Прищуренные глаза скользнули по нужной страничке, и память зафиксировала то, что они увидели. Затем глаза вновь остановились на стороже в фетровой шляпе.

— Спасибо, — произнес человек впечатляющей внешности и зашагал прочь.

— Не стоит. Эй, а что натворил этот парень?

Человек остановился и повернулся к сторожу.

— Да ничего особенного. На самом деле ничего. Мы просто разыскиваем его, так как он... попал в переплет, — вам это ничем не грозит — и мы хотели бы убедиться, что с ним все в порядке...

Десять минут спустя человек впечатляющей внешности уже стоял в телефонной будке. Где-то на другом конце города весьма представительный мужчина снял трубку со специального телефонного аппарата, который очень редко звонил, так как номер его не был внесен ни в один справочник.

— Да, — сказал он, узнав голос в трубке.

— Я напал на горячий след.

— Я был уверен, что вы сумеете это сделать. Установите наблюдение, но предупредите — никаких активных действий до тех пор, пока их необходимость не будет продиктована неизбежными обстоятельствами. Я хочу, чтобы вы лично занялись этим делом во избежание новых ошибок. Но это позже, а сейчас у меня для вас есть срочное задание.

— Наш общий больной друг?

— Да, он. Я боюсь, что его здоровье должно резко ухудшиться. Встретимся в пункте «четыре», и приезжайте как можно скорее. — Связь прервалась.

Человек пробыл в будке еще некоторое время, за которое успел сделать еще один короткий звонок. После этого он остановил проходившее мимо такси и растворился в наступавших сумерках...

Небольшой автофургон затормозил на другой стороне улицы почти напротив дома Уэнди в тот самый момент, когда она принесла Малькольму тарелку с горячим тушеным мясом. Водитель мог вполне отчетливо видеть дверь квартиры Уэнди, хотя ему пришлось согнуть свое длинное худое тело в странную позу. Он наблюдал за квартирой Уэнди пристально, застыв в ожидании...

СУББОТА

— Как ты себя чувствуешь, получше?

Малькольм взглянул на Уэнди и вынужден был признаться, что ему действительно стало намного лучше. Острая боль в горле почти совсем исчезла, и осталось лишь тупое болезненное ощущение. То, что он проспал беспрерывно почти сутки, основательно восстановило его силы, правда, насморк все еще продолжался и трудно было говорить.

По мере того, как физическое состояние Малькольма улучшалось, его начинало одолевать чувство тревоги. Он знал, что наступила суббота. Значит, прошло уже два дня с тех пор, как были убиты его коллеги по работе, а сам он застрелил человека. В настоящее время оперативные группы, по всей вероятности, переворачивают Вашингтон вверх дном в поисках его, Малькольма.

По крайней мере, одна из них жаждет его смерти. Остальные, как можно легко представить, тоже вряд ли испытывают к нему особое расположение. В комоде, стоящем напротив, лежат деньги, которые он если и не украл, то, во всяком случае, забрал из квартиры убитого кем-то человека. Сам же он лежит в постели больной и не имеет ни малейшего представления о том, что же все-таки произошло и что ему теперь нужно делать. В довершение всего рядом сидит улыбающаяся смешная девчонка в одной майке.

— Ты знаешь, я действительно ничего не понимаю, — проскрипел Малькольм.

И правда, он ничего не мог понять. В течение тех нескольких часов, которые он посвятил этой проблеме, он пришел к выводу, что имеется лишь четыре варианта объяснения происшедшего, которые представляются более или менее логичными: кто-то тайно проник в ряды сотрудников отдела, кто-то совершил нападение на секцию, кто-то попытался выставить Хейдеггера «двойником», подложив ему на квартире крупную сумму денег, и кто-то хочет убить его, Малькольма.

— А что ты собираешься предпринять? — спросила Уэнди.

— Понятия не имею, — произнес Малькольм с ноткой отчаяния и безнадежности в голосе. — Может быть, сегодня вечером я попытаюсь еще раз позвонить по телефону «Тревога», если ты отвезешь меня к какому-нибудь автомату.

Уэнди наклонилась и легко коснулась губами его лба.

— Я отвезу тебя, куда ты только захочешь, — улыбнулась она и вновь принялась целовать его.

