Простота беседы, отсутствие какой бы то ни было официальности в поведении командующего смутили меня. Я не знал, с чего начать доклад. Но Уборевич сам вывел меня из замешательства:
- Ну-с, поговорим о главном. Познакомьте меня со своими наблюдениями и выводами.
Я вынул из полевой сумки карту с нанесенной на ней дислокацией частей польской армии и начал докладывать.
Уборевич внимательно слушал минут десять, потом задал вопрос, уводивший меня от намеченной схемы доклада. И посыпались вопросы один за другим. Командующего интересовало все: и тактическая подготовка, и огневая мощь частей польской армии, и материальная часть технических родов войск, и структура штабов, и система подготовки офицеров, и настроения польских солдат и населения, и многое другое.
«Прощупывает», - мелькнула мысль. Потом она так же быстро улетучилась, как и пришла.
Выслушав мои ответы, командующий поставил передо мной практические задачи и закончил примерно так:
- Меня впредь будет особенно интересовать развитие и состояние технических родов войск будущего противника, в первую очередь - истребительной и бомбардировочной авиации, артиллерии и танков. За этими родами войск следите непрерывно и особенно тщательно. Если вы предупредите меня за сутки до столкновения о сосредоточении авиации противника на аэродромах нашего театра, я сумею принять контрмеры.
Я записывал указания в блокнот. Немного задумавшись, Уборевич спросил:
- Какими вы владеете языками, кроме польского?
- Украинским. Числюсь переводчиком второго разряда по немецкому языку.
- Числитесь или можете переводить с немецкого?
- Должен сознаться, что немецкий язык знаю слабо.
- Мучат неправильные глаголы? - улыбнулся Уборевич. - Они когда-то доставляли неприятности и мне. Но одолел! Справитесь с ними и вы. Надо настойчиво и ежедневно хотя бы час заниматься языком. И обязательно читать, много и систематически.
Я дал обещание, что в течение нескольких ближайших лет овладею немецким языком как следует.
- Что, что? - пристально посмотрел он на меня. - Неужели вы думаете, что нам будут долго давать покой? Немецкий язык нам будет очень нужен. Даю вам год, максимум полтора, чтобы из второго разряда вы перешли в первый.
Я доложил нужды сектора и попросил укрепить его квалифицированными людьми. Уборевич обещал.
Выйдя из вагона, я долго еще находился под впечатлением этой беседы. Радовало, что командующий по-настоящему интересуется работой нашего отдела. Почувствовал в нем хорошо образованного военного командира, простого в обращении, корректного куда более, чем многие командиры, с которыми пришлось сталкиваться.
Свое обещание Уборевич выполнил. Вскоре в наш отдел пришли хорошо подготовленные командиры.
В дальнейшем мне приходилось часто докладывать командующему. Он всегда требовал, чтобы новые данные, факты тщательно анализировались и обобщались.
Однажды я показал Иерониму Петровичу фотографию танков, проходящих по улице города Н. по ту сторону границы. За танками были видны жители города, преимущественно женщины. Кое у кого из них в руках были букеты цветов. Внимательно осмотрев фотографию, Иероним Петрович спросил:
- Откуда могли появиться в Н. танки? их там никогда не было. Очевидно, это сфотографировано в городе К.?
- Нет, товарищ командующий, -ответил я, -танки идут по улицам Н. Они проходят к железнодорожной станции, видимо, на погрузку после учений.
- Фантазируете! Где вы видите станцию?
- Самой станции, действительно, не видно, но танки идут именно туда. У меня в этом нет сомнений.
- А у меня есть сомнения. Вот вы и постарайтесь их рассеять, - улыбнулся Уборевич.
Я встал, взял в руки карандаш:
- Обратите внимание на вывеску: «Аптека Фишбейна». Она находится на углу двух улиц в городе Н. Скрещение улиц видно отчетливо, передние танки уже перешли его и движутся по улице Третьего мая в сторону улицы Колеевой, а там рукой подать до вокзала. Мы имеем сведения, что в районе города Н. проходили тактические учения, в которых участвовали и танки. Но документальных данных об этом у нас не было. А теперь и документ есть.
