В результате лишь в 6 часов утра, когда бригады Шермана, Шенка и Киза развернулись на левом берегу Бул-Рана, у каменного моста дивизионные орудия дали подряд три залпа. Это был сигнал, что Тайлер занял, наконец, свою позицию и готов к битве.
Дивизии левого фланга к тому времени уже свернули направо и медленно продвигались вперед по густому вирджинскому лесу. Их марш также не обошелся без трудностей. Дорога все же оказалась недостаточно широкой для неуклюжих обозных фургонов с боеприпасами, сопровождавших колонну, солдатам пришлось взяться за топоры и буквально прорубать путь через лесную чащу. Лишь к 9 часам утра, опоздав на целых три часа, передовые полки 2-й дивизии вышли к броду Садли Спрингс и начали переправу. Здесь произошла очередная задержка.
Перед самым выступлением Мак-Дауэл, зная проблемы своих войск с дисциплиной, отдал по армии строгий приказ: «Надлежит приложить все усилия к тому, чтобы воспрепятствовать отставанию. Никто не должен оставлять рядов без специального разрешения», и пока что этот приказ выполнялся. Но день был жарким, солнце начало припекать с самого утра, и солдаты уже успели опустошить свои манерки и фляги. Увидев реку, они тотчас бросились к воде, чтобы снова их наполнить, и офицерам стоило большого труда вернуть бойцов в строй. Мак-Дауэл, который наконец смог сменить коляску на седло, ездил вдоль всей линии, подгоняя солдат. Однако пока он мог быть доволен: несмотря на все препятствия и потерю времени, задуманный им маневр все же осуществлялся по плану. Еще немного, и две его дивизии обрушатся на левый фланг ничего не подозревающего врага. Но напрасно Мак-Дауэл приписывал своему противнику излишнюю беспечность. Передовые отряды мятежной армии были уже близко, намного ближе, чем он предполагал. В районе 9.15, когда голова колонны северян показалась ввиду небольшого холма Мэтъюз, лежавшего чуть левее дороги, по которой они следовали, из лесных зарослей, покрывавших склоны, раздался дружный и смертоносный залп. [153]
Команда, «поприветствовавшая» янки таким звучным салютом, появилась у холма Мэтъюз относительно недавно. Это была половина бригады Кука под командованием полковника Эванса, занимавшая ранее позиции у каменного моста. Именно против этого небольшого отряда — всего 1100 человек — и была направлена демонстрация, производимая тремя бригадами Тайлера.
Эванс был настоящим лихим воякой, большим любителем слабого пола, а также виски, и за ним всегда ездил ординарец с полной флягой этого живительного напитка. Но алкогольные пары ничуть не притупили остроты ума и не ограничили тактического кругозора отважного полковника. Когда неповоротливые 30-фунтовые чудовища из артиллерии Тайлера начали бомбардировать его позиции, он спокойно приказал своим людям развернуться в линию и ждать атаки. Однако час проходил за часом, а атаки все не было: Тайлер, как видно, получил у Блэк Берн Форд слишком жестокий урок и теперь разуверился в своих военных способностях. Его пушки продолжали оглашать окрестности непрерывным ревом, пехота построилась на берегу реки в боевом порядке и не двигалась с места.
К 8 часам Эванс понял, что серьезной атаки на этом участке ожидать не следует. В то же время его люди заметили слева от себя клубы дорожной пыли, поднимавшейся в воздух, и теперь их командир имел все основания полагать, что главная опасность надвигается на него с этой стороны. Предположение вскоре превратилось в уверенность. Офицер сигнальной службы полковник Александр заметил наступавшие части северян и передал Эвансу следующее сообщение: «Следите за своим левым флангом. Вас обходят».
Эванс не стал терять времени даром. Оставив у моста лишь 4 роты из своей небольшой команды, он форсированным маршем пошел навстречу врагу. Быстро, почти бегом его полубригада прошла мимо холма Генри, которому еще предстояло стать в этот день ареной ожесточенной борьбы, и направилась прямо к небольшому холму Мэтъюз — превосходной передовой позиции. Именно здесь Эванс собирался встретить со своим ничтожно маленьким отрядом — теперь менее 1000 человек — половину федеральной армии. [154]
Последняя уже показалась у брода Садли Спрингс, и у Эванса едва хватило времени, чтобы развернуть своих людей в боевую линию. На левом фланге стал 4-й Южнокаролинский полк, на правом — 1-й полк «Луизианских тигров». Две гаубицы — вся артиллерия Эванса — были расположены на обеих оконечностях линии. 4-й Алабамский полк, прибывший немного погодя, удлинил линию полубригады вправо.
