- Простите меня, Гилберт, а... вы сами сразу поняли всё о Лили?
- Нет. Сначала я подумал, что она - одна из тех, кто, уразумев, что мужчинам от них нужно, считают, что вполне познали мир. Её мысли не раскрывали всех её ...хм... дарований. Но кое-что просто насторожило меня, и я решил... поберечься. Лишь некоторое время спустя, уже наблюдая за недомоганием Невера и Риммона, я понял истинное положение дел. Хотя... понял ли? С Нергалом и Митгартом ничего ведь почему-то не случилось! Ну а последовавшая продолжительная связь с Мормо... Для любой другой, в свою очередь, три ночи с ним подряд были бы смертельны.
Ригель некоторое время молчал, затем спросил:
- А где сейчас Митгарт?
- Нергал и Мормо видели, как он с головой ушёл в болото. Но я склонен думать, что извлеки мы его оттуда и отмой от тины - он будет разгуливать по Меровингу как ни в чём ни бывало. Митгарт - бессмертен, хотя нетление двигающегося трупа - издевательская и удручающая форма вечности. - Хамал вздохнул. - Дьявольский розыгрыш какой-то.
- А вы читали его мысли?
- Да. С легкостью. А что?
- Мертвец, способный думать?
Хамал взглянул в лицо Ригелю.
- Ну, да. - Гиллель опустил глаза и задумался.
Ригель улыбнулся.
- Я не картезианец, но если не всё существующее мыслит, то все же очевидно, что всё мыслящее должно существовать... хотя бы для того, чтобы было кому мыслить. Почему же вы назвали его мертвецом? Чего не было у мыслящего покойника Митгарта, чтобы быть живым?
Хамал закусил губу и молча уставился в пол.
То, что на первом курсе гуманитарного факультета творится чёрт знает что, - было общим мнением всего деканата. Четыре трупа и один пропавший без вести! Quelle horreur! Какой ужас! Да за все века своего существования Меровинг не знал ничего подобного!
- Что ни говорите, а это маньяк. Трое убитых - девицы. И убиты одинаково. Маньяк, без сомнения.
- А что творится в городе! Каждый месяц исчезают люди. Местные крестьяне пытались устроить облаву на этого мифического волка-убийцу. И что же? Ничего. Тупое мужичье. - Профессор Пфайфер высокомерно усмехнулся.
- А говорят, удалось попасть ему по хвосту горящей головней, это так?
- Вздор, его никто не видел...
- Но всё же нужно понять, что происходит, - эмоционально жестикулируя, восклицал профессор Ланери.
- Да, то, что something is rotten in the state of Danmark, очевидно, - поддержал его профессор Уильямс. - Происходит чёрт знает что. На курсе осталось всего восемь человек.
Преподаватель греческого, профессор Триандофилиди заявил, что, прослышав про творящееся здесь многие родители могут забрать детей и со старших курсов. Но главное - что предпринять?
Только двое - куратор факультета Эфраим Вил и латинист Рафаэль Вальяно - не принимали в разговоре никакого участия. На шахматной доске перед ними осталось всего восемь фигур. Куратор улыбался.
Лицо Рафаэля Вальяно было задумчиво и непроницаемо.
Глава 29. Библиотечные изыскания.
'Пергаменты не утоляют жажды.
Ключ мудрости не на страницах книг'.
И. В. Гёте 'Фауст'.
'Нравственность не имеет ничего общего с верой в Бога.
Человек находит в себе самом побуждение к обузданию своих страстей,
к борьбе со своими порочными наклонностями'.
К. А. Гельвеций.
Ларец с побрякушками был заложен Нергалом в основание подножия статуи Бафомета в Зале Тайн. Жизнь в Меровинге, казалось, вошла в размеренную колею. Опасения Хамала не оправдались, но он, прочно обосновавшись в запасной спальне Риммона, возвращаться к себе не собирался. По вечерам он зарывался в библиотечные анналы, а днем, после лекций, они с Сиррахом обычно бродили по закоулкам замка, - Хамал хотел сделать в университетском Обществе изучения древностей доклад о его архитектурных особенностях.
Весьма часто Эммануэль с Морисом становились свидетелями их въедливых и пристрастных дискуссий. Хамал полагал, что название замка - не более чем претензия на древность. 'Разве это средневековье? Да, в замке имеется донжон. Это, кстати, не Центральная башня, пристроенная много позже, а как раз небольшая Северная, в подземном склепе под которой расположен Зал Тайн. Но машикули для навесной стрельбы слишком декоративны для средних веков! То же можно сказать и об отделке башен и зубчатых стен с бойницами. Смесь поздней готики с романским стилем, господа, вот что это такое'. Хамал датировал архитектурный комплекс Меровинга тринадцатым веком.
