Под хлопки винных пробок Вероника выбралась из корзины воздушного шара.

— Вот, пожалуйста, милочка, — сказал отец доктора, подходя к ней и протягивая пластиковый стаканчик с шампанским, — давайте-ка.

Она выпила залпом, а он повторно наполнил стакан.

— Путь истинной любви, — сказал он, хихикая, вращая глазами и покачивая головой, — путь истинной любви…

Глава 6

Поднявшись по лестнице, Эстелла наблюдала, как Вероника запихивает вещи в чемодан.

— Я понимаю что это не мое дело, — сказала она, — но зачем тебе ехать в Лондон и отрезать палец на ноге?

— Потому что если мы отделаемся от обломков машины, то мне придется ее чем-нибудь заменить.

— Да, конечно, придется. Когда твои родители вернутся из Африки и найдут в гараже вместо машины отрезанный палец дочери — в склянке с рассолом или засушенный в прозрачной коробочке, — они, конечно, не обратят на это внимания и не зададутся вопросом, почему здесь вместо машины находится отделенный от тела палец.

— Нет, все не так, — Вероника продолжала рассеянно набивать сумку.

— Так в чем же дело? Объясни, пожалуйста.

— Ты помнишь того доктора, с которым я некоторое время встречалась?

— Того, английского? Эти колокольчики… бубенчики…

— Да, его. Так вот, я помню, как он рассказывал, что в Лондоне есть больница, куда можно прийти, и студенты-медики отрежут тебе мизинец на ноге, а потом пришьют обратно, — это для практики, а за это тебе дадут две тысячи фунтов. Это около двадцати тысяч франков, добавь к этому деньги за стерео, и я смогу купить подержанную машину, и еще у нас останутся деньги на наборы ногтей.

Эстелла посмотрела на свои руки. Хотя они стали пользоваться перчатками при работе с машиной, приходилось признать, что накладные ногти очень даже понадобятся в обозримом будущем.

— Не такая уж плохая мысль. Но нам нужно пять минут, чтобы это как следует обдумать.

— Я уже все продумала до мелочей. Все будет нормально.

— Только пять минут. Пойдем вниз и выпьем.

— Прежде всего, — сказала Эстелла, — давай посмотрим на вещи с практической точки зрения. В какую больницу ты собираешься ехать?

— Не знаю, доктор скажет.

— Значит, ты снова собираешься с ним общаться?

— Да, я поеду к нему домой, когда приеду в Лондон.

— И что ты скажешь? «Здравствуй, еще раз. Прости за ту историю в воздушном шаре — да, кстати, а куда мне пойти отрезать палец?»

— Да, что-то вроде этого. В поезде я смогу продумать все до мелочей.

— А с чего ты решила, что он будет тебе помогать?

— Потому что он мне пообещал. Он говорил мне со слезами на глазах, что если мне когда-нибудь что-нибудь понадобится, то я могу на него рассчитывать. И смею тебя уверить, это так.

— А ты уверена, что он живет по старому адресу?

— Он же указывал адрес на открытках, которые присылал мне на день рождения и на Рождество. Он обязательно скажет мне, если переедет, он ведь надеется, что я передумаю и вернусь к нему.

— Значит, когда ты появишься на его крыльце, то подаришь ему ложную надежду.

— Я понимаю, что это нехорошо, но другого пути нет. И я ему объясню, что у него не должно быть надежды на мое возвращение. А для того, чтобы не было недоразумений, я скажу об этом, как только он откроет дверь. Это, конечно, жестоко, но менее болезненно.

Эстеллу все больше терзали сомнения, и она почувствовала, как у нее подергивается рука, готовая к оплеухе.

— А если его там нет? Если он уехал на отдых? А если ты приедешь в Лондон и тебе придется ни с чем возвращаться обратно? Ты напрасно потратишь время и деньги.

Вероника схватилась за голову и застонала.

— Может, мой план и не самый подходящий, но выбирать-то не из чего. Не волнуйся за меня — эти операции безопасны. Они стерилизуют все инструменты.

Однажды Эстелла сама чуть было не продала свои волосы задрипанной мастерской по изготовлению париков, поэтому она хорошо представляла состояние Вероники, однако была уверена, что они смогут найти решение, не прибегая к крайним мерам.