Пока происходило это развертывание, майор Уит, командир «Луизианских тигров», не смог отказать себе в маленьком удовольствии. Увидев на противоположном берегу Бул-Рана одинокого офицера-северянина, он переправился через реку по имевшемуся здесь броду и выкрикнул в адрес неизвестного янки несколько горячих «приветствий», самым невинным из которых было, без сомнения, пожелание поскорее сгореть в аду.
Янки, не ответив ему ни единым словом, развернул коня и поскакал назад в расположение северян, а Уит, вполне довольный собой, вернулся к своим «Тиграм». Бравый майор не знал, что тот, кого он только что обложил последними словами, был не простой офицер, а командир бригады полковник Уильям Текумсе Шерман, и что своей выходкой он показал северянину место, где можно переправиться на правый берег.
Уит вернулся на холм Мэтьюз как раз вовремя. Северяне уже переправились у Садли Спрингс и двигались по дороге в сторону холма Генри. Впереди шел в слегка расстроенной походной колонне 2-й Родайлендский полк, и именно он первым испытал на себе силу оружия конфедератов.
Ружейный залп произвел в колонне северян страшное опустошение, а когда родайлендцы ответили на него беспорядочной стрельбой, даже не разворачиваясь в линию, солдаты Эванса снова отсалютовали им убийственным залпом. В тот же миг на поле боя появились командир бригады полковник Эмброуз Бернсайд и его непосредственный начальник командир дивизии генерал Хантер. Вместе они начали разворачивать бригаду в линию, прямо под огнем противника, и Хантер, которому в этот день исполнилось 59 лет, тут же получил «подарок». Одна вражеская пуля прошила ему левую щеку, а другая угодила в шею. Когда его, залитого [155] кровью, уносили с поля боя, он сказал Бернсайду:»Я все оставляю в ваших руках».
Бернсайд взялся за дело со свойственной ему энергией. Его бригада, кое-как построенная в боевой порядок или, вернее, в боевой беспорядок, двинулась вперед. Но южане, выждав, с величайшим хладнокровием, снова открыли убийственный огонь, и северяне впервые могли почувствовать на себе страшное преимущество, которое дает обороняющимся нарезное стрелковое оружие. Бригада Бернсайда, превосходившая врага по численности, по крайней мере, вдвое, не смогла даже приблизиться к кромке леса, в котором укрылись люди Эванса, и вскоре откатилась назад. Бернсайд также находился под впечатлением от этой стойкой обороны. Позже он доложил командованию, что на холме Мэтьюз его встретили шесть полков вражеской пехоты и по крайней мере две полные артиллерийские батареи.
Отступив под прикрытие леса, люди Бернсайда перевели дух и снова пошли в атаку. И снова их ждал «горячий» прием. Продвинувшись вперед на несколько сот метров, северяне затем в беспорядке откатились на исходные позиции. Но на помощь Бернсайду уже шли подкрепления — восемь рот регулярной пехоты при шести орудиях, а за ними — и остальные полки из бригады Портера. Вместе они двинулись в третью атаку, которая вылилась в огневое противостояние, и в течение часа почти б тысяч северян и 900 южан поливали друг друга безжалостным свинцовым градом. Люди валились [156] вокруг Эванса, как подрубленные деревья, сам отважный майор Уит, пытавшийся контратаковать со своими Тиграми, получил пулю в легкое, и был вынесен с поля боя.
Но доблестная полубригада стояла насмерть, словно вросла в землю, и сумела удержать позицию. Северяне, развернутые на открытом месте, не выдержали тяжелых потерь и опять отошли под прикрытие деревьев. Тем не менее Эванс понимал, что твердости его бойцов не хватит надолго. Вот уже целый час они выдерживали атаки превосходящих сил противника, а ведь в большинстве это были зеленые новички, впервые услышавшие свист боевой пули.