‹1919›
ЗА ВСЕХ СКАЖУ…
За всех скажу, за всех переболею,
мне каждый час — на исповедь, на суд.
Глубинами души не обмелею,
вершинами раскрыленно расту.
Еще вовек так сердце не мужало!
Не раскалялся так мой дух в огне!
О ясный дух — без яда и без жала —
давно ты спишь? — Вот новый день ко мне
пришел, всего наполнил, — я вдыхаю
здоровье новое, я вижу цель.
Нет, не мечтаю, глаз не закрываю, —
ирония и гордость на лице, ирония…
Дорогие, какое мне дело,
первый я поэт иль последний?
Надевайте короны и смело
отверзайте уста…
Дорогие, какое мне дело,
поздний я предтеча иль ранний?
Что ж, играйте в пророков и смело
отверзайте уста…
Там, за мною, за мною, за мною,
столько их из глухих деревень!
А навстречу железной стопою
наступающий день.
Там, за мною, за мною, за мною,
столько их от сохи, от станков.
Предо мною счастливое море,
море голов…
Ну, куда же теперь я направлюсь,
как же мне оглянуться на вас,
если солнцем пронизан мой разум,
солнцем — уста!..
Я дорос, моя сила дозрела,
я увидел далекий рассвет.
Дорогие, какое мне дело,
первый я или нет?
‹1922›
ЧУВСТВО СЕМЬИ ЕДИНОЙ
Я сторонюсь чужих и чуждых болот,
трясин и мелких бродов.
Сияет радугою дружбы
мне единение народов.
Оно такой встает вершиной!
Оно таким дыханьем дышит!
Ударишь громом в сердцевину —
и гром другой в горах услышишь.
И гром другой взрывает дали
и радуешься, молодея,
что стала радуга из стали,
сердца народов дружбой грея.
И сам ты вдруг — как гром над кровлей,
как молниями озаренный,
как будто выпил на здоровье
из родника воды студеной.
Ой, выпил, выпил да утерся,
и припадаешь снова, снова,
и открываешь первородство
в глубинах языка чужого.
Его коснешься ты — все мягче,
все легче он тебе сдается, —
хоть слово сказано иначе,
но суть в нем наша остается.
Как будто так: в руках подкова
упругая все гнется, гнется,
и разом вдруг — чужое слово
в родной язык родным ворвется.
То не язык, не просто звуки,
не слов блуждающие льдины,
слышны в них труд, и пот, и муки —
живой союз семьи единой.
В них шум лесов, цветенье поля
и волны радости народной.
В них единенье, кровь и воля
от давних дней и по сегодня.
И вносишь ты чужое слово
в язык прекрасный и богатый.
А это входит все в основу
победы пролетариата.
‹1936›
Я УТВЕРЖДАЮСЬ
Я есмь Народ, чья праведная сила
ни в чьем порабощенье не была.
Беда грозила мне, чума меня косила, —
а сила снова расцвела.
Чтоб жить — ни перед кем не унижаюсь.
Чтоб жить — я все оковы разорву.
Я становлюсь, я утверждаюсь, —
я все живу!
Захватчица! Меня ты пожирала,
моих сынов казнила, дочерей,
железо, хлеб и уголь расхищала…
Все злее нападала, злей!
Ты думала — тобою поглощаюсь?
Но, подавившись, падаешь в траву…
Я становлюсь, я утверждаюсь, —
я все живу!
Я есмь Народ, чья праведная сила
ни в чьем порабощенье не была.
Беда грозила мне, чума меня косила, —
а сила снова расцвела.
Сыны мои, бойцы родного края,
вас буду я за подвиг прославлять, —
спешите же, отцов освобождая,
детей спешите вызволять!
На украинских и на русских нивах,
на белорусских — призываю вас! —
уничтожайте недругов кичливых, —
настал отмщенья час!
Пускай изранен я, но не склоняюсь:
победы день предвижу и зову.
Я становлюсь, я утверждаюсь, —
я все живу!
На поле битвы новь заколосится,
мир будет с удивлением взирать:
что за колосья! а земля! землица! —
Ну, как же не сиять?
И я сияю, в выси устремляюсь,
своих орлят скликаю к торжеству…
Я становлюсь, я утверждаюсь, —
я все живу!
Гром орудийный в небе отгрохочет,
и жизнь опять пойдет на мирный лад:
в полях косилки застрекочут,
заводы загудят.
И я могучей жизнью наполняюсь,
как солнце, озаряю синеву…
Я становлюсь, я утверждаюсь, —
я все живу!
Я есмь Народ, чья праведная сила
ни в чьем порабощенье не была.
Беда грозила мне, чума меня косила, —
а сила снова расцвела.
Фашистский змий, дрожи! Я распрямляюсь!
А ты лежишь, поверженный, во рву.
Я становлюсь, я утверждаюсь, —
я все живу!
‹1943›
ИЛЬЯ ЭРЕНБУРГ
(1891–1967)
РОССИИ
Распухла с голоду, сочатся кровь и гной из ран отверстых
Вопя и корчась, к матери-земле припала ты.
Россия, твой родильный бред они сочли за смертный.
Гнушаются тобой, разумны, сыты и чисты.
Бесплодно чрево их, пустые груди каменеют.
Кто древнее наследие возьмет?
Кто разожжет и дальше понесет
Полупогасший факел Прометея?
Суровы роды, час высок и страшен.
Не в пене моря, не в небесной синеве,
На темпом гноище, омытый кровью нашей,
Рождается иной, великий век.
Уверуйте! Его из наших рук примите!
Он наш и ваш — сотрет он все межи.
Забытая, в полунощной столице
Под саваном снегов таилась жизнь.
На краткий срок народ бывает призван
Своею кровью напоить земные борозды —
Гонители к тебе придут, Отчизна,
Целуя на снегу кровавые следы.