Вселенские масштабы попавшего к ним в руки изобретения подтвердились, и Ольге пришлось признать Танину правоту. И тут же первая высказала тревогу:

— Тогда Алене грозит опасность. Жуткая опасность! Мы обязаны действовать, и очень срочно, пока ее крепостные ворота не протаранили нанятые Володькой бандиты.

Подруги похолодели, испуганно переглянувшись. Действительно, за эдакий куш и любой добропорядочный гражданин пойдет на убийство, а уж что там говорить о мерзавце вроде Володьки.

Таня уперлась взглядом в бумаги. Ольга задумчиво вращала на пальце колечко, как бы призывая на помощь магические силы. Алена стала совсем маленькой и незаметной.

Ирина задумчиво оглядела комнату. Ее внимание привлекло бюро, траурно посверкивающее в углу черным лаком. Громоздкая туша напоминала дорогой гроб. А гробам в квартире делать нечего. Их место на кладбище. Ирину озарило.

— Алена! Алена! — Ирине пришлось несколько раз встряхнуть подругу за плечо, чтобы привлечь внимание. — Ты своему о бумагах говорила?

— Не-е-ет, — выдавила Алена. Она держалась несколько дней, но тут ее прорвало. Она заревела отчаянным голосом, задыхаясь и хлюпая носом.

Ей стало страшно. Ее нужно срочно пожалеть.

Пришлось потратить полчаса на приведение Алены в чувство. В результате она всех оросила слезами и извела три носовых платка. Этого времени Ирине вполне хватило на обдумывание своего предложения. Она выразила его простыми словами:

— От бюро нужно избавиться. Тогда Володька сюда не полезет.

— Так просто отдать ему бешеные деньги? — Возмущению Ольги не было предела. Еще бы! У нее с Алениным мужем теперь личные счеты после того, как она провела полтора часа в компании Симаковых. — Так дело не пойдет!

— Что ты предлагаешь? — хором спросили Ирина и Таня.

— Ничего. — Ольга всегда честна с подругами. — Пока ничего.

— Мы его где-то спрячем, на время, — размышляла вслух Таня. — Но как? Володька не должен до него сразу добраться.

Ирину опять озарило. Она сама себе удивлялась, хотя ничего необычного в этом не было. До этого она слишком долго зависела от чужих мнений и желаний. Предоставленная самой себе женщина оживает.

— Есть идея! — Ирина радостно вскочила и убежденно добавила: — Отличная идея.

Художнице явно понравилось генерировать идеи, придавать им форму плана и осуществлять. Успех с подслушанной на лестнице беседой Симаковых ее воодушевлял.

…Давно известно: чем меньше практического применения имеет вещь, тем выше она ценится на аукционах, собирающих толпы прилично одетых граждан, воображающих себя знатоками искусства. Богатые простаки, введенные в заблуждение молодыми женами, стремящимися окружить себя «изящным», сосредоточенно разглядывают какую-нибудь треснувшую тарелку с едва различимым рисунком. В глубине души они понимают, что в такую посудину стыдно высыпать даже пригоршню собачьих сухарей для любимого ротвейлера. Но им некуда деться.

Жалок жребий этих несчастных! Оставив бронированную машину и оказавшись среди потемневших от времени картин с невразумительным сюжетом, они похожи на рачков-отшельников, покинувших надежную раковину и ставших беззащитными перед незнакомым миром. Богачи пучат глаза и пятятся, пытаясь выразить немой экстаз при встрече с прекрасным, якобы восхищающим их толстые тела и бритые макушки. На их лицах зависает выражение тоскливой покорности: «Раз я купил пропуск в новый мир, то должен погулять на всю сумму». Их хватают за локоть шустрые субъекты с немужскими повадками, отводят в сторону и шепчут в мочку уха соблазнительные предложения. Недорого предлагаются шпаги Наполеона Бонапарта и оловянный кубок Александра Македонского, трогательные пейзажики, писанные лично Адольфом Гитлером, или, на крайняк, стоптанные кроссовки Арнольда Шварценеггера.

Каждому льстит оказаться в компании вещей, принадлежавших величайшим мерзавцам! Вернувшись с «работы», приятно посидеть за бокалом водки в компании предметов, бывших свидетелями кровавых сражений. В таком окружении и удачная разборка на мелкооптовом рынке покажется Аустерлицем. «Vive I'Empereur!», в натуре.

