Ты с парохода видишь каждый раз,
Из Астрахани двигаясь на юг:
Махачкала сияет, словно глаз,
Тарки-гора — как брови полукруг.
Ее топтал и грабил кто хотел,
Не счесть убийств, набегов, святотатств!
Гора Тарки, был жалок твой удел,
А сколько затаила ты богатств!
Тобой властитель алчный обладал,
Народ кумыкский угнетал злодей,
С твоих обрывов сбрасывал шамхал
В корзинах крепко связанных людей.
Тарки, твой газ горит у нас в печах!
Тарки, твой мощный свет блестит в ночах,
Плывут при этом свете рыбаки, —
Ты далеко видна, гора Тарки!
Что в мире камня твоего прочней?
Мы строим зданья из твоих камней.
Полны водою жизни родники, —
Ты наша здравница, гора Тарки.
В твоем подножье, древняя гора,
Сокровища находят мастера,
Фонтаны бьют — фонтаны высоки, —
Богата черным золотом Тарки.
Ты Дагестана ценное добро,
Ты Дагестана лучшее тавро,
И знают молодежь и старики:
Ты свет ночей, ты свет очей, Тарки!
‹1950›
АНДРЕЙ БЕЛЫЙ
(1880–1934)
РОДИНЕ
Рыдай, буревая стихия,
В столбах громового огня!
Россия, Россия, Россия, —
Безумствуй, сжигая меня!
В твои роковые разрухи,
В глухие твои глубины, —
Струят крылорукие духи
Свои светозарные сны.
Не плачьте: склоните колени
Туда — в ураганы огней,
В грома серафических пений,
В потоки космических дней!
Сухие пустыни позора,
Моря неизливные слез —
Лучом безглагольного взора
Согреет сошедший Христос.
Пусть в небе — и кольца Сатурна,
И млечных путей серебро, —
Кипи фосфорически бурно,
Земли огневое ядро!
И ты, огневая стихия,
Безумствуй, сжигая меня,
Россия, Россия, Россия, —
Мессия грядущего дня!
‹Поворовка, август 1917 г.›
МАЖИТ ГАФУРИ
(1880–1934)
С башкирского
ВЫРВАННЫЕ СТРАНИЦЫ
1
Вот летопись моей души, и в ней
Начертано на первой из страниц:
«Ты — раб аллаха и его слуга,
Пади пред ним, непросвещенный, ниц!»
Сперва аллаха, а потом царя,
Как бога, возвели на пьедестал
И почитать велели. И с тех пор
Я подневольным человеком стал.
— Обычай — царь, религия — аллах.
И жить тебе под ними и расти,
Чтоб честным мусульманином прослыть!
И клятву мне велели принести.
— Ты верь законам и не верь глазам! —
Сказали мне и сделали слепым;
Меня зажали бог и шариат.
Во всех делах я подчинен был им.
— Аллах и царь — властители твои.
Все, что они прикажут, в тот же миг,
Беспрекословно, не кривя душой,
Ты должен выполнять по воле их!
Сказали: — Пусть живется тяжело,
А ты терпи, хоть тяжесть невтерпеж,
Зато в загробном мире навсегда
Ты, несомненно, счастье обретешь!
Перелистали летопись души,
Заставили страницы подписать,
Потом скрепили подписи мои
И приложили круглую печать.
2
Все тяжести и беды вынося,
Как было суждено, я жил и рос,
Но размышленья мучили меня,
И задал я себе такой вопрос:
«Страх не понятен сердцу моему, —
Так почему ж я в рабстве до сих пор?
Ведь руки у меня крепки, сильны, —
Так почему же я терплю позор?
Неужто должен крыльев я просить,
Ведь крылья за спиною у меня?
И если у меня есть быстрый конь,
Зачем просить мне нового коня?
Кто темную повязку снимет с глаз,
Коль сам за это дело не возьмусь?
Кто цепи угнетенья разорвет,
Коль сам я до конца не напрягусь?»
Я так подумал и пересмотрел
Всю летопись израненной души
И вырвал беспощадно, навсегда
Страницы рабства, ханжества и лжи.
На чистых же страницах начертал
Слова великой веры наших дней:
Слова высокой правды и любви
И трудового братства всех людей.
‹1923›
* * *
Хочу для человечества всего
Трудиться свято я в моей стране.
И все деянья лучшие мои —
Тебе, Россия, в память обо мне.
‹1933›
КЛЯТВА
Клинок остер, рука тверда,
закалена в боренье грудь.
Рубить врага, громить врага —
таков мой справедливый путь!
Пока враги родной страны
в крови не лягут, присмирев,
Я не вложу меча в ножны,
не усыплю свой правый гнев.
Иду вперед! Моей спины
врагам не увидать в бою:
Чем больше их передо мной,
тем им грознее предстаю.
А если в схватке дрогну я,
пусть не зовут меня «джигит» —
Опасностям наперерез,
подобно льву, душа спешит.
Лишь в гуще боя для бойца
достойнейшее место есть.
Клянусь — сквозь горы и леса
я пронесу святую месть!
Я клятву дал, я знамя взял,
мой красный стяг, со мною будь:
Рубить врага, громить врага —
таков мой справедливый путь!