- Там рабочие бунтуют, - ответил я, моментально настраивая супругу на деловой лад. - Полицию камнями бьют. А мне на завод срочно надо, успеть погасить волнения в самом начале. Ты Петр, вези Маринку, не слушай ее, а мы сами доберемся. Ты нас только до первого извозчика подвези.
На завод мы с Серафимом добрались через час. Зашли в цеха с внутренней тревогой, ожидая увидеть среди рабочих разброд и шатания, но на удивление внутри все было тихо. Шла обычная рутинная работа, станки шлепали заготовки, мужики, засучив рукава, вкалывали, а женщины, мырлыкая под нос песни, фасовали и упаковывали продукцию. Все как всегда.
Поймав взглядом ближайшего мастера, подозвал его.
- Как зовут?
- Логинов Андрей, - представился мастер, сломав шапку.
- Скажи, Андрей, слышал ли ты чего-нибудь сегодня такого необычного от рабочих. Не было ли разговоров о стачках, не подбивал ли кто на..., - тут я запнулся, подбирая нужное словцо, - ... на бунт?
У мастера недоуменно вытянулось лицо.
- Да нет, Василий Иванович, ничего такого сегодня не было, - ответил он. - Все как всегда. Есть, правда, у нас любители поговорить за справедливость, но все это несерьезно. А что случилось?
Я вздохнул. Подумал и решил просветить его насчет случившегося:
- В Александровском селе рабочие бунтуют. Полицию бьют, те по ним стреляют.
Мастер так и ахнул. Всплеснул руками, потрясенно закачал головой.
- Ты, Андрей, смотри тут за настроениями. Если что, сразу докладывай начальству. Понял?
- Понял, Василий Иванович. Непременно сделаю.
Я ушел наверх, оставив ошеломленного мастера присматривать за рабочими. Наверху нашел локального директора, просветил его насчет произошедших событий. А так же повелел внимательно следить за обстановкой на вверенной ему территории. Затем я взялся за телефон и начал искать Попова. После третьего звонка, нашел его в кабинете у Моллера. Долго с ним беседовал, просил все проконтролировать. Наш генеральный серьезно отнесся к моим беспокойствам и пообещал держать руку на пульсе. А также сообщить мне едва будет выявлены малейшие признаки волнений. Что ж, теперь я был спокоен, вся наше управленческая верхушка предупреждена, сюрпризов не будет. Единственное что я попросил, так это не самовольничать и не злить рабочих, закручивая гайки, а сразу же сообщить мне и тянуть время до тех пор, пока я не приеду. А вот когда я приеду, то тогда мы и постараемся вместе успокоить брожение.
Ну а пока..., пока все было спокойно и я, выполнив все от меня зависящее, неспешно, прихватив с собой Серафима, поехал в НИОКР. Там меня ждал наш главный химик.
- Вот, Василий Иванович, сделали, - сказал мне Мельников, гордо показывая на новый телефон в черном карболитовом корпусе. - Как вы и хотели.
Я стоял возле окна, Серафим чуть в стороне меня. Главный химик едва ли не пританцовывая от нетерпения находился напротив нас, за столом. Он был доволен. Сиял как начищенный чайник, надувался от важности. Инженер-электрик, что стоял с ним рядышком тоже радовался своему детищу. Его подразделение не просто перенесла внутренности старого телефона в новый корпус, а существенно переработала их. И теперь, по его заверениям, слышимость во время разговора будет куда как лучше.
Они были довольны, а вот я не особо. Новый корпус по внешнему виду ничем не отличался от обычной черной коробки с рычагом на верху. Абсолютно никакого дизайна. И это мне не понравилось. Но, тем не менее, не показывая своего недовольства, я поднял ужасную на вид карболитовую трубку и приложил к уху. Покрутил ручку для соединения.
- Барышня, будьте любезны, номер десять двадцать два.
- Минуточку, - прозвучал в трубке миловидный женский голос. А затем через секунду, - соединяю.
Трубку поднял Моллер. Не удивился моей просьбе подозвать генерального. После непродолжительно беседы с Поповым, положил трубку и вынес вердикт:
- Слышимость и вправду лучше чем у старых аппаратов. Но на той стороне Попов говорит, что ничего не изменилось. Надо бы поставить эти аппараты у нас везде, где только можно. И к производству готовить.
