Неустановленный мужчина № 1:
— Ты все еще заморачиваешься с той лавочкой, Сэл? Ну, когда ты возишь своих земляков на озеро Тахо и в Вегас?
На линии образовались помехи. Литтел пару раз постучал по передатчику и очистил воздушный поток.
Сэл Ди:
— …и Гардену с Эл-Эй. Мы слушаем Синатру и Дино, а казино выделяют нам отдельные комнаты игровых автоматов, и получают свой процент. Это называется «пикник» — знаешь, народ развлекается, играет и тому подобное. Эй, Лу, — ты знаешь Ленни-еврейчика?
Лу/мужчина № 1:
— Ну да, Сэндса. Ленни Сэндса.
Мужчина № 2:
— Ленни-еврейчик. Гребаный придворный шут Сэма Джи.
Механизм настройки заглушил голоса. Литтел постучал по пульту и распутал несколько проводков.
Сэл Ди:
— …и я сказал: Ленни, мне нужен парень вроде тебя, чтобы ездил со мной. Парень, который бы говорил моим парням приятности и всячески их смешил, чтоб они тратили побольше денег и приносили мне процент пожирней. И он сказал: Сэл, я терпеть не могу прослушиваний, но вот что: приходи-ка первого числа января в «Элькс», в Норт-Сайде. Я буду выступать там на корпоративной пьянке членов профсоюза, и если тебе не понравится…
Игла индикатора перегрева начала прыгать. Литтел вырубил механизм и подождал, пока коробка питания станет прохладной на ощупь.
Связка Д’Онофрио/Сэндс показалась ему интересной.
Он принялся просматривать имевшееся на посту прослушивания досье Сэла Ди. То, что нарыли на него агенты, представляло собой жутковатую картину:
…Д’Онофрио живет в населенной по преимуществу итальянцами части Саут-Сайда, окруженной кварталами дешевой застройки, в которых живет негритянское население. Большинство тех, кто делает у него ставки и занимает деньги, живет в той самой итальянской части Саут-Сайда, и Д’Онофрио собирает ставки, совершая пеший обход территории почти каждый день. Д’Онофрио считает себя «светочем» для обитателей итальянской части Саут-Сайда, т. е. защитником итало-американского населения от негритянских криминальных элементов; подобное позиционирование в сочетании с тактикой запугивания и репутацией жесткого и жестокого человека способствуют его долгой карьере ростовщика/букмекера. Стоит особо отметить, что Д’Онофрио подозревался в совершенном 19 декабря 1957 года нераскрытом преступлении — истязании и последующем убийстве Мориса Теодора Уилкинса, негритянского подростка, подозревавшегося в ограблении дома приходского священника в своем районе.
К досье была прикреплена фотография, сделанная в участке. Безумный Сэл был весь в шрамах от волдырей и уродливым, как горгулья.
Литтел приехал в Саут-Сайд и принялся ездить по улицам, на которых обитали заемщики Безумного Сэла. Он выследил его на углу пятьдесят девятой и Прерия-авеню.
Тот шел пешком. Литтел бросил машину и метров тридцать шел за ним по улице.
Безумный Сэл заходил в многоквартирные дома и выходил, пересчитывая деньги. Безумный Сэл записывал свои финансовые операции в молитвенник. Безумный Сэл с маниакальной тщательностью сморкался и даже в такую метель был в низеньких теннисных туфлях.
Литтел держался в непосредственной близости от него. Порывы ветра глушили звук его шагов.
Безумный Сэл заглядывал в окна. Безумный Сэл забирал «деньги побитого копа»: пять долларов на матч-реванш Мура и Дюрелля.
Улицы наполовину опустели. Слежка превратилась в затянувшуюся галлюцинацию.
Какой-то тип из кулинарии попытался «насадить» Безумного Сэла. Безумный Сэл достал портативный степлер и пригвоздил его руки к прилавку.
Безумный Сэл вошел в дом священника. Литтел остановился у таксофона и набрал номер Хелен.
Она подняла трубку на втором же гудке:
— Алло?
— Это я, Хелен.
— А что это за шум?
— Ветер. Я звоню из телефонной будки.
— То есть — ты на улице?
— Ну да. Ты занимаешься?
— Ага, изучаю гражданские правонарушения, так что даже рада, что могу отвлечься. Кстати, звонила Сьюзен.
