— Эй, вам расписание электричек не нужно? — заботливо пророкотал за их спинами Степанов. — Оно висит на двери курятника, за березками.

В комнате подобострастно засмеялись.

— Постойте, э-э-э… Татьяна! — У адвоката оказался резкий и властный голос. — Вернитесь, пожалуйста! Ваше присутствие необходимо.

Таня восторженно толкнула Алену в бок. Будет дело!

В комнате установилась густая тишина. Она давила на перепонки. Степанов привстал. Его глаза метали молнии. Он смахивал на чудовище Годзиллу, оставленное отливом на береговой полосе японского острова Сикоку. Пальцы дрожали, и он вынужден был поставить стакан на стол. Степанова молча положила свою длань на плечо мужа, изображая поддержку.

Адвокат привстал, держа в руках желтый конверт. Он долго разворачивал его, пока не предъявил присутствующим лист бумаги, испещренный колючим почерком Таниного супруга.

В тишине было слышно, как далеко, на стадионе, страстно замычала отбившаяся от стада корова, щелкнул бич пастуха и прозвучала его же отчетливая матерная брань.

Адвокат строго посмотрел поверх очков. Родственники побросали огурцы и замерли.

— Выполняя последнюю волю покойного… — Адвокат привычной скороговоркой произнес набор дежурных фраз.

Его слушали не перебивая. Все ждали главного.

— …обязан передать брату покойного, который должен вскрыть пакет в присутствии свидетелей. — Адвокат полез в портфель, с трудом вытащил большой толстый конверт и протянул Степанову, не утруждая себя шагом в его сторону.

Степанов, красный как рак, пробрался к адвокату и выхватил пакет. Он нетерпеливо сдернул опоясывавшую пакет толстую бечеву и с громким треском, неприятно прорезавшим тишину комнаты, разорвал бумагу.

Танин муж при жизни обожал фотографироваться. Этот портрет относился к числу лучших. Покойный косился с цветной фотографии, наклеенной на заключенную в дорогой багет картонку, и ласково улыбался Степанову.

«Безвкусица!» — подумала Алена.

Тот с недоумением перевернул фотографию, зачем-то ковырнул картон и растерянно огляделся. Когда его взгляд уткнулся в адвоката, Степанов беспомощно протянул ему фотографию.

— И…

— И все, — сухо ответил адвокат. Он-то привык к крутым поворотам, зато наследники разочаровываются один раз, но сильно.

Повернувшись к Тане, он протянул ей маленький конверт.

— Уважаемая, э-э-э… — Адвокат запнулся.

— Не важно! — мгновенно пришла на помощь Таня. — Валяйте дальше, док!

Адвокат благодарно посмотрел на нее, извлек из портфеля еще пачку бумаг и начал читать.

— В конверте содержатся инструкции по вступлению в права владения движимым и недвижимым имуществом покойного. — Адвокат произносил слова по-казенному четко и ясно, при этом умудряясь выдерживать умеренно быстрый темп речи и не обращая внимания на зловещую тишину в комнате. Родня покойного зачарованно уставилась на белые листочки в руках законника. Как змеи, вошедшие в транс от вида факирской дудочки, они покачивали головами, следя за бумагами, перекладываемыми из папки в папку холеными руками адвоката.

— …двухэтажный дом размером десять на двенадцать метров, а также прилегающий к нему земельный участок площадью около пятидесяти соток, с колодцем и дворовыми постройками, включая гараж на два машиноместа, баню, птичник и прочее…

Алена схватила подругу за руку. Вовремя, иначе Таня с кровью вырвала бы сережку, настолько нервно она терзала пальцами мочку собственного уха. Вмешательство перепуганной Алены предотвратило членовредительство.

— Все отходит его любимой жене и детям, о будущем которых она обязана позаботиться. Будьте любезны, подойдите и распишитесь.

Таня подошла к столу и взяла толстую чернильную ручку. Поставив подпись, она потянулась к адвокату. В тот же миг из-за ее спины просунулась рука с обгрызанными ногтями и выхватила документ.

