Питер открыл рот, и едва справился с изумлением: "Он же затворник, я слышал. Даже со служанкой записками переговаривается. Дом свой покидает только ради заседаний Королевского Общества".

— Там меня ему и представили, — ухмыльнулся Федор. "Он читал мой сборник статей, оказывается. Очень лестно". Мужчины сели на садовую скамейку. Федор, чиркнув кресалом, раскурив сигару, хмыкнул: "В общем, мы с ним о многом говорили. Есть пара вещей, которыми надо серьезно заняться. Горючий воздух, например, — он, сощурил голубые глаза. Посмотрев на сизый дым сигары, Федор рассмеялся: "Используя его, человек оторвется от земли, дорогой Питер, поверь мне. И уже скоро. Говоря о будущем — у тебя на мануфактурах прялки Харгривса стоят, надеюсь?"

— Разумеется, — удивился Питер, — он же проиграл в суде, хотел отобрать у нас право их использовать, ссылаясь на патент. Мы, производители шерсти, предложили ему три тысячи фунтов, он настаивал на семи, а потом, — Питер вдруг расхохотался, — мой Бромли послал на север пару надежных людей. Те выяснили, что Харгривс уже свои прялки продавал. Судья даже его иск не стал рассматривать.

— Так вот, — Федор блаженно зевнул: "Такое солнце, что хочется где-нибудь на берегу реки устроиться, с хорошенькой женщиной. Ты поговори с Джемсом Уаттом, мы сейчас его паровые машины используем, чтобы воду из шахт откачивать, но их можно и к текстильному делу приспособить".

Питер вынул у него из руки сигару, и, затоптав окурок, велел: "Пошли в кабинет, пока мы всех ждем, ты мне об этом расскажешь".

Длинные, рыжие ресницы дрогнули. Федор рассмеялся: "Сегодня ведь воскресенье. Ну что с тобой делать, дорогой кузен, — он поднялся и потянулся, — доставай чистую тетрадь, будешь записывать".

На пороге дома Федор обернулся — сад еще был весь в росе, пахло цветущим жасмином. Он, на мгновение, всем телом, вспомнил жаркую, летнюю ночь в горах Гарца. "Сын, — пробормотал он и усмехнулся: "Ерунда все это, блажь".

Двое невысоких, легких мужчин, — один в треуголке, другой, — с непокрытой, светловолосой головой, — шли по Брук-стрит.

— Корабль называется "Уверенность", — тихо сказала Марта Джону, — отплыл в Данциг через Копенгаген. Майкл Смит на нем взял каюту. Он просто не знает, что мы в Бостоне, выведали — под каким, именем он путешествует. Тедди, якобы, уже нет — он почувствовал безнаказанность.

Джон оправил свой темный, простой сюртук: "Как ей мужской наряд идет. Одно лицо с портретом. С той иконой, что мне Теодор показывал — тоже. Надо будет ее в родословное древо внести. Это те де Лу, что в Акадию уехали, при короле Якове".

Марта что-то говорила. Он, замявшись, попросил: "Повторите, пожалуйста".

— Он может сойти на берег и в Копенгагене, — вздохнула Марта, — напишите и туда тоже.

— Напишу, — пообещал Джон. Улыбнувшись, он помахал рукой: "Вот и ваш знакомый доктор. Рядом с ним мои дети, пойдемте, я вас представлю. Моя дочь — его невеста, — Джон остановился рядом с каменной скамейкой, в тени высокого платана: "Миссис Марта де Лу, а это лорд Джон и леди Джозефина Холланд".

— Просто Джо, — высокая, тонкая девушка подала Марте сильную, с мозолями на пальцах руку. "Мы с Джоном оба — только из колоний вернулись. Папа, вам рассказывал, наверное".

Очень похожий на отца юноша склонился над рукой Марты: "Я тот самый человек, который к вам врача позвал, миссис де Лу".

— Марта, пожалуйста, — она улыбнулась. Джо подумала: "Какая красивая. Жалко, что я уезжаю, мы бы с ней подружились, наверное".

Иосиф весело сказал: "Раз уж Тедди там, — он указал на особняк Кроу, так давайте я и его осмотрю, заодно".

— Было бы очень хорошо, мистер Мендес де Кардозо, — отозвалась Марта. Он поднял руку: "Просто Иосиф, пожалуйста. Ну, что — он взглянул на серебряные часы, — пойдемте. Джон проводит сестру до дома".

