— Дурак, — выругал он себя. "Какой же ты дурак, чего ты боялся? Услышал бы, что не любит она тебя, пережил бы — взрослый мужчина. А так, — Иосиф устало опустил веки, — ты теперь до Лондона будешь мучиться".

Он вспомнил ее худую, с выступающими лопатками спину, круглый шрам на руке, жесткие, короткие, просоленные волосы, что кололи его ладонь и чуть не застонал вслух. "Ладно, — подумал он, — довезу ее до дома, сдам отцу и уеду с Аароном в Иерусалим. Может быть, там и встречу кого-то похожего. Хотя, что это я — другой такой на свете нет, и не будет, никогда".

— Вы прямо плакали, сестра, — благоговейно сказал солдат Джо, выйдя во двор. "Вот же мерзавец! — он обернулся в сторону подвала, — за него со слезами молятся, а он все упорствует".

— Храни вас Господь, — Джо перекрестила его. Подхватив пустую корзинку, поклонившись начальнику караула, она медленно пошла к порту.

— Все ему скажешь, — приказала она себе, чувствуя теплые слезы на лице. "Как только окажетесь на "Молнии", все и скажешь. Пусть смеется, пусть тебя дурой называет — иначе нельзя. Иначе я себе никогда в жизни этого не прощу".

Она посмотрела вокруг и быстро, незаметно проскользнула на задний двор таверны дона Фернандо.

В капитанской каюте "Молнии" было накурено. Фэрфакс сказал, вытряхивая трубку: "Так, ребята. Тут у нас два десятка кораблей, но Картахену атаковать мы не будем"

— А зря! — донесся до него чей-то смешливый голос. "Их давно не тревожили, полсотни лет спокойно живут".

— Незачем рисковать, — спокойно оборвал Фэрфакс капитана. "Подойдем ночью к гавани, рано утром выпустим сотню ядер. Они запаникуют, забегают, а Джо, — он повернулся к девушке, — со своими людьми будет уже в городе, еще до рассвета".

— Аарон, — она кивнула. Юноша поднялся и развернул начерченную на листе бумаги схему. "Это Плаза де лос Мартирес, — сказал он, краснея. "На нее выходят три улицы, по вот этой, — смуглый палец уперся в правый угол, — поведут Иосифа. Нам, господа, надо будет занять свои места в толпе. Я тут все отметил — где кто будет стоять. Не крестиками, как просили, — смешливо добавил он.

— Вот-вот, — проворчал кто-то из пиратов, — а то это плохая примета. Вообще молодец, — одобрительно добавил капитан, — отлично нарисовал, сразу все понятно.

— Как только начнется бомбардировка с моря, — Джо затянулась тоненькой сигаркой, — и мы увидим панику в толпе — беремся за оружие. Стреляем, разумеется, в воздух, — она пожала стройными плечами, — а с солдатами уже, — как получится. Я буду ждать с двумя лошадьми вот за этим углом, — она указала окурком на схему, — а потом мы сразу скачем к тому заливу, где будут пришвартованы шлюпки. На картах он отмечен. Остальные подтягиваются поодиночке, или вдвоем, чтобы не вызывать подозрений. И ты, — она повернулась к Аарону, — в город не пойдешь. Рисковать незачем, еще узнают тебя.

Юноша только вздохнул и пробормотал что-то.

— Черной Джо такое не удалось, — капитан Фэрфакс положил крепкую ладонь на карту. "А у нас — получится, я уверен. Спокойной ночи, господа. Те, кто в десанте — выспитесь, как следует".

Моряки стали подниматься. Джо, подойдя к Аарону, хмуро попросила: "Дай мне еще сигару". Она вышла. Фэрфакс, посмотрев ей вслед, бессильно развел руками и шепнул Аарону: "Пойди, что ли, успокой ее как-нибудь".

Аарон постучал в ее каморку и услышал горький голос: "Ну что еще!". Джо яростно распахнула дверь и встала на пороге, дымя сигарой. Аарон посмотрел в ее холодные, голубые глаза: "Он ведь тебя любит, Джо. Поверь мне, любит. Я его узнал за это время, он просто такой, — юноша пожал плечами, — молчаливый".

Джо, сжав зубы, отвернулась: "Иди. Иди, пожалуйста, Аарон. Мне еще надо оружие почистить".

Она потушила окурок в глиняной плошке. Взглянув на закрывшуюся дверь каморки, свернувшись в клубочек на койке, она расплакалась, — тихо, кусая жесткие, с мозолями от канатов, пальцы.

