На другой же день после высадки союзников капитан Пораваль предложил командованию батальона перейти к операциям более широкого масштаба. Отряды движения Сопротивления уже заняли ряд городов и сел департамента и объявили освобожденными еще большее число населенных пунктов. Повсюду на дорогах строились заграждения, взрывались мосты, шли аресты предателей; открыто создавались комитеты освобождения, они издавали приказы о реквизиции припасов для сражающихся партизанских частей. Тут и там возникали новые отряды маки. На посадочных площадках ожидали высадки воздушных десантов, предназначенных для окончательного разгрома врага…

— Нам нужно форсировать дело освобождения, — говорил Пораваль, — надо разместить наши боевые отряды в центрах округ и кантонов… Разве вы не видите, что именно те, кто не сражался с врагом, теперь больше всех стараются установить порядок во имя Четвертой республики? Я их знаю лучше, чем вы…

Но события приняли совсем иной оборот. Немцы очень быстро отвечали на действия партизанских отрядов; они заставляли местных жителей расчищать пути, сжигали ближайшие к дорогам дома, делали набеги на города и села и всячески терроризировали население.

Со своей стороны, партизаны, закаленные непрерывной борьбой, которая длилась уже несколько месяцев, пополнившие свои ряды новыми добровольцами и воодушевленные перспективой всенародного восстания, сражались с удвоенным пылом. Они беспрерывно нападали на линии железных дорог, на склады горючего и военные транспорты. Впрочем, эти действия являлись составной частью плана, выработанного в масштабе всего департамента. План преследовал цель — сорвать или по крайней мере задержать отправку дивизии «Райх», которую немцы отзывали на север для укрепления своего фронта в Нормандии. Междепартаментский штаб Ф.Т.П., охватывавший пять департаментов — Коррез, Дордонь, Эндр, Крез и Верхнюю Вьену, — разработал общий план действий. Согласно этому плану, нужно было, во-первых, перерезать все выгодные для противника коммуникации, чтобы заставить его двигаться по самым уязвимым дорогам, а во-вторых, шире развернуть боевые действия против врага, неотступно преследуя его, нападать на его эшелоны и автоколонны, нанося ему при этом наиболее чувствительные потери.

Департаментский штаб Ф.Т.П. приступил к осуществлению этого плана по всему департаменту Дордонь. Части, расположенные на юге, западе и севере департамента, могли тем успешнее выполнить поставленную перед ними задачу, что она целиком соответствовала их прежней, испытанной тактике. Партизанскую войну надо было вести повсюду и всеми возможными средствами.

Засада, которую должен был организовать отряд Жаку, являлась лишь одним из звеньев общего плана борьбы. Главная роль в этой засаде выпала на долю группы мушкетеров.

В приказе, отданном капитаном Поравалем, говорилось:

«…атаковать указанную автоколонну и уничтожить врага или обратить его в бегство…»

Задача была, по существу, простая, но Роже Беро и молодому Пейролю она казалась прыжком в неизвестность: им предстояло впервые встретиться лицом к лицу с врагом. Для человека, который еще не знает да и не может знать, как он выдержит такое испытание, это — целое событие…

За неделю, проведенную в кругу новых товарищей, они перезнакомились со всеми и быстро освоились с жизнью в партизанском отряде. Роже Беро был мастер на все руки: он мог посоветовать, как лучше сделать шалаш, как натянуть палатку или соорудить подвесную койку из гибких веток, закрепив их на двух жердях. Поль Пейроль оказался превосходным поваром. Днем оба они проходили строевые занятия, несли очередные наряды и с энтузиазмом участвовали в устройстве лагеря для отряда. Наблюдая, как они усердствовали, маленький Портос только пожимал плечами и сухо замечал:

— И охота вам столько возиться? Вот прикажут завтра сняться с места, и все это надо будет бросить.

— Я не могу бездельничать, — отвечал ему Беро, невольно вспоминая при этом об оставленной дома работе.

