Так дальше быть не может! С этой мыслью Марсель быстро вышел из комнаты, в спешке не захватив свечи. Впрочем, она бы и не понадобилась — полная луна светила прямо в окна.

В коридорах ему никто не встретился. Подойдя к комнате кастелянши, он толкнул дверь, и та легко распахнулась. Внутри никого не было. В противоположной стене видна была вторая дверь. Но она оказалась запертой. Какой‑то шорох и неясный стон послышались из‑за нее.

Марсель напряженно прислушался, но звук не повторился. И тем не менее надо было обязательно посмотреть, что или кто может скрываться в запертой задней комнате.

Старушка хорошо хранила свою тайну. Но тут Марсель вспомнил, что в задние комнаты можно попасть через небольшой чулан, в котором хранились всякие вещи, которые выбросить было жалко, хотя нужды в них уже не было.

Он вышел в коридор и толкнул дверь чулана — она тоже оказалась незапертой. Однако заветная дверь, которая вела в таинственную заднюю комнату, не поддалась — она была или заперта или наглухо заколочена. И вот из‑за нее значительно явственнее, чем прежде, донеслись глухие стоны и неясное бормотание.

Как же проникнуть в наглухо запертую комнату? Эта мысль стучала в висках Марселя, но ответа он не находил. И тут вдруг в коридор вбежала испуганная старушка–кастелянша и, в отчаянии ломая руки, бросилась к нему. До сих пор она так и не узнала в нем того малыша, которого когда‑то носила на руках. Да и как она могла заподозрить в этом столь приближенном к королю аристократе сына несчастной Серафи?

У Марселя же были свои причины не открывать истины.

— Сжальтесь! Что вы делаете? — в неописуемом страхе воскликнула кастелянша.

Марсель пристально посмотрел на нее и твердо заявил:

— Я хочу проникнуть в эту комнату. Вы мне сказали неправду. Не вы виной этим странным звукам, но вы храните здесь какую‑то опасную тайну.

— Да, — пробормотала слабым голосом старушка. — Да, я поступила нехорошо, солгав вам. Но будьте милостивы, господин маркиз, простите меня.

Ее отчаяние тронуло Марселя, и он мягко спросил:

— Почему же вы не сказали мне правду?

Кастелянша всплеснула руками.

— О, Пресвятая Дева Мария! — Она всхлипнула и продолжала: — Я ведь живу в постоянном страхе…

Марсель сочувственно спросил:

— Но отчего же?

Старушка отчаянно замотала головой.

— Ах, нет–нет… Я не могу вам сказать. Это не моя тайна. И я не смею открыть ее.

Однако Марсель решительно приказал:

— Отоприте дверь!

— Сжальтесь! — запричитала старушка. — Туда нельзя входить. Там лежит тяжелобольная. Ее никак нельзя беспокоить. Умоляю вас, не делайте этого!

Марсель пристально посмотрел на нее.

— Кого вы там прячете? Родственницу?

— Да, родственницу, — ответила старушка, трясясь от непреодолимого страха. — О, не делайте меня несчастной, господин маркиз! Я же во всем призналась!

Марсель успокаивающе проговорил:

— Вам не надо опасаться меня.

Но старушка лихорадочно продолжала:

— Я боялась, что если об этом узнают, то меня уволят и мне придется покинуть дворец. О, Боже, если его величество король узнает об этом, я пропала. Как же мне не бояться, господин маркиз?

Марсель твердо повторил:

— Вам нечего опасаться. Никто не узнает от меня, что вы кого‑то прячете здесь.

— О, это великая милость, господин маркиз, — с благодарностью выдавила сквозь слезы бедная старушка, вздохнув свободней. — Я Бога буду за вас молить…

Марсель подтвердил:

— Не беспокойтесь, я вас не выдам.

— Да–да, я до конца дней своих буду молиться за вас, господин маркиз! — всхлипнула старушка.

— Живите подольше, — усмехнулся Марсель и твердо потребовал: — А теперь я хочу услышать настоящую правду.