Комендант форта Картахены зевнул и принял из рук слуги-индейца серебряную чашку с кофе. "Скучно, — подумал офицер. "На севере воюют, англичане с этими их колониями. Французы скоро тоже — в драку ввяжутся, а у нас — скучно".

Небо было прозрачным, бледно-голубым, море внизу едва плескалось. Комендант, сладко потянувшись, увидел большого, белого альбатроса, что парил над горизонтом. "Надо же, как далеко к северу залетел, обычно их тут не встретишь, — он полюбовался птицей и услышал снизу, с колокольни собора, что возвышалась над черепичными крышами, — гулкие, размеренные удары.

— Что это у нас, Пабло? — он присел в плетеное кресло и щелкнул пальцами, — индеец тут же вынес большой шелковый зонтик. "Господи, какая жара, — вздохнул комендант, — а ведь только май месяц на дворе. В Боготе, конечно, прохладней, там горы, но, честно говоря — провинция. У нас все же порт".

— Сегодня будут казнить этого конверсо, Мендеса — вежливо ответил слуга. "Того, что вас лечил, ваше превосходительство".

— И недурно лечил, — комендант взглянул на город: "Отсюда и не рассмотреть ничего, разве что только…"

— Пусть мне принесут подзорную трубу, — крикнул он.

Обведя глазами улицы города, комендант скривился: "Нет, крыши мешают. Мы только дым увидим"

Он посмотрел в сторону моря и медленно проговорил: "Что за черт!"

Корабли шли в кильватер друг другу, развернув паруса — большие фрегаты и маленькие барки. "Ни одного флага, — бледнея, прошептал комендант. Перекрестившись, он крикнул: "Пушки к бою!"

— Как будто тот рейд, Ворона и Фрэнсиса Дрейка, — зачарованно сказал сзади помощник. "Тот, что двести лет назад был".

— Язык прикуси, — посоветовал комендант. Он увидел, что альбатрос, плавно скользя в воздухе, едва махая крыльями, летит туда, где на набережной, уже собиралась толпа.

— Плаза де лос Мартирес, — вспомнил комендант. Он опять поднес к глазу подзорную трубу — эскадра строилась в полукруг. "Прямо по городу бить будут, — он обернулся и велел: "Стреляем первыми!"

— Как раз на портовых складах серебро погрузки ждет, — вспомнил комендант, — той неделей караваны пришли. Недаром тут этот Мендес околачивался. Наверняка, это голландские корабли, просто штандарты убрали.

Ядро засвистело над его головой, врезавшись в бастион. Комендант выругался: "Чего вы ждете, канальи! Немедленно стреляем!"

Иосиф поднял голову — процессия двигалась медленно, по обеим сторонам узкой улицы слышался гул возбужденной толпы. Монахи-доминиканцы, что шли впереди, с крестами в руках, — заунывно пели гимны. Они спускались от тюрьмы к порту, под звон городских колоколов. Иосиф увидел в небе, над крышами — белого альбатроса.

Птица покружилась немного у башен собора и полетела к Плаза де лос Мартирес. "Могли бы здесь остановиться — раздался сзади шепот отца Бернардо. Он указал на собор. Иосиф, молча, отвернулся. "Отец Джованни им помог, — вспомнил он. "Так зовут, как Джованни бедного. С Эстер и Констанцей все хорошо, пусть пока сидят в Бостоне, как довезу Аарона до Иерусалима — к ним отправлюсь".

Утро было жарким, пахло солью и немного — цветами. Иосиф смешливо подумал: "Сейчас бы в море искупаться. И не одному, а с этой, — он незаметно улыбнулся, — сестрой Хосефой. Вот же девчонка — ничего не боится. Ей шестнадцать лет всего. Так что оставь, ты для нее старик, и еврей к тому же".

— Христоубийца! — донеслось от стены какого-то дома. "Конверсо проклятый!". Иосиф искоса посмотрел в ту сторону. Он увидел, как подмигивает ему незнакомый мужчина, — заросший сивой бородой по глаза, в драной, матросской куртке.

Толпа зашумела, задвигалась. Они вышли на Плаза де лос Мартирес. Джо, удерживая в поводу вторую лошадь, выглянула из-за угла и, перекрестилась: "Ну, с Богом". Со стороны моря раздались пушечные залпы. Над головами людей пронесся чей-то крик: "Атакуют! Англичане атакуют!"