Все это происходило более двадцати лет назад, но Александра Ивановна хранит в своей памяти почти каждый день, прожитый в тылу врага. Она помнит, как разведчики казнили предателя Шаврина, как жили на чердаке у «полицая» Никитюка, который был настоящим патриотом.

Она вспоминает, как погибла ее подруга Сима Кляцкая. Это было зимой 1944 года. Сима с группой разведчиков оказалась в поселке Бочалы. Здесь их предали. Пришлось вступить в неравный бой с карателями. Школа, где остановилась группа, пылала. С обгоревшими волосами Сима вырвалась из горящего здания, фашисты пытались захватить ее живой.

— Нет и не будет вам спасения, гады! — крикнула патриотка и бросила в карателей гранату. Последней гранатой Сима подорвала себя и мужа.

Так погибла Серафима Ивановна Кляцкая.

И еще Александра Ивановна вспоминает последний из 220 дней, проведенных в тылу врага. Это было в середине апреля. Советская Армия стремительно наступала, освобождая города и села Крыма. Разведчики вышли из укрытия. Теперь они свободно ходили по родной земле, видели, как радовались люди своему освобождению.

О днях, проведенных в тылу врага, Александре Ивановне часто напоминают боевые друзья. Они пишут ей ласковые письма. Особенно внимателен Федор Тимофеевич Илюхин. Вот отрывки из его писем:

Пишет Александре Ивановне и дочь Симы — Валя. Она замужем, растит дочку Светлану. Вот строки из ее письма:

Наша беседа с Александрой Ивановной близилась к концу, когда почтальон принес открытку.

— Это от Верного, — пояснила Александра Ивановна. — Сообщает, что очень рад награждению Симы и Володи. И снова приглашает в Крым.

Мы попрощались, Александра Ивановна села за стол, чтобы написать своему боевому товарищу Федору Тимофеевичу. Она сообщила ему, что ее муж, директор нефтебазы Михаил Скубенко, сдал экзамены за первый курс машиностроительного техникума, в филиале которого учится вечерами. Порадовал и сын Володя. Он успешно заканчивает второй курс железнодорожного техникума в Челябинске.

Жизнь идет…

Закрыть Как отключить рекламу?

…Уцелевшие после первых ожесточенных схваток бойцы отступали к Минску. Лейтенант Степан Бакланов вместе с тремя солдатами нарвался на засаду. Силы были неравными, Степана, раненного, взяли в плен.

Тяжкие муки испытал Бакланов в гитлеровских застенках Мозбурга, Нейбурга и других концлагерей. Но страшнее пыток, мучительнее физической боли были мысли о позоре плена, о том, что рано он выронил из рук оружие… Пытался бежать. Неудачно. Но издевательства и пытки не сломили волю офицера.

В один из весенних дней сорок второго года Бакланов в колонне военнопленных прошел через ворота концентрационного лагеря Бухенвальд. Стиснув зубы, читал выведенную на арке ворот издевательскую надпись нацистов: «Каждому свое».

— «Буковый лес», — шептали губы перевод названия лагеря Бухенвальд. — Какой же он буковый, сплошь колючая проволока…

Комбинат смерти в Бухенвальде гитлеровцы начали строить в 1937 году. Место для лагеря отвели в центральной части страны, в Тюрингии. Туда, на гору Эттерсберг, в восьми километрах от всемирно известного города Веймар, под лающие команды гитлеровцы согнали подневольных строителей лагеря. Место, где жил создатель «Фауста» И. Гете, где творили бессмертные произведения великие гуманисты Ф. Шиллер, И. Бах, Ф. Лист, палачи превратили в тюрьму народов, в центр уничтожения десятков тысяч людей. С 1937 по 1945 год через лагерь смерти прошло полмиллиона узников из девятнадцати стран мира. Немногие из них вышли живыми 11 апреля 1945 года — в день самоосвобождения лагеря, когда над ним взвился алый флаг.

Степана, поместили в один из деревянных бараков. Облаченный в полосатую эрзац-одежду, на которой пришит треугольник, а под ним номер «7029», и обутый в деревянные колодки, Бакланов должен был, по мысли гитлеровцев, как и тысячи других заключенных, забыть о Родине, о человеческом достоинстве.

За малейшую провинность узников ждало наказание, расстрел. Каждый день гибли сотни. Их имена, может быть, неизвестны и до сего дня.

Тот, кто остался в живых, никогда не забудет зверств коменданта лагеря Карла Коха и его жены садистки Эльзы Кох. Бывший парикмахер, сын мясника Карл Кох был одним из тех, кто помог Гитлеру окутать Германию коричневым туманом. С приходом к власти Гитлера Коху поручили выстроить один из первых таких лагерей — Эстервеген, близ голландской границы. Он же, Карл Кох, «создавал» и Бухенвальд. Этот тщедушный человечек и его супруга, бывшая кельнерша, были полновластными хозяевами жизни десятков тысяч людей.

Как-то штурмфюрер СС доктор Эйзлер обратил внимание Эльзы на татуировку заключенных. И комендантша стала часто появляться в каменоломнях, где люди работали полуобнаженными. Наведывалась она и в специально оборудованную комнату, из которой рассматривала моющихся в бане заключенных. После ее посещений вскоре исчезал то один, то другой узник. Жертвам доктор Эйзлер вводил при помощи шприца яд, а из татуированной кожи убитого изготовлялись сумочки, перчатки и абажуры, которые шли на европейский рынок…

Страшную славу имел в лагере сорок шестой блок. Там размещался так называемый «гигиенический институт». В нем заключенным прививали инфекционные болезни, проверяли действие ядовитых лекарственных средств. Конвейером смерти был крематорий с его шестью печами. Смрадный чад, витавший над лагерем, все время напоминал о сотнях замученных и сожженных…..

…Однажды к Бакланову подошел узник из русского блока и предложил зайти в общелагерную санитарную часть. Так Степан познакомился с Николаем Симаковым, сибиряком, бывшим оружейным мастером. Симакова товарищи буквально выхватили из лап смерти. Донельзя истощенный, ослабевший, он заболел туберкулезом и был помещен в «палату смертников». Оттуда, с помощью австрийского врача — коммуниста Густава Вегера (среди обслуживающего персонала было много заключенных), Николая перевели в общелагерную санитарную часть. Больные делились с русским пайком, доктора, с трудом доставая лекарства, боролись за его жизнь.

Во время болезни к Симакову присматривались, выясняли настроение. А когда Николай почувствовал себя лучше, Густав Вегер познакомил его с чешским коммунистом Кветом Винцейном.