Кастелянша, словно ощутив облегчение от того, что больше ей невозможно хранить тайну, заговорила почти спокойно:

— Несколько дней тому назад во дворец пришла бедная больная женщина. Ах, господин маркиз, на нее страшно было смотреть! Казалось, она вот–вот упадет мертвой. Как она дотащилась до дворца, я и представить не могу. Но здесь силы окончательно оставили ее. К счастью, лесничий и его помощники не заметили несчастную. И я привела ее к себе, помогла чем смогла, накормила и уложила в этой комнате. И вскоре стало ясно, какая страшная болезнь мучит ее, — это горячка! — Старушка всхлипнула.

Марсель с подчеркнутым одобрением сказал:

— Значит, это не ваша родственница, но вы ухаживаете за ней. Это очень хорошо и благородно.

— Она мечется в бреду, кричит и стонет, — проговорила старушка и добавила с отчаянием: — И как раз в это время сюда приехал его величество король…

— Но вам незачем скрывать своего доброго поступка и стыдиться его, — уверенно проговорил Марсель.

Но старушка испуганно замахала руками:

— О, прошу вас, господин маркиз, не говорите никому! Вы же обещали!

— То, что я обещал, я исполню в любом случае, — успокоил ее Марсель. — Но почему вы не позвали к больной какого‑нибудь лекаря?

— Лекарь приходил уже дважды, — возразила старушка. — Но он ничем не может помочь. И он сказал мне, что, если она сама не переборет эту страшную болезнь, спасение невозможно. Это надрывает мне сердце, господин маркиз, — пожаловалась старушка и добавила: — Да еще страх, что все вдруг откроется…

— Не тревожьтесь, — заверил ее Марсель. — Я позабочусь, чтобы то, что вы мне доверили, осталось в тайне.

Старушка попыталась порывисто поцеловать ему руку, но он не позволил, сказав:

— Если я смогу быть вам полезным в вашем благородном деле, то буду очень рад.

Кастелянша, снова ощутив приступ отчаяния, вскрикнула:

— Никто не может мне помочь, никто!

Но Марсель, доброжелательно дотронувшись до худенького плеча старушки, проговорил:

— Желаю вам успеха и благополучия. Можете быть уверены, что я больше не стану мешать вам своим любопытством, и постараюсь, чтобы никто не стал этого делать.

— Только бы его величество не узнал об этом! — продолжала тревожиться бедная женщина.

Марсель терпеливо повторил:

— Я позабочусь о том, чтобы вас никто не беспокоил. Будьте спокойны.

После этого Марсель повернулся и направился к выходу. Старушка тщательно заперла все двери и вытерла глаза, чтобы король не заметил, что она плакала и не стал бы интересоваться, в чем дело… Это было бы ужасно!

XVII. КРАСНЫЙ ДЬЯВОЛ

Марильяк, уверенный, что смерть уже стоит у его изголовья, с радостью убедился, что и на этот раз ему удалось ускользнуть.

Созванные к нему со всех концов Парижа лекари дали ему столько разных противоядий, что на следующий день он был уже вне опасности. Более того, не обнаружив в его самочувствии никаких признаков опасной болезни, вызванной ядом, лекари уверили Марильяка, что, скорее всего, он вовсе не был отравлен, и виконт сообразил, что Роза–Клодина просто подшутила над ним.

Чувствуя себя совершенно здоровым, Марильяк еще несколько минут полежал в постели и наконец решил встать. И тут в комнату вбежал камердинер герцога. Быстро поклонившись, он доложил:

— Господин виконт, его светлость требует вас к себе. Господин герцог ужасно разгневан.

Марильяк бросился в покои герцога. Бофор метался по комнате, словно безумный. Едва виконт переступил порог, как герцог дико расхохотался, бешено сверкая глазами, и спросил:

— Марильяк, вы знаете, где сейчас находится этот проклятый маркиз?

Марильяк недоуменно пожал плечами и ответил:

— Полагаю, что в Версале, господин герцог.

Бофор с неожиданным торжеством заорал:

— Вот и не угадали!

Виконт снова пожал плечами и наугад предположил:

— На обратном пути в Геную.

— Я бы пожелал ему доброго пути в ад! — рявкнул Бофор. Глаза его злобно засверкали, рыжие волосы встали дыбом. Он был так страшен, что Марильяк невольно поежился. — Я скажу вам, где он! Он вместе с королем во дворце Сорбон!

Марильяк вздрогнул и переспросил: