя крошка. Когда чашка была очищена кусочком хлеба, сестра заговорила с уверенностью, которой она в себе, однако, не ощущала.

- Хамид, - твердо сказала она, - ты знаешь, кто украл Кинзу, кто похитил твою маленькую бедную сестренку? Если знаешь, ты должен мне сказать, потому что я хочу ее вернуть.

Английская сестра выглядела очень уставшей и напряженной. Ее голос, твердый вначале, слегка дрогнул к концу, и этот дрогнувший голос убедил Хамида лучше всяких слов. Это не западня, это честный крик любящего сердца. Хамид придвинулся ближе, положил голову ей на колени и повернул к ней свое пылающее лицо.

- Я думаю, что ее забрал мой отчим, - заговорил он. - Я видел, как он следил за ней на базаре вчера. Он шел за ней до самого вашего дома, но я думал, что она в безопасности с вами.

Если сестра и была удивлена его признанием, она не показала этого. Любое неправильное движение могло бы напугать его, и он бы опять замкнулся. Она продолжала спокойно спрашивать:

- Где живет твой отчим? Хамид назвал свою деревню.

- Он знал, что она у меня? - Нет.

- Почему ты оставил ее у меня тогда ночью?

- Мне сказала так моя мама. Отчим не хотел иметь ее у себя в доме, он собирался продать ее нищему. Кинза была бы очень несчастной у него, поэтому мама отослала ее к вам.

- А что будет теперь?

- Мой отец, наверное, продаст ее тому нищему. Ему нужны деньги.

Сестра содрогнулась. Положение Кинзы было гораздо хуже, чем она предполагала, и ее нужно как-то спасти.

- Как далеко ваша деревня? - спокойно спросила она.

- В двух днях пути на лошади, но отец, наверное, приехал на грузовике, который возит на базар. Тогда только шесть часов.

- А ты?.. Как ты пришел?

- Немного на грузовике, немного пешком, а Кинза - на спине.

Сестра втайне восхищалась его мужеством; он так много сделал для Кинзы, что, без сомнения, поможет ей.

- А если бы я поехала в вашу деревню и предложила бы отцу больше денег, чем нищий, продал бы он мне Кинзу?

- Не знаю, может, и продал бы. Но как вы найдете дом?

- Тебе надо поехать со мной и показать.

- Мне нельзя. Дома отец изобьет меня.

- Тебе не надо являться домой. Ты можешь просто показать мне дом издали.

- Но меня все знают в деревне. Они скажут отцу.

- Мы приедем после захода солнца на машине мистера Свифта. Тебя никто не увидит. Ради Кинзы ты, конечно, согласишься.

Она подалась вперед в нетерпеливом ожидании, а он сидел, с сомнением глядя на нее и почесывая затылок, борясь со страхом.

- Хамид, - просила она, - если ты откажешься, я не смогу найти ее. Ее купит нищий, и она будет страдать от холода и голода на улицах большого города, и всю жизнь будет жить во тьме. Если она вернется ко мне, то будет счастлива. Я научу ее любить Господа Иисуса, и она вырастет, уповая на Христа, в ее сердце будет свет и счастье. Я говорила тебе о Нем много раз. Ты любишь Его? Он взглянул на нее, его лицо просветлело.

- Я очень люблю Господа Иисуса, - просто сказал мальчик. - Он взял мои грехи и сделал мое сердце счастливым.

Сестра ухватилась за эти слова.

- Господь также может освободить тебя от твоих страхов и сделать твое сердце смелым, - убеждала она. - В Божьей Книге написано, что совершенная любовь Иисуса в наших сердцах изгоняет страх, там больше нет места для него. Давай сейчас попросим Его, Хамид, чтобы Он избавил тебя от страхов и помог спасти Кинзу.

Мальчик послушно закрыл глаза, протянул сложенные руки как бы для того, чтобы взять изливаемые благословения, и повторял молитву сестры горячо и убежденно. Когда он молился таким образом, ему в голову пришли две мысли: если Господь Иисус действительно любит его, то Он не позволит отчиму бить его, а значит, нечего бояться; и как чудесно будет всю дорогу до деревни проехать на большой быстрой серой машине англичанина. Так уже во время молитвы Дух Святой послал радостные укрепляющие мысли в его обеспокоенное сердце. Поэтому, как только они окончили молиться, он был готов согласиться на предложение сестры.

Наконец он покинул ее дом в состоянии приятного возбуждения. Проходя по рыночной площади, он видел себя гордо сидящим у открытого окна машины и машущим своим друзьям, которые, позеленев от зависти, ошеломленные смотрят на его царское движение вперед. Он ликующе засмеялся и даже подпрыгнул от восторга. Теплый ночной ветерок освежал его разгоряченное лицо, и он испытывал трепет и волнение от предстоящего путешествия. О конечном результате он совсем не беспокоился. Отчим сделает все ради денег, а сестра, конечно же, предложит больше, чем нищий.

Как только Хамид ушел, Розмари отправилась в отель, чтобы поделиться своим планом с супругами Свифт. Она не видела их с самого утра, когда они заехали сказать ей, что Дженни настолько беспокойна и расстроена, что они решили совершить длинную автомобильную прогулку в горы и там пообедать. Дженни, переполненная невероятными планами спасения Кинзы, совсем не желала ехать, но отец настаивал. В результате последовала сцена каприза, и они поехали. Дженни, сгорбившись, сидела на заднем сиденьи, сердитая и мрачная, как грозовая туча.