Я с трудом заставил себя успокоиться и, едва переводя дыхание, наблюдал за человечками внизу. Я услышал какие-то звуки у себя за спиной, но ни с чем не мог их соотнести – они были чужды тому, что расстилалось перед моими глазами.

Когда я осторожно повернулся, Кэролайн лежала на земле, и тело ее в лунном свете отливало молочной белизной. Никогда еще мне не доводилось видеть более совершенную красоту. В смешении света и теней она предстала белокурой валькирией, и от мягких линий ее тела невозможно было оторвать взгляд.

Я стоял над ней, и по коже у меня забегали мурашки, а горло так сдавило спазмой, что я не в силах был сглотнуть, а когда заговорил, не узнал собственного голоса.

– Как ты прекрасна, девочка, – сказал я.

Она с такой нежностью назвала мое имя, словно лаская меня:

– Митч...

У меня подкосились ноги, и я опустился рядом с ней.

– Не сейчас, Малышка. – Я позволил своей руке кончиками пальцев коснуться ее тела. – Это будет чудесно, но ведь тебе мало только этого.

– У меня никогда не было мужчины.

– Я знаю.

– И я хочу тебя.

– Нет. Не сейчас, когда нам приходится озираться по сторонам... ожидая их нападения и прислушиваясь к лаю псов. – Замолчав, я отыскал ее руку.

Она безмолвно лежала, не сводя глаз с моего лица.

– Причина – не в этом.

Я коротко хмыкнул, продолжая сжимать ее руку.

– Хотел бы я, чтобы это было так. В ту минуту, как только ты оказалась под куполом парашюта, я понял, что хочу тебя. И не на одну ночь. И не потому, что ловлю убегающее от меня время.

– Тогда объясни мне.

– Билли по-настоящему собирается драться за тебя, котенок, – сказал я. – И если ему не повезет, я заберу тебя отсюда.

Я поцеловал Кэролайн, чувствуя, как ее колотит от неутоленного желания, и мягко отстранился от нее, потому что времени у нас оставалось не много.

На темном небе появилась сверкающая россыпь звезд. Какое-то время я смотрел на них, а потом глаза мои сомкнулись.

Какая-то странная музыка вырвала меня из темного забытья сна. Я был в мягких теплых объятиях свежего воздуха, и до меня, словно бы из невообразимой дали, доносились голоса.

Прямые лучи солнца били мне в лицо, и я прищурился. Стоял тот час раннего утра, когда в горах оживают звуки и распускаются цветы, а о покое ночи напоминает лишь свежесть утренней росы.

Услышав голоса, я повернулся и увидел Кэролайн. Она только что окунулась в ледяную воду ручья, кожа ее порозовела, и на плечи падали мокрые пряди волос. Рядом с ней подпрыгивал Трамбл Кэхилл; на шее у него висели две связки копченых сосисок, а в руках он держал пачку печенья.

Махнув, он бросил небрежным тоном:

– Ну, ты и заспался, мистер.

Я посмотрел на часы. На них было десять минут шестого.

Кэролайн оторвала от связки сосиску и кинула ее мне. На лице ее светилась озорная мальчишеская улыбка.

– Ты сразу уснул.

– У меня был трудный день.

– Я пыталась разбудить тебя.

Я взял печенье, откусил и тут же отправил в рот кусок сосиски и заурчал от удовольствия. Завтраком назвать это было трудно, но мне казалось, что я в жизни не ел ничего вкуснее.

Принявшись за второе печенье, я спросил:

– Как ты нашел нас?

Трамбл расплылся в улыбке.

– Прошлой ночью я увидел огонь. Всем надо было тушить его, чтобы он не добрался до домов, я и не думал, что вы болтаетесь тут поблизости. Я прикинул, что далеко ночью уйти вы не могли. И скорее всего, к утру проголодаетесь. Набрал сосисок. Ма сделала печенье. Она решила, что я отправляюсь на рыбалку. И дала мне еду.

Помолчав несколько минут, Трамбл сказал:

– Прошлым вечером я видел Макбрудера.

– Ну и...

– Он мне рассказал, где тогда был. Он боится идти туда, а я нет.

Набрав в грудь воздуха, я испустил длинный выдох.

– То есть там не было пожара?

– Нет. Он говорил, что все развалилось, но огня не было.

– Сколько нужно времени, чтобы добраться туда?

Нахмурившись, он закусил губу и посмотрел на солнце.

– По прямой – часа три. Но по прямой у нас не получится. За вами пойдет погоня, так что придется обходить скалы.

– Так сколько это займет времени?

– К закату будем на месте.

Мы потратили не менее трех часов на обход. Шли, прячась, по лесу, стараясь, чтобы деревья были между нами и нижним плато. Когда случалось очутиться на каменных уступах, следов не оставалось. Дважды мы поднимались по ручьям до самых истоков, после чего снова шли по траве.

Когда ветер дул в нашу сторону, он доносил собачий лай, сопровождаемый выстрелами, эхо которых разносилось далеко по холмам. Но пока опасность нам не угрожала. Погоня едва началась, и, пока мы им не попались на глаза, можно было спокойно продолжать свой путь.

Ни Кэролайн, ни мальчишка Кэхиллов не проявляли особого беспокойства при звуках выстрелов, считая, что просто кто-то охотится на белок. Я им ничего не говорил о своих намерениях, да они и не спрашивали. Дело тут не в слепой вере в меня, думал я. Скорее всего, они совершенно не сомневаются в благополучном исходе. Хотя у меня самого не было такой уверенности.

К полудню мы выбрались на прогалину. Она была такой правильной квадратной формы, что вряд ли могла образоваться естественным путем. Осмотревшись, я заметил обугленные остатки строения. Расчищенный участок составлял примерно десять акров, и не менее чем в полудюжине мест земля была взрыта до глубинного слоя, под которым крылись скальные выходы.

– Он принадлежал Мелсу, – сказала Кэролайн.

Я кивнул в сторону развалин.

– Здесь он и погиб?

– Нет. Не здесь. Просто его нашли уже мертвым.

Трамбл жался поближе ко мне. Тут ему было явно не по себе.

– Они сделали. Так и было дело. Те люди со штуками.

Я развернул его лицом к себе.

– Что за штуки?

Нервничая, он облизал губы.

– Они наставляют их на тебя, потом раздается такой звук... зип-зип-зип – и ты мертв. Вот как они делали!

– Ты понимаешь, что он имеет в виду, Кэролайн?

– Нет, но так и было. Это все говорят.

– Что касается Мелса... У него на теле была рана? Дырка?

Трамбл замотал головой и показал на гребень скалы в четверти мили от нас.

– Никаких дырок на теле не было. Просто у него была разбита голова. Будто оттуда на него вывалился камень.

– А камень не падал?

– Не-а. Слишком далеко. С ним расправилась та штука.

– Были еще Куперы Белчи. Как они погибли?

– Куперы опрокинулись со своим фургоном в пропасть Сильвермана. Вместе с мулами свалились с дороги, – пояснила Кэролайн.

– В каком месте?

Прежде чем она успела ответить, вмешался Трамбл:

– Мы пройдем то место. Сам увидишь. Кто-то снял колеса с фургона, но он до сей поры лежит там.

– О'кей, двинулись! – скомандовал я, возглавляя процессию. Мы миновали два взрытых участка, и, когда я остановился и поскреб землю носком ноги, мальчишка внимательно наблюдал за моими действиями. – Как они это делали? – спросил я.

– Зачем-то пускали в ход порох. Из чистой злобы, видать. Тут нигде ничего не возьмешь и не продашь. Жгли дома. Всех убивали.

Хмыкнув, я покачал головой. Что-то сомнительно – тащить на плечах взрывчатку, чтобы лишь из чистой злобы пакостно взрывать землю, сдирать верхний слой. Не то что такого не могло быть, но уж слишком загадочно. На другом конце прогалины я снова остановился и оглянулся. Со склона, на который мы поднялись, ободранные клочки земли ясно предстали перед глазами. Что-то тут не давало мне покоя, и я задумчиво застыл на месте, пока не понял, в чем дело.

Расположение полукруглых воронок было явно не случайным. Они одна за другой следовали по склону, который упирался в поляну, и отсюда под любым углом отчетливо было видно, как свежая поросль затянула то место, где когда-то шла широкая тропа.

Когда мы добрались до дороги, я промок от пота, и мы все трое основательно сбили дыхание. Мальчишка отыскал горный ручеек, который тонкой струйкой с палец толщиной пробивался из скалы. Освежившись, мы мало-помалу приходили в себя.