И опять два начищенных чайника засветились от гордости.
- Вот только с внешним видом надо что-то сделать. Слишком неподходящий образ аппарата для продажи.
И тут их лучезарные улыбки исчезли и появилась растерянность. А я понял, что приставать с дизайном к ним мне не следует. Это не их стезя и не их ответственность. Химику главное сделать материал, инженеру внутренности. А вот красивый внешний вид, такой чтобы и приятный для глаза и в тоже время не дорогой в производстве, это надо было обращаться к другим людям. Что ж, похоже, у Попова появилось на одну заботу больше.
- Ладно, - улыбнулся я, подбадривая своих суперответственных людей. - Хорошо сделано, добротно. Замечательный сюрприз вы мне преподнесли. Выпишу вам хорошую премию на отделы, а вы сами ее распределите между работниками.
Для них это была просто отличная новость. С премией за добротный продукт ни я, ни Мишка не обижали. Новации у нас ценились.
- Э-э, Василий Иванович, - вдруг сказал Мельников. - Я вам не про этот сюрприз говорил. Корпус телефона у нас уже как неделю был готов, позавчера поставили внутренности и проверили. Это здорово, но я вам не это хотел в первую очередь показать.
- А тогда что? - заинтриговал меня химик.
И он, нырнув обожженными когда-то руками в карман пиджака, достал спичечный коробок и положил его передо мной на стол.
- Что это? - недоуменно спросил я, открывая его и высыпая на ладонь белый порошок. Серафим, не сдержавшись, заглянул.
- На сахарную пудру похоже, - заявил он безаппеляционно, что совершенно не понравилось Мельникову. Химик глянул на казака как на студента двоечники и пояснил мне:
- Это, Василий Иванович, ваш поливинилхлорид. Я нашел способ как его изготавливать.
- Так быстро? - удивился я. - Ведь всего-то пара месяцев прошло.
- Ничего сложного не было. Весь процесс был уже описан и напечатан. Самое сложное это было найти литературу. Знали бы вы, Василий Иванович, сколько часов я провел в библиотеке, прежде чем нашел неиспользуемый, но давно открытый материал, который попадал под те свойства, что вы описывали. Это я вам скажу, была не простая задачка. Но мы с ней справились.
Вот уж действительно сюрприз. Оперативный результат. Я ухватил несколько крупиц порошка, я погонял их между пальцев, затем понюхал. Серафим повторил мои действия, чем вызвал небольшое раздражение Мельникова. Ну, не знаю, у того ПВХ с которым я когда-то работал, был совсем другой запах, на этот совершенно не похожий. Но в этом случае мне придется довериться мнению профессионала.
- Ну, Евгений Адамович, вот сейчас ты меня действительно удивил, - выразил я свое восхищение. - Такой результат и так быстро! Поздравляю. А скажи, ты эксперименты с этим порошком уже ставил? Как он плавится и горит?
- Не горит вообще, да и почти не плавится. Только обугливается, - признался химик. - Но это полимер, я вам говорю совершенно уверенно.
А вот то, что этот новый материал почти не плавится, мне совершенно не понравилось. Тот ПВХ с которым я работал, становился пластичным при температуре примерно в сто восемьдесят градусов по Цельсию. Плюс-минус. А этот, судя по заверениям Мельникова, держал температуру горелки, обугливался и почти не плавился. А сколько там градусов при открытом огне? Я не помню, но совершенно точно, что гораздо больше ста восьмидесяти. И тут пришлось мне напрягать память, вспоминать то, о чем нам когда-то рассказывали. Я присел на кресло, взял в руки коробок и на пару минут выпал из реальности.
- Вот что, Евгений Адамович, - начал вещать я, ставя новые задачи перед химиком. - Полимер, что у нас с вами получился, настоящая золотая жила. Но, для того чтобы с ним работать, нам необходимо сделать несколько вещей. Первое - придумать как повысить пластичность материала. Не знаю, как это можно осуществить. Или подобрать нужную добавку в смесь или изменить рецептуру получения. Тут вам изобретать. Второе - сделать так, чтобы расплавление материала происходила при температуре в сто пятьдесят, двести градусов. И третье - подобрать красители для него. От белоснежного до угольно-черного со всеми цветами радуги и посмотреть, как будет изменяться цвет и свойства материала при высокой температуре. Это все. Справитесь?