Джеффри застенчиво улыбнулся и прижался головой к бедру матери. Роланд захныкал. И Йенс вернул его матери, переключив свое внимание на Джеффри, который был еще в пеленках, когда Йенс последний раз видел его.

— Джеффри, не может быть! Смотри-ка, как ты вырос!

Семья! Неожиданно они оказались все здесь, скрасив будущее одиночество Йенса. Они снова обменялись с Девином радостными восклицаниями и шутками, потом Девин сказал:

— Я знаю, ты не ожидал приезда Кары с мальчиками, но мы поговорили и решили, что, куда поеду я, туда поедет и она, несмотря на то, какие неожиданности могут подстерегать нас. Мы поселимся в гостинице, пока я не найду жилье.

— Ох, ни в коем случае. Над мастерской есть второй этаж, там нам всем хватит места.

— Но это же твое жилье, Йенс.

— Ты думаешь, я отпущу вас теперь, когда мы снова вместе? Нам предстоит очень много дел; у тебя еще будет время найти жилье, после того как немного обживешься здесь.

Вот так, буквально за неделю, пустой чердак Йенса превратился в жилой дом. Его скудная обстановка дополнилась вещами, которые Девин и Кара привезли с собой, а еще теми, которые братья купили или сделали своими руками. На завтрак они ели горячие пироги и ветчину, младший ребенок сидел на специальном высоком детском стульчике. Когда братья работали внизу, над их головами слышались шаги, детские голоса. Иногда Кара что-то напевала детям, иногда бранила их. Между деревьями, окружавшими мастерскую, появились бельевые веревки, на которых под летним солнцем и ветерком сохли пеленки. В самое жаркое время дня, когда мальчики спали, Кара спускалась вниз с холодным кофе и наблюдала, как оторвавшиеся от работы мужчины с удовольствием пьют его.

Но самыми лучшими моментами были поздние вечера, когда братья говорили друг с другом, строя планы на будущее. В самый же первый вечер, когда Кара с детьми легли спать все втроем на кровать Йенса, он внимательно посмотрел на них и сказал Девину:

— Ты счастливый человек.

Они сидели на плетеных стульях, на столе стояла керосиновая лампа. Девин тоже внимательно посмотрел на свою спящую семью и обратился к брату:

— А что случилось с твоей женщиной? Где она?

Когда Йенс все рассказал, Девин надолго замолчал, а потом тихо спросил:

— И что ты собираешься делать?

— А что я могу сделать? Ждать и надеяться, что она образумится.

— И выйдет за тебя замуж? — Не дождавшись ответа, Девин резонно заметил: — Ей будет тяжело решиться на это. Она из высшего общества. Люди будут трепать языками, называть ребенка ублюдком а ее и того хуже.

— Да, наверняка будут, но вот Кару это бы не остановило. Черт возьми, да она поехала сюда за тобой, не зная, где будет жить, не имея никакой уверенности, что мастерская будет приносить доход. Так и надо поступать, когда любишь.

— Ты говоришь, ее родители живут где-то здесь, на другой стороне озера?

Йенс тяжело вздохнул и ответил:

— Да, и я знаю, что ты собираешься сказать дальше… они, наверное, даже не разговаривают с ней, так ведь?

Девин посмотрел на печальное, задумчивое лицо брата: во взгляде Йенса не было ни следа надежды. Помолчав немного, он заговорил решительным тоном:

— Тебе надо забрать ее из этого монастыря.

— Да… но как? Вытащить за волосы?

— Не знаю как, но, если бы это был мой ребенок, я просто усадил бы ее в экипаж и увез оттуда.

Йенс вздохнул.

— Знаю. Но они убедили ее в том, что она виновата, что совершила непростительный грех, что она полностью испортит свою жизнь, если люди узнают об этом. И она им верит. Она говорит и ведет себя совсем не так, как та девушка, которую я знал. Черт, я даже не уверен, любит ли она меня еще.

Девину ничего не осталось, как просто погладить брата по руке.

Йенс снова вздохнул и посмотрел на кровать, где мирно спали Кара с детьми. Ему так хотелось, чтобы это спала Лорна и их дети.

