Несколько недель назад они с Томом договорились, что Вине одолжит каноэ, чтобы его сыновья-подростки могли заняться охотой. Сам он с удовольствием стрелял уток еще до того, как женился.

В замешательстве Гарднер пробормотал:

— А… да, конечно, Вине.

— Ты человек занятой, так что назначай день.

— Ну… любой день подойдет. Я… это… — Он откашлялся, и его охватила паника при мысли о том, что придется признаться — его брак под угрозой. Он никогда бы не подумал, что это окажется так трудно сделать, и что после признания он ощутит себя таким неудачником. — Дело в том, Вине, что мне надо будет сказать Клэр, где весла, и ты договоришься с ней, когда прийти и все забрать. Я там больше не живу.

— Не живешь?

— Мы с Клэр на время расстались.

Он видел, как ошарашен был Вине и как искал подходящий ответ.

— Ох, Том… извини. Я не знал.

— Все в порядке, Вине, об этом никто не знает. Ты первый, кому я сказал. Все случилось в эти выходные.

Винсу было ужасно неловко.

— Том, я действительно очень сожалею. Ты предложил мне воспользоваться твоим каноэ и — ну, черт, то есть, мне не надо было…

— Какой смысл менять планы, Вине. Ты можешь взять его. Я позабочусь, чтобы Клэр знала о твоем приходе и приготовила весла. Если тебе понадобится помощь, чтобы погрузить лодку на машину, то я попрошу Робби помочь или сам встречу тебя у дома.

— Нет, нет, я прихвачу одного из своих парней.

— Прекрасно. Ну… ты знаешь, где каноэ. За гаражом.

— Конечно.

— Клэр тебе все покажет.

По выражению лица Винса было ясно, что его разбирает любопытство, но, к его чести, он не стал расспрашивать. Когда он ушел, Том понял — несмотря на то что развод давно стал обычным делом, люди все же считают его чем-то ужасным и чувствуют себя неудобно, когда им об этом рассказывают. Может быть, Вине не хотел быть назойливым. Может, он не знал, что сказать. Но факт остается фактом — как только он узнал, то отделился от Тома заслоном, которого никогда раньше не было.

Вине оказался не единственным, узнавшим в этот день правду. Школа такого размера, как Хамфри, работала по принципу сообщества, в котором различные части взаимно зависели друг от друга. Как его глава, Том должен был оставаться доступным в любое время, в случае необходимости или просто, чтобы ответить на возникшие вопросы. Это вынуждало его давать номер телефона отца своему помощнику, секретарю, главе исполнительной власти, а также шефу полиции, главе школьного совета, кураторам и Сесилю, на чьей ответственности была уборка помещений и который часто звонил по ночам, когда его люди выполняли основную часть работы. Стоило всем им узнать о том, что случилось, и новость разлетелась по школе быстрее, чем чума во времена королевы Елизаветы.

Эрин Галлахер поспешила разыскать Челси на перемене.

— Это правда, Челси? — Эрин обалдело вытаращила глаза. — Все говорят, что твои мама с папой разводятся!

— Они не разводятся!

— Но Сюзи Рэндольф сказала мне, что Джеф Мохауз сказал ей, будто твой отец уехал от вас. — Попытка Челси удержать слезы подтвердила слухи. Эрин тотчас же прониклась сочувствием. — Ой, Челе, бедняжка. Как все ужасно. Где он поселился?

— У дедушки.

— Но почему?

Лицо Челси исказилось.

— Ой, Эрин, я просто должна кому-то все рассказать. Не могу больше сдерживаться.

Слезы закапали у нее еще до того, как она закончила говорить. Девочки уединились в машине Челси, и она поведала подруге, что случилось, а потом та пообещала хранить тайну.

— Ничего себе, — изумленно шептала Эрин, — Кент Аренс твой брат… вот это да… — И добавила: — Конечно, ты чувствуешь себя оскорбленной.

Девочки обнялись, и Челси еще немного поплакала, а Эрин спросила, как думает Челси, вернется ли ее отец когда-нибудь домой, что заставило Челси опять заплакать. Они пропустили шестой урок и часть седьмого, а когда были готовы вернуться на занятия, то лицо Челси выглядело таким распухшим и красным, что, глядя в зеркальце заднего вида, она сказала:

— В таком состоянии нельзя показываться на люди. Эрин ответила:

— Может, сегодня тебе лучше пропустить репетицию с командой болельщиков, а к завтрашнему дню ты будешь чувствовать себя лучше. Да и выглядеть лучше тоже.

— А что мы скажем учителям, чьи уроки прогуляли?

Эрин, которая обычно была ведомой во всех делах, которые касались их с Челси, сейчас почувствовала себя лидером.

— Пошли, — приказала она, открывая дверь машины и направляясь к кабинету Тома.

— Нет, Эрин, я туда не пойду! Я не буду ничего говорить папе!

— Почему? Он даст нам разрешение на пропуски.

— Нет! Он меня убьет, если узнает, что я прогуляла занятия!

— Ну и как ты от него это скроешь? Пошли, Челе, ты сама не понимаешь, что говоришь.

— Но они с мамой не разрешают нам прогуливать ни под каким предлогом, ты же знаешь! Это единственная непростительная вещь в нашей семье.

Челси остановилась в коридоре у входа в учительскую.

— Ну и ладно, если не хочешь входить, я одна войду.

Эрин оставила Челси в коридоре и открыла дверь учительской. Дора Мэ провела ее к Тому.

— Здравствуйте, мистер Гарднер, — с порога заговорила Эрин, — мы с Челси сидели в ее машине и разговаривали. Она рассказала мне, что творится у вас дома, и сильно плакала, но она не хочет заходить сюда и признаваться, что мы пропустили два урока. Вы не дадите нам разрешение на пропуски?

— Где она?

— В коридоре. Она сказала, что вы ее убьете, если узнаете, но я так не считаю, раз вы понимаете, о чем мы проговорили.

Том поспешил в коридор, Эрин шла за ним. Челси стояла за углом, где ее не было видно сквозь стеклянные стены. Увидев отца, она почувствовала, как ее глаза снова наполняются слезами. Он обнял ее, и она приникла к нему.

— Папочка, прости, что я рассказала, но я не могла больше молчать. Прости… про…

— Шш, все в порядке, детка.

Эрин не знала, куда прятать глаза, видя, как директор школы обнимает ее лучшую подругу, и при этом едва сдерживает слезы, а она рыдает у него на плече.

— Я все понимаю, — бормотал Том, гладя дочь по голове. — Это тяжелый день для всех нас.

Какая-то ученица уставилась на них, проходя мимо.