Риммон возражал. После того, как генерал Клаудио Аквавива в 1599 году утвердил устав 'Ratio atque institution studiorum societatis Jesu', замок почти два столетия принадлежал отцам-иезуитам. Они достроили его и унифицировали строения. Но Зал Тайн, как верно изволил заметить его оппонент, являющийся криптой под донжоном, напоминает, и притом весьма, крипту церкви Сан-Поль в Жуаре, в Иль-де-Франсе, а это, воля ваша, господин Хамал, седьмой век!
- Ну, если уж на то пошло, - язвительно шипел Хамал, - гораздо большее сходство прослеживается между архитектоникой Зала Тайн и церковью Сен-Лоран в Гренобле!
- Не был я в Гренобле! - огрызался Риммон, - но резьба на крышках саркофагов в замке, как мог бы заметить господин Хамал, если бы, конечно, был повнимательнее, - плоскорельефная, а это явное свидетельство меровингского стиля!
Эммануэль с улыбкой слушал их препирательства, чиня перья и конспектируя латинские тексты, а Невер, когда не читал очередной богословский фолиант, просто сладко посапывал под них на риммоновом диване. Просыпался он, когда слуги начинали, звеня бокалами, накрывать стол к ужину, и гостиную наполнял аромат снеди, а иногда его будил Рантье, вскакивавший всеми четырьмя лапами ему на грудь.
Библиотечные изыскания принесли Хамалу неожиданные плоды. На страницах древних инкунабул и свитках ветхих пергаментов, на рулонах хрупких папирусов и на изъеденных крысами обрывках заскорузлых палимпсестов он, к немалому удивлению, то и дело натыкался на знакомые имена. Сын жреца Гекаты в Эгине Фамирис, за свои странные склонности прозванный Мормолик, замечен приносящим жертвы жуткой Эмпузе. В подземелье храма были найдены десятки тел, иссохших и обескровленных. Изгнанный из Эгины, он перебрался в Ликию, а оттуда вскоре исчез неведомо куда...
...Патолс, страшный прусский бог ночных привидений и мертвецов, 'постыдный призрак', проходящий сквозь стены. Его жрецы и жрицы приносили ему человеческие жертвы...
...'И вошли все князья царя Вавилонского, и расположились в средних воротах, Самгар-Нево, Сарсехим, начальник евнухов, Нергал - Шарецер, начальник магов, и все остальные князья царя Вавилонского'. Откуда что берётся? А вот - некий норвежец Тунрид Нергал в 1229 году по Рождестве Христовом из ревности оставил жену в лесу на растерзание волкам. А вот ещё один Нергал - Фридрих. Хо, уже в Швейцарии. 1465 год. За жестокость прозван Черным Бароном...
...Под древними гербами, увитыми змеями, мелькнули знакомые если не по написанию, то по звучанию фамилии Midgard и Niеrach... Глава одного из родов - по имени Бенедикт - продал душу дьяволу за бессмертие, а представительница другого - свыше двух веков продлевала свою жизнь, научившись красть жизненные силы своих молодых любовников...
...Бартоломео Микеле ди Фьезоле, ученый-книжник и мистик, в 1443 в Ломбардии обвинен в колдовстве и ереси. Сожжён. ...Некий Джон Утгарт, моряк, выгнан из деревушки Вудли по подозрению в колдовстве и наведении порчи...
Но некоторые имена не попадались нигде.
- Невер! Откуда Вы родом?
- Из Ньевра.
- Вы по виду и манерам - из скромных рядов древней аристократии...
- Невер - это не полная, но родовая фамилия. - Морис пожал плечами и усмехнулся. - После 9 термидора нам вернули замок Нуар Невер и земли, но мой дед - Арман-Франсуа - предпочел оставить фамилию, взятую прадедом после 1789. Тот - Гийом Донасьен де Нуар-Невер - стал именоваться просто Гийомом Невером. Несколько раз он чудом ускользал от собратьев аррасского адвоката. Я слышал, что он был весьма низкого мнения о своих соотечественниках, и ожидал новых бурь, что, кстати, говорит о большой прозорливости. Тогда же он, говорят, заявил, что если на вершине иерархической лестницы стоит не трон, а гильотина, карабкаться по ней слишком рьяно - глупо. Дед же продал замок, обратив имущество в ценные бумаги, купил скромный дом в пригороде Парижа и имение в провинции, и усиленно изображал буржуа. Даже во времена Реставрации предпочёл не высовываться, правда, снова стал зваться де Невером. При этом, и прадед, и дед в каких только передрягах не бывали, но всегда выскальзывали без единой царапины.