— О черт. И что сказала?
— Сказала, что я уже совершеннолетняя, а ты свободный белый мужчина сорока пяти лет. И еще — что подождет, сколько мы продержимся, прежде чем рассказать своей матери. Уорд, ты придешь вечером?
Вышел Безумный Сэл — и поскользнулся на ступеньках. Священник помог ему подняться и помахал на прощание.
Литтел снял перчатки и подышал на ладони:
— Я зайду, но позже. Сперва мне нужно посмотреть одно представление.
— Ты говоришь загадками. Как будто мистер Гувер ежесекундно заглядывает тебе через плечо. Вот Кемпер рассказывает дочери обо всех своих делах.
Литтел рассмеялся:
— Хочу, чтобы ты проанализировала оговорку по Фрейду, которую ты только что сделала.
Хелен завопила:
— Черт побери, а ведь ты прав!
Мимо прошел негритянский мальчишка. Безумный Сэл припустил за ним.
Литтел сказал:
— Мне пора.
— Заходи позже.
— Обязательно.
Безумный Сэл все гнался за мальчишкой. Но из-за сугробов и низеньких теннисных тапочек поспевать за ним ему было все трудней.
На лестнице у входа в «Элькс-холл» царило сущее столпотворение. Проникнуть в клуб, не будучи членом профсоюза, было делом рискованным: у дверей стояли двое, по виду — сущие головорезы, и проверяли профсоюзные билеты.
У входа образовалась очередь из мужчин с сумками бутылок и упаковками пива. У всех у них к пальто были приколоты жетоны профсоюза водителей грузовиков — примерно такого же размера, что бляхи Бюро.
В этот момент ступеньки атаковала новая порция желающих зайти. Литтел поднял вверх свой жетон ФБР и протолкнулся в середину. Толпа внесла его внутрь.
Пальто принимала блондинка в трусиках-полоске и стразах. Вдоль стен фойе выстроились нелегальные игровые автоматы. Каждая попытка была выигрышной — члены профсоюза выгребали монету и издавали торжествующие вопли.
Литтел сунул жетон в карман. Толпа увлекла его за собой в большой зал.
Вокруг небольшой эстрады стояли карточные столы. На каждом красовались бутылки виски, бумажные стаканчики и ведерки со льдом.
Стриптизерши раздавали сигары. Немного чаевых — и можно было сколько хочешь ласкать красоток.
Литтел занял столик возле самой сцены. Какая-то рыженькая девица, совершенно голая, ловко уворачивалась от рук — от стопок купюр на ее трусиках не выдержала резинка.
Свет погас. Сцену осветил круг прожектора. Литтел быстро сделал себе порцию виски со льдом.
За его столик уселись еще трое. Совершенно незнакомые люди похлопали его по спине.
На сцену взошел Ленни Сэндс, помахивая шнуром от микрофона, точь-в-точь как это делал Синатра. Ленни изображал Синатру — с точностью до кудрявой челки и голоса:
— Отвезите меня на Луну — в вашей тачке с форсированным движком! Я лично покрашу задницы управляющим, да, прокатите меня с ветерком! Иными словами, члены профсоюза водителей грузовиков — лучшие!
Аудитория разразилась гиканьем и одобрительными воплями. Какой-то мужик подхватил стриптизершу и заставил ее танцевать с ним полупристойный танец.
Ленни Сэндс раскланялся:
— Спасибо, спасибо, спасибо! И — чин-чин, дорогие мои члены совета международного профсоюза водителей грузовиков северного Иллинойса!
Толпа зааплодировала. Стриптизерша принесла и поставила на стол сменное ведерко со льдом — ее обнаженная грудь угодила прямо в физиономию Литтелу.
Ленни сказал:
— Здесь очень жарко, не находите?
На сцену вскочила стриптизерша и сунула ему в штаны кубики льда. Аудитория так и взвыла; сосед Литтела по столику завизжал и выплюнул свой бурбон.
Ленни изобразил на лице гримасу неземного наслаждения. Ленни затряс штанину — и тряс до тех пор, пока все кубики льда не выкатились на пол.
Присутствующие засвистели, завизжали и заколотили кулаками по столам…
Стриптизерша нырнула за кулисы. Ленни заговорил с бостонским акцентом — так говорил бы Бобби Кеннеди, если б у того было сопрано.