От усталости варвара к разговору не располагало и, не произнося более ни слова, он поплёлся вслед за недавним противником. Серебряный воин поднял брошенный Конаном факел и вставил его обратно в крепёж, а сам отошел к противоположной стене и взялся за ручку другого факела, висевшего там.

— Возьмись за факел. — произнёс он.

Конан выполнил указания, по-прежнему сохраняя молчание, его угрюмое лицо выражало лишь усталость, а отчасти и недоумение.

— Когда я скажу, поворачивай факел. — сказал серебряный бог и взялся рукой за другой на противоположной стороне.

— Теперь пора! — скомандовал бог и оба факела были повёрнуты практически одновременно. Раздался негромкий щелчок, и створки дверей слегка приоткрывшись, образовали узкий просвет, сквозь который любопытный взор человека проник в сокровищницу.

— Прощай и помни, что я говорил тебе. Ни я придумал правила этой игры, не мне менять их. Удачи! — словно в напутствие произнес серебряный бог и растворился в воздухе, словно предрассветный туман развеянный порывом ветра.

Конан ещё долго не мог прийти в себя, силясь осознать случившиеся с ним в катакомбах. Какое-то время он стоял и чесал себе затылок, тряся головой и ухмыляясь. Не каждый день выпадает случай мирно побеседовать с богом. Понятное дело, что до заката солнца он вряд ли нашел бы способ решить задачу, поставленную перед ним богом, а посему мог навеки остаться пленником в его обители, ведь пути назад, действительно, не было. А битва с богом — случайность или не случайность, размышлял Конан? Мало того, оставалась ещё одна последняя игра, о правилах которой упомянул серебряный воин. Чем эта игра могла закончиться для него, варвар не брался даже предположить. И вот опять назойливые мысли не давали ему покоя, беспощадно терзая измученный разум.

Конан решил сосредоточиться на настоящем, а размышления отложить в дальний ящик до лучших времен. Он налёг плечом на дверную створку и заставил её отступить перед собой, но не успел он сделать и нескольких шагов вглубь сокровищницы, как дверь за его спиной сама собой захлопнулась, напоследок издав характерный щелчок. Зал оказался большим просторным помещением округлой формы, стены которого были расписаны причудливыми посеребренными рисунками и загадочными рунами. По центру зала на пьедестале возвышалась статуя прекрасной молодой девушки, скрещенные руки которой прижимали к груди прямоугольный предмет похожий на книгу, или каменную дощечку с изображением крючковатого символа. Подойдя ближе к монументу, варвар пристально присмотрелся к плитке, его лоб наморщился, а лицо приняло сосредоточенный вид, изображая глубокое раздумье. Он узнал этот символ. Когда-то мельком он видел такой, правда, сейчас никак не мог вспомнить, где именно, но в том, что в старинных мифах и преданиях он означал священный символ стихии Воды, он не сомневался. Любопытства и любознательности варвару было не занимать, таковой была его натура, поэтому-то в столь молодом возрасте он и покинул пределы родной страны, ища приключений. Он рано научился разбирать письмена разных народов, сносно говорил на многих языках и наречиях, и уж конечно, никогда не упускал случая послушать сказания и легенды из уст странствующих бардов.

Голову статуи венчала великолепная серебряная корона, инкрустированная крупными горошинами голубоватого жемчуга, а в самом её козырьке крепился красавец алмаз, отточенный в виде правильной пирамиды. Размеры и изящество камня впечатлили бы не только искушенного в ювелирных делах мастера, но и правителя любой из крупных мировых держав, как Запада, так и Востока. Алмаз был настолько велик, что с трудом умещался на ладони взрослого мужчины, а по высоте в полтора раза превосходил указательный палец.

Над статуей, заливая залу холодным белым светом, был устроен светильник, вырезанный древними мастерами из того же, что и факелы голубоватого кристалла. Сияющую полусферу окаймлял массивный серебряный обруч, крепивший её к высшей точке куполообразного потолка.