Джо опустилась на скамейку и посмотрела вслед отцу. "И что ты ему не сказала, об Иерусалиме? — брат присел рядом. Джо повозила туфлей в песке: "Иосиф скажет. Он уже письмо написал, сестре своей, в колонии. То есть мы вместе написали, — девушка покраснела: "Счастливая миссис Марта, она в мужском наряде ходит, и ничего".

— Так и ты, — удивился брат, — в сюртуке поезжай, у тебя волосы еще короткие. Там-то тебе платья носить придется. А сложно это — учиться?

— Очень, — вздохнула Джо. "Жить придется у кого-то в семье. Ничего, — она оживилась, — через два года мы вернемся в Амстердам, так что приезжай к нам, на каникулы, я тебя на боте покатаю.

— Ладно, — Джон встал и подал руку сестре, — пока эти холостяки завтракают, мы с тобой будем фехтовать. Потом сходим в ту кофейню на Стрэнд, где женщин с черного хода пускают. Там и покурить можно будет, кабинки закрытые.

— Вот же мракобесие, — в сердцах заметила Джо, когда они уже поворачивали на Брук-стрит, — и почему женщине нельзя прилюдно пить кофе? Ерунда какая-то, — она вздернула подбородок и зашагала к дому.

Марта оглядела кабинет — на паркет палисандрового дерева были брошены шкуры тигров, неуловимо, тонко пахло ванилью и чем-то теплым, пряным.

— У вас и клавесин есть, мистер Кроу! Я вам после завтрака поиграю. Вот и тот портрет, мистер Джон? — девушка повернулась к герцогу.

Джон покраснел: "Это миссис Марта де ла Марк".

Питер поставил у камина изящный стул и попросил: "Вы сядьте так же, миссис де Лу. Как миссис де ла Марк сидит"

Она присела. Качнув тяжелым узлом бронзовых волос, посмотрев на мужчин через плечо, Марта улыбнулась, показав мелкие, острые зубы: "Я и сама вижу, мистер Кроу — мы с ней очень похожи".

Федор взглянул на ее стройные ноги в черных, с пряжками туфлях, на хорошо скроенные бриджи и сюртук — черный, с жемчужными пуговицами, на белый шелковый галстук:

— Написать бы ее так. В Париже и напишу, давно я к холсту не подходил. Баловство, конечно, получится, безделка, а все равно — красиво. Тоже — на камне, под деревом, и чтобы ручей рядом журчал.

— После завтрака, — тихо сказал ему Джон, — пойдем на Ладгейт-Хилл, обсудим все. Вы уже из Дувра должны вместе выезжать. Я об этом позабочусь.

— Пока Иосиф детей осматривает, — Питер достал родословное древо, — я вам покажу вашу ветвь семьи, миссис де Лу. Вот, — указал он, — месье Мишель, мадам Мари и их дети.

— Дэниел Бенджамин-Вулф, — увидела Марта. Положив маленькую ладонь на пожелтевший, исписанный лист бумаги, она предложила: "Давайте я его заберу, мистер Кроу, и приведу в порядок. Я хорошо черчу, не бойтесь. Я просто, — она помолчала, — знаю, что с этими людьми случилось".

— Конечно, — лазоревые глаза ласково взглянули на нее. "Мы же, как я понимаю, соседи, миссис де Лу, принесете, когда закончите. Вот ваши предки, — он прочитал: "Пьер и Марта де Лу, и их сын, Теодор".

— А вот, — Марта прищурилась, — Анна Гудзон и сын ее, сэр Роберт Пули, с ними что случилось? Это ведь тоже — дочка мадам Мари, да?

— Да, — Питер вздохнул, — она рано овдовела, муж ее в Северном море утонул, так и не вышла замуж потом. Сэр Роберт, сын ее — женился на какой-то шотландской наследнице и туда уехал, так с ними связь и потерялась. А так, — он посмотрел на древо, — тут даже мистер Теодор есть, и его брат, пропавший.

— И мой патрон, аббат Корвино, — расхохотался Федор, потягивая вино. "Он к вам, миссис де Лу, не преминет явиться, сделает вид, что деньги на сирот собирает, а сам — по всем углам шнырять будет. Вот же родственник на нашу голову".

Марта легко устроилась в кресле и Федор подумал: "Как птичка. Правильно Джон выбрал — лицо такое невинное, что ничего не заподозришь. Мальчишка у нее смешной, хороший мальчишка. Опять же — к вдове с ребенком больше доверия".