— Вот что тебе надо сделать, — сказала она. — Во-первых, позвони доктору. Убедись в том, что он в городе, и осторожно выведай, не может ли он устроить человека в эту больницу. Не возбуждай лишних подозрений, не говори, что операция нужна тебе…

И пока Эстелла строила планы, Вероника серьезно задумалась о том, как она снова появится в жизни доктора. Она представила, как он открывает ей дверь… А может, он не брился с того самого ужасного дня за городом? А что, если у него ввалившиеся глаза и измученный вид? Ей даже стало нехорошо, но ведь она потратила не один день в раздумьях о том, где взять деньги, чтобы выйти из положения, и операция с пальцем — лучшее, что пришло ей в голову. При ее денежном затруднении это, пожалуй, единственное решение, если не считать контрабанду героина в собственном теле, но на это она бы не пошла. Однако Эстелла права, нельзя заявляться без предупреждения.

— Ладно, — сказала она, — я ему позвоню.

Она отыскала номер его телефона и набрала его. На том конце провода зазвонил телефон, а когда трубку подняли, ее сердце подпрыгнуло.

— Алло, — раздался голос. Это, несомненно, был доктор.

Вероника застыла: почему же она так потрясена, что именно он взял трубку собственного телефона?

— Алло? — сказал доктор.

— A-а, але, — выдавила Вероника.

— Вероника? — сказал он. — Это ты?

— A-а… да. Привет.

— Рад тебя слышать. Как поживаешь?

— Все отлично, спасибо, — она почувствовала, что ей неприятно то, что она делает. Он так непринужденно радовался ее звонку. Это, наверное, давалось ценой огромных усилий. — А как твои дела?

— У меня тоже все хорошо, спасибо. Правда, очень хорошо.

— Ну и отлично, — сказала она, понимая, что фальшивит.

— А как Цезарь?

Вероника вспомнила, что говорила, будто скучает по Цезарю больше, чем по доктору.

— У него все в порядке, — сказала она, — он передает привет.

Доктор засмеялся и сказал, что тоже приветствует пса. Последовало молчание — оба соображали, что говорить дальше. Паузу нарушил доктор:

— Чему я обязан удовольствием? — спросил он.

— Что?

— A-а… почему ты мне позвонила?

— Ну, думала, что передам привет и узнаю, как ты там… А тут у меня подруга заинтересовалась отрезанием и пришиванием пальца. Она хочет сделать широкий жест на благо медицины.

— Понятно. Я сам-то теперь к этому отношения не имею, но, если ты дашь мне ее координаты, я попробую поставить ее на очередь.

— Существует очередь?

— Да. Они же не все время режут пальцы. Она может прождать несколько месяцев. Но если твоя подруга очень торопится сделать широкий жест, то, может, ее что-нибудь другое заинтересует, например — небольшая операция на глазных яблоках. Тут я легко мог бы посодействовать.

— Нет, спасибо, ее интересует лишь отрезание пальца на ноге. Сестре ее бабушки пришили палец после одного неприятного случая с проволокой для разрезания сыра, и ей так понравилось, как починили старушку, что она хочет помочь совершенствованию методики.

Вероника помнила, что выручить нужную сумму она сможет лишь за операцию на пальце, а глазная операция не даст денег даже на задрипанный мопед, не то что на машину.

— Подожди, — сказал он, — я сейчас возьму ручку и бумагу, и ты продиктуешь ее координаты.

Многомесячные ожидания денег Веронику никоим образом не устраивали, однако надо же было как-то выходить из положения. И спустя пару минут Эстелла, получив место в очереди на удаление и пришивание пальца, подмигнула Веронике и вывела Цезаря погулять.

— А как поживает Эстелла? — спросил доктор.

Ему было сказано, что у нее все очень хорошо и она будет рада узнать, что дела с пальцем продвигаются. Опять возникла пауза.

— Так хорошо, что ты позвонила, — сказал доктор. Вероника решила, что он начнет сентиментальничать и убеждать ее вернуться к нему. — Нам нужно будет как-нибудь встретиться, — сказал он. Вероника понятия не имела, что ответить. Однажды она уже чуть не уничтожила его, и она не хотела, чтобы это повторилось. Эстелла была, как обычно, права: это был очень опрометчивый звонок. — Знаешь что, — сказал он, — а почему бы тебе, Фуонг и Эстелле не приехать на мою свадьбу? Хорошо было бы всех вас увидеть.