Когда Уэнди ушла к себе, Малькольм отправился умываться. Приняв душ, он вставил контактные линзы и снова забрался в постель. Уэнди вновь заглянула к нему в спальню, одетая по-уличному. Бросив ему на постель четыре книжки, она пояснила:

— Я не знала, что ты любишь читать. Но, по крайней мере, это займет тебя до моего прихода.

— Куда ты... — Малькольму пришлось сделать паузу и глотнуть воздуха, так как горло все еще болело. — Куда ты идешь?

Уэнди улыбнулась:

— Ну и чудак же ты. Я должна сходить в магазин, у нас кончаются продукты. Кроме того, мне надо купить кое-что для тебя. Если будешь пай-мальчиком — а ты и так не такой уж и плохой, — я, может быть, сделаю тебе сюрприз. — Она пошла к двери, но потом остановилась и повернулась к нему. — Если будет звонить телефон, ты не отвечай. Но если он позвонит два раза, затем перестанет и зазвонит опять, то это буду я.

Не правда ли, я способная и быстро схватываю, что нужно для того, чтобы стать хорошим разведчиком? В гости я никого не жду, так что, если ты будешь вести себя тихо, никто и не узнает, что ты здесь. — Затем она добавила, но уже серьезно: — Ну, ты только ни о чем не беспокойся, хорошо? У меня ты в полной безопасности. — Уэнди повернулась и вышла из спальни.

Малькольм только успел взять одну из книг, когда ее голова снова появилась в проеме двери и она сказала:

— Вот что я сейчас подумала. Если у меня заболит горло, будет ли это считаться заразной болезнью?

Малькольм бросил в нее книгой, но промахнулся.

Когда Уэнди открыла дверь и пошла к своей машине, то она не заметила, что человек, сидевший в автофургоне, встрепенулся, словно очнувшись от долгого сна. Внешность у него была вполне заурядная. Хотя весеннее солнце хорошо пригревало в это утро, человек был одет в свободный плащ, как будто не сомневался, что хорошая погода долго не продержится. Человек проследил за тем, как Уэнди вывела машину со стоянки и уехала, после чего взглянул на часы. Он решил подождать еще три минуты...

 

Обычно суббота является выходным днем для большинства правительственных чиновников. В эту же субботу множество мрачно настроенных служащих различных официальных учреждений были заняты на сверхурочной работе. Одним из них был Кевин Пауэлл. Он и его люди уже опросили 216 докторов, медсестер, молодых врачей и других представителей медицинского персонала, то есть свыше половины врачей-терапевтов и специалистов-отоларингологов Вашингтона. Было уже одиннадцать часов прекрасного субботнего утра. Все, что Пауэлл мог доложить весьма пожилому человеку, сидящему за столом красного дерева, выражалось одним словом: безрезультатно.

Тем не менее, настроение последнего не омрачилось от таких новостей.

— Ну что ж, друг мой, продолжайте искать, вот и все, что я могу сказать. Продолжайте искать. Если это послужит хоть каким-то утешением, то я скажу, что мы находимся точно в таком же положении, как и другие. С одной лишь разницей — они исчерпали свои возможности, и им больше ничего не остается делать, как ждать. Тем не менее, одно событие все же произошло: Уэзерби умер.

Пауэлл был озадачен:

— А мне казалось, вы говорили, что его состояние улучшается.

Весьма пожилой человек развел руками:

— Оно и улучшалось. Они даже собирались поговорить с ним вчера поздно вечером или же сегодня с утра. Однако когда оперативная группа прибыла в госпиталь в начале второго ночи для проведения допроса, его нашли мертвым.

— Как это случилось? — в голосе Пауэлла прозвучало нечто большее, чем простое подозрение.

— А действительно, как это случилось? Дежуривший у дверей сотрудник клянется, что в палату входили только члены медицинского персонала госпиталя. А так как Уэзерби находился в специальном госпитале в Лэнгли, то я уверен, там были приняты все необходимые меры для обеспечения его безопасности. Учитывая шоковое состояние и большую потерю крови, врачи полагают, что он умер все-таки в результате ранения, хотя прежде утверждалось, что у него имеются все шансы на выздоровление. Как раз сейчас проводится вскрытие.