…Ольга, в сопровождении скептически осматривающейся Ирины, битый час бродила по залам антикварного салона «Гелиос». Они ожидали появления некоего спеца: то ли оценщика, то ли эксперта по предметам мебели. А тот, как назло, застрял на квартире известного московского коллекционера, некстати пожелавшего расстаться с частью собрания исторической древесины. Ольге и Ирине об этом рассказали, умоляя подождать и клянясь, что он приедет сейчас, вот-вот, еще немного и…

Ирина не раз посещала подобные места, а для Ольги все оказалось в диковинку. Поклонники предпочитали ходить с ней в ресторан или в клуб, где ее можно с гордостью продемонстрировать. Польза двойная: повышаются ставки, и обаятельного самца, и бизнесмена, способного оплачивать поддержание внешних данных дорогой подружки в товарном виде. Правда, некоторое время назад аукционы также перешли в категорию достойных визита мест. Но тогда Ольге уже до чертиков надоели ухаживания.

— Лагорио, — вполголоса просвещала ее Ирина, даже не глядя на латунную бирку. — Только у него можно увидеть потрясающую игру цвета. В природе таких красок просто нет, но на его картинах, как на этой, с морским заливом, они служат особым целям.

Художник взял в Ирине верх, и она забыла о цели визита. Издалека за парочкой красивых и явно разбирающихся в искусстве женщин безучастно наблюдали несколько охранников. Они скучали. Необходимость охранять собрание непонятных, да в общем-то и даром не нужных им предметов навевала скуку.

— А это кто? — поинтересовалась Ольга, протянув руку, но тут же отдернула ее из-за сердитого голоса подруги:

— Васнецов! А руки держи при себе. Хочешь спросить — спрашивай. Здесь тебе не стадион и не байк-шоу. Успела от дочки нахвататься!

Ольге стало стыдно, а Ирина, которая с тихим возгласом «Мой бог! Репин!» надолго застряла у портрета сердитого старика в расшитом золотом мундире. Ольга уважительно рассмотрела мундир и пересчитала на нем пуговицы. Умный вопрос не придумывался, и она отправилась в самостоятельное путешествие по залам.

Судя по достоинству, с которым держалась остальная публика, она относилась к завсегдатаям салона. Ольга узнала телеведущего с застывшим в дежурной улыбке лицом и его необъятных размеров жену. Они долго и обстоятельно осматривали кресло из карельской березы, проверяя его разве что не на вкус. Попался на глаза и глава нефтяной компании, прославившийся в народе фразой: «Я бы купил правительство, но у президента нет сдачи». Топливно-энергетический король часто почесывался и нервно оглядывался, разыскивая охрану, затерявшуюся среди бронзовых статуй накачанных древних греков и римлянок с силиконовыми формами.

Время шло. Эксперт «Гелиоса» не появлялся. Ирина в восторге зависла у двухстворчатой иконы, с которой на нее мрачно взирала пара изможденных поисками истины святых. Они сурово воздели персты, предупреждая слабых духом о суетности мира. Нефтяной магнат тоже постоял рядом с иконой, всматриваясь в горящие очи мучеников. Потом он явственно вздрогнул всем телом, вспомнив что-то неприятное, и торопливо заспешил на выход. Охрана радостно загудела в портативные радиопередатчики и гуськом кинулась за хозяином.

Ольге надоело глазеть на публику, и она направилась разглядывать экспозицию по второму кругу.

…Солнце, покосившиеся домики, кривая улочка, бредущий по ней мастеровой в фуражке и с узелком в руке, собака, выглядывающая из-под ворот — небольшая картина маслом захватила Ольгу. Она и не заметила, что, простояв около полотна минут десять, в задумчивости произнесла:

— Как просто…

— …и как трогательно, — раздался за спиной тихий мужской голос.

Нахмурившись, Ольга обернулась, чтобы дать отпор нахалу, нагло вмешавшемуся в ее мысли. Высокий мужчина средних лет, одетый довольно просто, в кожаную куртку и джинсы, смотрел не на Ольгу, а на картину. Почувствовав на себе ее взгляд, он нисколько не смутился: