Впрочем, как бы ни храбрились в тот момент северяне, развить достигнутый успех им уже не светило. К месту прорыва подошли техасская бригада Грэгга из дивизии Филдса и бригада Хантона из дивизии Пикетта. Объединив усилия, они встретили во фронт все попытки федералов продвинуться вглубь оборонительной системы, и дивизии Риккета пришлось довольствоваться захваченным участком траншейной линии. Южане же начали закладку новой линии укреплений прямо напротив оккупированных северянами окопов. В результате в новой линии Северовирджинских частей снова образовался значительный угол, только на этот раз он был не выгнут в сторону противника, а напротив, вогнут в направлении тыла южан. В силу этого угол был не слабым, а скорее, сильным местом обороны, поскольку попавшие в него наступающие войска оказывались в смертоносном огневом мешке. В центре изгиба по-прежнему стоял 1-й корпус Андерсона, а соответственно справа и слева от него позиции заняли подошедшие корпуса Хилла (под командованием Джубала Эрли) и Юэлла. Вся линия армии южан растянулась на 8 миль от Топотоми-Крик на севере до Чикахомини на юге и была повернута фронтом на северо-восток.
Северяне тем временем готовились развить достигнутый ими успех очередной фронтальной атакой, и теперь такая попытка действительно могла принести им удачу. Несмотря на то, что Северовирджинской армии удалось блокировать новый фланговый маневр федералов, оборонительная линия у Колд-Харбора пока что не была как следует укреплена, а наспех вырытые окопы не могли служить достаточным барьером для мощного удара. К тому же за спиной у южан была [415] река Чикахомини, а за ней всего в 12 милях — Ричмонд. Если бы Гранту удалось прорвать укрепления Ли и разбить его армию на части, он не просто выиграл бы битву: он выиграл бы войну.
К вечеру 1 июня для нанесения такого удара уже сложились почти все условия. Два пехотных корпуса северян заняли позиции на рубеже атаки, и к ним оставалось добавить еще один, чтобы предстоящий штурм набрал надлежащую мощь и пробивную силу. Роль этого еще одного участника грядущей битвы была отведена, конечно, 2-му армейскому корпусу, который пока оставался на правом фланге федералов у реки Топотоми. Еще в 3.30 пополудни его командир генерал Хенкок получил от командующего Мида приказ готовиться к выступлению, а в 9 часов ему были присланы подробнейшие инструкции, включая маршрут движения и время прибытия на место.
«Лучший путь для вас проходит через Хоуз Шоп, Виа и Гиббонс на Колд-Харбор, — говорилось в инструкциях. — Капитан Пейн встретит вашу колонну в районе Хоуз Шоп и будет указывать вам дорогу. Вы должны приложить все усилия, чтобы двигаться быстро и достигнуть Колд-Харбора как можно раньше. У этого пункта вы займете позиции для усиления Райта на левом фланге, который желательно дотянуть до Чикахомини».
Выполнение этого подробного приказа было запланировано на 4.30 утра 2 июня, и, если бы войска Хенкока оказались в назначенном месте в назначенное время, натиск трех федеральных корпусов на слабо оборудованные траншеи южан был бы неотразим. Но традиционное для Потомакской армии разгильдяйство снова сыграло свою роль, в очередной раз сорвав выполнение замыслов командующего. Известный американский историк гражданской войны Брюс Каттон остроумно называл эту особенность федеральных войск «историей о доме, который построил Джек». «Между решением командующего генерал-лейтенанта и окончательным формированием боевой линии, состоящей из солдат, которые должны были выполнить это решение, предстояло сделать много отдельных шагов, и при Колд-Харборе все эти шаги вели в непроглядную тьму, — писал он. — Это напоминало [416] историю о доме, который построил Джек: то шло не так, потому что это шло плохо, а это шло плохо из-за того, что произошло ранее, а то, в свою очередь… и т. д.»
Армия Потомака, казалось, все еще жила по обычаям 1862 года, когда быстрота передвижений и маневров не была важна, или вернее, не считалась таковой командующими генералами. Введенная в моду Мак-Клеланом, подобная медлительность наложила отпечаток на действия командиров всех уровней и рангов, и в итоге нередко приводила к самым печальным последствиям.