— Это был самый лучший год в моей жизни, и самый худший. Наконец-то у меня есть мастерская… — Жестом руки Йенс обвел вокруг, — я полюбил ее, должен появиться на свет ребенок, но ни она, ни ребенок не мои… — Он уныло покачал головой, но продолжил уже с большим энтузиазмом: — И я действительно чертовски рад, что ты приехал, Девин. Ты нужен мне совсем не только для того, чтобы помочь строить яхту.

Братья трудились над «Манитоу» по восемнадцать часов в сутки. С самого начала работы Йенс сказал Девину:

— Ты поплывешь на этой яхте вместе со мной.

— А ты уверен, что мне разрешат?

— Это яхта Тима Иверсена, а Тим самый никудышный моряк за всю историю яхт-клуба. Но правила разрешают ему нанять команду. Там что мы поплывем с тобой вместе, вот увидишь.

Когда Тим зашел, чтобы познакомиться с родственниками Йенса, Кара уговорила братьев пораньше закончить работу и пригласила Тима поужинать с ними. Незадолго до конца ужина Тим склонил голову набок, чтобы получше рассмотреть Девина единственным глазом, и спросил:

— Ты разбираешься в яхтах?

Девин улыбнулся, бросил лукавый взгляд в сторону брата и ответил:

— Это я научил Йенса тому, что он знает.

Конечно, это не совсем соответствовало действительности, но оба Харкена добродушно усмехнулись, переглянувшись.

— Значит, пойдешь в команду Йенса?

— Почту за честь, сэр.

И на этом вопрос был решен.

Однако двоих было мало для управления; «Манитоу».

— Нам понадобится команда из шести человек, включая капитана, — сказал Йенс. — Вы же знаете, они будут выполнять роль балласта.

— Из шести, да? — Тим задумался.

— И, я думаю, одним из них можете быть вы.

— Я! — Тим засмеялся и покачал головой. — Со мной ты не выиграешь регату.

— Но ведь это же вам не яхта «Может Б». Учитывая, на каких корытах вы плавали, тут нет никакого риска. Держитесь возле меня, и мы за одни гонки изменим вашу репутацию моряка.

Тим почесал затылок и неуверенно улыбнулся.

— Что ж, не могу не признать, что это звучит заманчиво.

— У меня есть идея поставить вас на дополнительный парус.

Здоровый глаз Тима заблестел, а щеки порозовели при мысли о том, как он первым пересечет финишную черту под полными парусами.

— Ладно, по рукам.

— Отлично! Тогда я хотел бы поговорить с вами об остальных членах команды. С вашего позволения я приглашу своего друга Бена Джонсона. Он встанет на гик, а один из его приятелей, Эдвард Стаут, займется галсами. Они оба знают свое дело и знакомы с конструкцией яхты. А еще я приметил одного молодого паренька, высокий, крепкий, с яхтой управляется так, словно родился с румпелем в руках. Майкл Армфилд. Думаю поставить его на грот-шкоты.

— Как скажешь, ты же капитан, — ответил Тим.

— Это будет команда победителей, — пообещал Йенс.

— Тогда собирай всех вместе.

Кара обошла стол, наполнив чашки кофе. Йенс отхлебнул горячий напиток и откинулся на спинку стула, устремив взгляд на Тима.

— И еще кое-что… вы не будете возражать, если мы спустим «Манитоу» на воду ночью?

— Почему?

— Понимаете… — Йенс бросил взгляд на Девина и вновь перевел его на Тима, — у меня есть план, но, чтобы он сработал, никто не должен видеть «Манитоу» на ходу до дня соревнований. Мы преподнесем им сюрприз.

— Но ты уверен в том, как себя поведет яхта?

— Абсолютно. Настолько уверен, что готов поставить на нее все деньги. — Йенс встал, прошел в дальний конец чердака, где стояла его кровать, вернулся с пачкой денег, которую положил на стол. — Я попрошу вас о последней услуге, Тим. Я не член яхт-клуба, поэтому не могу делать ставки, но готов поставить все, что у меня есть, около двухсот долларов, на «Манитоу». Вы поставите за меня? — Тим уставился на деньги, а Йенс продолжил: — Я слышал, многие считают, что наша яхта перевернется и затонет. Это нам только на руку.

— Сейчас ставки четыре к одному, — добавил Тим, — и, возможно, они еще больше возрастут, когда все увидят на воде эту плоскую посудину.

— Теперь вы понимаете, почему никто не должен видеть ее на ходу до соревнований.