Взор Конана скользил по залу, всё больше разгораясь вожделением. Он созерцал несметные сокровища, брошенные к ногам победителя. Его поражало нагромождение утвари, беспорядочно разбросанной по залу, в этом фантастическом месте царил настоящий хаос. Вдоль стен стояли раскрытые настежь сундуки, доверху наполненных украшениями из золота, жемчуга и драгоценных камней. Пол устилали золотые и серебряные монеты, открытые ларцы притягивали взор, играющими в них лучами света драгоценными каменьями всех мастей и цветов. Глаза варвара разбегались, натыкаясь на разнообразную дорогостоящую снедь, какую только могло создать воображение человека. Жрец не солгал, в этом зале веками покоились сокровища, о которых, если только во сне, могли мечтать правители ныне существующих богатейших государств закатного материка. Глаз радовало великое множество дорогих безделушек, а руки ожидали в предвкушении, не зная, за что схватиться в первую очередь.

Недолго думая, Конан решил брать только самое ценное. Он зачерпнул с пола пригоршню золотых монет и до отказа забил ими свой кожаный кошель, вытряхнув из него ненужное серебро, которое теперь занимало бы только лишнее место. Так, на мелкие расходы. Не расплачиваться же камнями за добрый кусок мяса, да кружку пенящегося эля в трактире на каком-нибудь постоялом дворе?! Второй мешочек он приберег для алмаза, украшавшего корону на голове каменной девы. Эта драгоценная штуковина, пожалуй, стоила целого состояния, ну а то, что она значительно превосходила в цене любой предмет во всей этой сокровищнице, сомнениям даже не подвергалось. Камень он оставил на потом, а сейчас взор его привлекли кроваво-красные рубины, завораживающе блестящие в лучах магического света.

Конан присмотрел сундучок, прикидывая на глаз, сколько тот будет весить наполненный доверху. Удостоверившись, что сможет его унести, он вытряхнул из него хлам и бросил на дно несколько пригоршней рубинов, суда же посыпались гранаты, опалы, изумруды, сапфиры, аметисты и другие драгоценные камешки, попавшиеся на глаза. В довершение ко всему варвар подошел к сундуку с украшениями, давно мозолившему глаза. Основательно покопавшись в нём, он выбрал несколько жемчужных ожерелий, брошек и браслетов, показавшихся ему наиболее привлекательными, и убрал украшения в карман своих широких кожаных штанов. Столь щедрый подарок предназначался для одной очаровательной девушки, к которой он обещал заглянуть по окончании дела в доме вельможи, ведь скупиться на амурные дела привычек за ним не водилось. Вроде бы и всё. Оставалось лишь забрать пирамиду, да выбираться отсюда поживее, итак вдоволь попользовался расположением хозяина сокровищницы.

По-кошачьи легко Конан вскарабкался на статую, схватил кристалл и с силой вырвал из короны. Он спрыгнул вниз и несколько ударов сердца зачарованно любовался тем, как переливаясь всевозможными оттенками, словно призма чародея, играла цветами эта изящная диковинка. Варвар бережно уложил камень в кожаный мешочек, пристегнул его к поясу и пред ухом решил бросить прощальный взгляд на каменную деву, уж больно она напоминала ему тигрицу Белит — королеву Черного Побережья, любовь к которой по-прежнему жила в его сердце.

Обернувшись, варвар вздрогнул. Он непроизвольно попятился назад, видя, как из глаз изваяния капают слёзы и тонкими струйками сбегают на усеянный золотом пол. В воздухе повеяло тревогой, предчувствием безысходности. В эти тревожные мгновения ощущения варвара сравнимы были лишь с состоянием несчастного сорвавшегося в пропасть, чьё сердце в ужасе замерло, ожидая стремительно приближающегося момента неминуемой гибели.

Конан оглянулся. Страшная сила со скрежетом выгибала створки массивной двери, прорываясь внутрь сокровищницы. Благодаря лишь усердию древних мастеров, сделавших свою работу на совесть, дверь держалась стойко, не позволяя стихии быстро одолеть себя, но варвар прекрасно понимал, что всякой прочности есть свой предел, понимал также и то, что времени осталось у него совсем немного. Сквозь неумолимо растущую брешь, в зал уже врывались струи ледяной воды, заливая разбросанные по полу сокровища. Обреченная дверь доживала свои последние мгновения.