Так было и в сражении при Колд-Харборе. Уже 1 июня медлительность федеральных войск, вызванная отвратительной работой штабов, стала причиной того, что два корпуса северян прибыли к месту действия со значительным опозданием. Генерал Мид был доведен этим до белого каления: вечером того же дня, прискакав в Колд-Харбор, он разнес генералов Уоррена и Райта в пух и прах. Первого — за то, что тот двигался без приказа, второго — за то, что двигался по приказу, но слишком медленно. Досталось на орехи и Смиту, который привел свой корпус без обозов и боеприпасов. «Тогда какого черта он вообще приперся?» — воскликнул раздосадованный Мид.
Как говорилось выше, положение мог бы поправить Хенкок, если бы он выполнил распоряжения Мида и Гранта в точности, но, ко всеобщему удивлению, он тоже задержался в пути. Правда, как и Райт, командир 2-го корпуса не был виноват в своем опоздании: его также подвели штабные работники. В 8.30 вечера 1 июня Хенкок известил главную квартиру армии о своей готовности к выступлению, и в 11 часов вечера, точно по графику, его дивизии двинулись по указанному маршруту. Капитан Пейн встретил Хенкока в Хоуз Шоп и повел его по обнаруженной им же лесной дороге, но вдруг оказалось, что она слишком узка для пехотных колонн и артиллерии. Прежде чем штабист понял свою ошибку, орудия «завязли» между деревьями, как в болоте, и 2-й корпус не мог податься ни вперед, ни назад.
Несколько часов ушло на то, чтобы ликвидировать образовавшийся затор, а когда артиллерию наконец удалось извлечь из лесных тисков, всему корпусу пришлось поворачивать [417] вспять и искать обходные пути. Проплутав 15 миль вместо запланированных 9, он наконец появился у Колд-Харбора, но не к 4.30, а к 7 утра. К тому же солдаты Хенкока были до того измотаны утомительным ночным маршем, что едва ли теперь годились для наступления. Как заметил по этому поводу один офицер из штаба армии, федеральные солдаты еще до марша чувствовали себя не лучшим образом, а бестолковые перемещения ночью по извилистым лесным дорогам совсем их доконали. «У наших людей больше нет физической силы, которой они обладали всего месяц назад, — писал он. — И я действительно не знаю, почему они все еще живы».
К обеду 2 июня положение не только не улучшилось, но, наоборот, стало хуже. Правда, 6-й корпус Райта все же был приведен в боевую готовность и построился на дороге, ведущей в Ричмонд. Но 18-й корпус, судя по докладу его командира — Смита Плешивого, насчитывал всего лишь 9 тысяч из 16, которых он повел с собой от Бермуда-Хандрид. Остальные либо числились в боевых потерях, либо просто отстали и плелись где-то сзади по пыльным лесным дорогам. Однако даже те, кто оставался в строю, были до того усталыми, что, по мнению Смита, не смогли бы удержать позиции в случае вражеской атаки. «Атака моими частями будет просто абсурдной», — заявил командир 18-го корпуса.
Оставались еще корпуса Уоррена и Бернсайда, составлявшие правое крыло армии, однако и они сделали за день столько бесполезных движений, переходя с одной позиции на другую, что в конечном итоге было решено оставить их в обороне.
В результате запланированную атаку пришлось отложить до следующего утра т. е. до рассвета 3 июня. «Отсутствие готовности, изнуренность жарой и недостаток физических сил у людей, утомленных прошлой ночью маршем, — писал Грант в своем письме Миду вечером 2 числа, — все это, я думаю, делает необходимым и разумным отложить атаку до завтрашнего утра. Все перемены позиций, приказ о которых был отдан, следует совершить уже сегодня, а людям, готовящимся участвовать в завтрашней атаке, надо дать возможность хорошенько отдохнуть, скажем, до, 4.30 утра». [418]
Но Грант ошибался, и откладывание атаки на утро 3 июня отнюдь не было разумным решением. Проблема заключалась в том, что в отличие от северян, измотавших себя бесполезными маршами, конфедераты провели весь день 2 июня за неторопливой, но крайне основательной работой. Сменив штыки и кружки на лопаты, они буквально от рассвета до рассвета углубляли и расширяли заложенную ими накануне траншейную систему. К утру следующего дня она уже превратилась в настоящий лабиринт оборонительных сооружений, где каждый бугорок, впадина или овраг были использованы для усиления позиции. Генерал Ли, невзирая на свое все еще болезненное состояние, прибыл в Колд-Харбор и лично руководил всеми работами, дав своему инженерному таланту развернуться в полную силу.