Проклятый мальчишка Степановых! Он понял, что на мысли остаться в Москве и жить безбедно можно поставить крест. Тогда пусть все горит огнем! С документом в руке Степанов-младший рванул вниз по лестнице на первый этаж. Таня бросилась за ним, но на нее навалились осатаневшие от горя Степановы при поддержке сводного отряда родни по линии дяди.

Странно, все молчали. Затем, также молча, родня схватила Таню за волосы, вцепилась в руки и поставила подножку. Таня упала, не забывая раздавать удары направо и налево. Ей удалось расквасить пару носов и посадить приличный синяк под глаз Степановой, но и саму ее изрядно потрепали.

Бледный адвокат прислонился к стене и жалобно кричал:

— Прекратите безобразную сцену! Вы же интеллигентные люди!

— Это кто здесь «интеллигентные»? Ах ты, сука в галстуке! — в отчаянии кричали из многорукого клубка на полу. — Грабители! Адвокат с нею заодно. Сейчас и с ним разберемся!

Таню повалили на пол, адвокату оторвали рукав пиджака. Алена куда-то исчезла. Численное и тактическое преимущество перешло на сторону обделенных родственников. Таня могла запросто оказаться на местном кладбище рядом с мужем.

На лестнице раздались торопливые шаги, и в комнату ввалились двое: знакомый подругам могильщик и пожилой милиционер. Могильщик-шекспировед отважно устремился на помощь Тане, которую уже били ногами. Милиционер, недолго думая, выхватил служебный пистолет Макарова и пальнул в открытое окно два раза.

Родственники, одуревшие от жары на кладбище, водки на поминках и от осознания того, что они останутся бедными навсегда, немного пришли в себя. Антон оттащил Таню в сторону и прислонил к стене. Милиционер выбрал стоявшего ближе всех (им оказался сам Степанов) и с размаху двинул его рукояткой пистолета по шее. Удар оказался сильным. Он придал Степанову нужное направление, и тот помчался вниз и во двор. За ним устремились остальные. Последним с достоинством ушел адвокат. Шуганув гудками машины побитое войско родственников, он умчался, подняв клубы пыли и не забыв выкинуть в окно изуродованный пиджак.

Поле боя очистилось. Надо подбирать раненых и считать добычу.

Милиционер, проклиная «чертовых дачников, креста на них нет», спустился вниз и погнал родню, словно стадо, в сторону станции. Многие приехали с чемоданами. Теперь они надрываясь тащили их на себе обратно. Пожить на даче наследника не удалось.

Антон уложил Таню на кровать, покрытую цветастым одеялом. Он притащил ей воды и прикладывал холодный утюг к синякам на плечах и коленях. Таня стонала, но радовалась, что кости целы.

Из ниоткуда появилась Алена и немедленно принялась хлопотать вокруг Тани. Раскрыв аптечку (пригодилась!), разложила на одеяле йод, пластыри, бинты и начала оказывать первую помощь.

— Э-э-х, дамы! — Могильщик придерживал Таню, помогая класть повязку на царапины от ногтей Степановой. — Хорошо, участковый бродил тут неподалеку, я его позвал… А если б меня не встретили? Что бы с вами было, несчастные?

— Стали бы твоими клиентами, — сквозь зубы выдавила Таня. — Ты откуда взялся?

Антон ухмыльнулся, уложил забинтованную Таню и встал в картинную позу:

— «Двенадцатая ночь», — моментально определила Алена. — Я в университетском театре играла Оливию. — И вздохнув, добавила: — Хотела роль Виолы, но не влезла в костюм, грудь у меня чересчур большая. Кстати, насчет груди…

Алена полезла в вырез и вытянула измятый конверт.

— Ты?.. Но как?.. Щенок Степановых его ведь забрал!

— Так и есть! Спрятался в кустах и собирался его спалить. Спичками чиркал… — Алена поморщилась, вспомнив. — Хорошо, наш общий знакомый оставил инструмент у входа.

— Лопату, что ли?

— Точно. Я лопату схватила и стукнула пацана по спине. Он заверещал и свалился лицом в крапиву под забором. Я документ подобрала, — и к тебе. Что теперь делать будем?