- У ж не хотите ли вы меня убедить, что на память знаете все улицы, магазины и аптеки в городах возможного театра войны? - серьезно спросил Уборевич.
- Нет, товарищ командующий, - ответил я, - на память полагаться нельзя. Я потратил немало времени на проверку фотографии, сличая ее с планом и телефонно-адресной книгой города Н.
Уборевич, видимо, признал неоспоримость моих объяснений, но все же сделал замечание:
- А почему вы не делаете никаких выводов из этого документа? Жители стоят с букетами цветов в руках. Значит, они с восторгом провожают танкистов?
- Я бы этого не сказал.
Цветов не так много, а большинство людей смотрит на танки с простым обывательским любопытством.
- Спорить не буду, но вывод о настроениях населения вы обязаны сделать. Мы должны научиться даже плохонький документ читать до последней строчки!
Наступил 1934 год. Мой непосредственный начальник Х. А. Пунга был переведен в Московский военный округ, а на его место был назначен А. П. Аппен, работавший с И. П. Уборевичем еще в штабе 5-й армии в Сибири. Их связывала и личная дружба, зародившаяся в годы борьбы с белогвардейцами и интервентами. Жену Аппена, Ларису Михайловну Смирнову, служившую тоже в 5-й армии, назначили секретарем командующего округом. Случилось так, что и я с аппаратом сектора переместился в Смоленск и поселился вместе с А. П. Аппеном в одной четырехкомнатной квартире. Появилась возможность узнать Иеронима Петровича ближе. Я стал чаще встречать его на службе, на партийных собраниях, служебных совещаниях, военных играх и вне службы.
Иероним Петрович жил тогда в Смоленске без семьи. Его обслуживала старушка-домработница М. Ф. Власова, на руках у которой находился малолетний внук, сын ее дочери. А жена Уборевича Нина Владимировна вместе с дочерью Владимирой приезжала из Москвы каждое лето, а иногда и в зимние каникулы.
Иероним Петрович при назначении в Белорусский округ был предупрежден, что в любой момент может быть отозван на работу в столицу. Жена его училась в Москве в Литературном институте, а дочь в средней школе и музыкальной школе имени Гнесиных. Кроме того, Нина Владимировна работала в Народном комиссариате снабжения СССР. Поэтому Уборевич решил не трогать пока семью, тем более что самому приходилось часто ездить в Москву, так как он был членом Военного совета при Наркомате обороны, членом ЦИК СССР, кандидатом в члены ЦK ВКП(б).
Хороший семьянин, он, хоть и часто разговаривал с женой по телефону, все же скучал по семье и, естественно, тянулся к семейным людям. Поэтому-то он нередко после работы или в воскресенье бывал в семье начальника штаба округа, заходил и к нам на квартиру, где проживали две семьи - Аппена и моя, и здесь, за чашкой чая, проводил по нескольку часов. Часто Иероним Петрович приглашал нас с женами к себе. В домашней обстановке он вел себя просто и непринужденно со всеми, независимо от положения. Это был гостеприимный хозяин, культурный, разносторонне образованный человек, очень интересный собеседник. У него была большая библиотека. Уборевич любил поэзию. Гейне и Мицкевича читал в оригинале, любил Байрона. Кто-то «зачитал» у него том сочинений Байрона. Иероним Петрович сильно горевал и попросил Л. М. Смирнову при первой же поездке в Москву найти у букинистов этот том, обязательно того же издания, какое было у него.
- В этом томе, - сказал он, - есть самое совершенное из всего, что создал Байрон: «Шильонский узник».
Специальный шкаф в его библиотеке был отведен для советской и иностранной военной литературы. Обладая прекрасной памятью, он в случае спора быстро находил нужную книгу, безошибочно открывал соответствующую страницу и подкреплял текстом спорное положение.
На совещаниях, во время инспекционных поездок, в печати Иероним Петрович постоянно подчеркивал необходимость повышения знаний всех звеньев командного состава, обобщения накопленного опыта и всемерного повышения на этой основе боевой подготовки войск округа.