Вечерами, на дежурстве, они с интересом слушали рассказы бывалых партизан о боевых делах. Знакомясь с подробностями партизанской борьбы, о которой раньше имели лишь самое смутное представление, они чувствовали себя неловко от сознания, что ничем еще себя не проявили. Но больше всего Беро и Пейроля огорчала мысль, что их, по-видимому, не считают еще за бойцов, так как не выдают военного снаряжения, которое им не терпелось получить… Все имевшееся в группе оружие было уже распределено. Командир группы д'Артаньян и бордоский студент Арамис были вооружены каждый автоматом и револьвером, захваченными в одной из схваток с врагом. У маленького Портоса был огромный кольт, который он неизвестно где раздобыл. Владелец гаража Атос принес с собой из дому револьвер. Старый Пикмаль тоже явился в отряд с оружием — с ржавой винтовкой типа «маузер», сохранившейся у него еще со времен прошлой войны, и с полной сумкой патронов. Он ревниво оберегал свою винтовку и целыми днями возился с ней, приводя в порядок. Таким образом, вся группа была вооружена не так уж блестяще, но все же, по сравнению с Беро и Пейролем, у которых вовсе не было оружия, даже старик Пикмаль казался богачом.

Беро больше всего восхищался автоматом д'Артаньяна. Он научился пользоваться им, много раз разбирал и собирал и, когда, по его мнению, постиг все тонкости обращения с оружием, явился к своему другу Бастиду.

— Ты должен дать мне вот такую штуковину!

— Откуда, по-твоему, я ее возьму?

— Их, верно, много в роте или, на крайний случай, в батальоне!

— Оружие-то есть, но это наш резерв, и выдается оно только перед боем или в награду за отличие.

— Тогда зачем же я болтаюсь здесь без толку?.

— Пойми, что тебе говорят! Оружия для всех не хватает, а я не имею права оказывать кому-то предпочтение… Таких, как ты, в нашем отряде еще с десяток. Кто же виноват, что вы сами пришли сюда с пустыми руками? Ты, например, лучше бы сделал, если бы притащил в мешке не колбасу, а две-три градоотводных ракеты.

— А какой в них толк?

— Их у нас превращают в гранаты.

— Эх, черт возьми! Откуда же я мог это знать?

— Не горлань только. Подойдет момент боя — тебе дадут, что надо.

И вот он подошел, этот момент боя… Накануне группа получила ручной пулемет и гранаты. Д'Артаньян, который до этого, казалось, мало заботился о поддержании дисциплины, вернувшись из разведки, стал отдавать приказания.

— Лельевр возьмет мой револьвер и две гранаты, Мишу — одну гранату и револьвер Арамиса. Прочие обойдутся своим оружием.

— А куда пойдут остальные гранаты? — полюбопытствовал Беро.

— Тебе о них нечего беспокоиться.

— А ручной пулемет?

— За него отвечает Атос. Пулемет ни в коем случае нельзя отдать врагу. Второй номер расчета, Арамис, будет защищать его автоматом, а третий номер, Портос, получит для той же цели гранаты.

Беро прекратил дальнейшие расспросы. В восемь часов вечера прибыл грузовик, чтобы отвезти бойцов к месту засады. В кузове разместилось пятнадцать человек — группа мушкетеров и группа Ги Моке[12], состоящая в основном из молодежи. Впереди, рядом с шофером, сел командир отряда — Антуан Бастид. Настали последние минуты перед отправлением, незабываемые для тех, кому пришлось их пережить…

Новички взволнованы предстоящим решительным испытанием. Все их мышцы напряжены, невольный страх сжимает им сердце, они пытаются скрыть этот страх, закуривая сигарету… Для бывалых людей такие минуты памятны каким-то чувством неловкости. Сидишь вот так, напротив товарища, не смея взглянуть ему в глаза, и невольно задаешь себе вопрос: кто из нас двоих вернется? А в мозгу неотвязно звучат слова, которые кому-то из двоих — тебе или ему — придется сказать после: «Он сидел вместе со мной в грузовике, такой бодрый, такой жизнерадостный, и совсем не подозревал, что его ждет…»

— Ни пуха ни пера! — крикнул кто-то из провожающих.