— Вот так сюрприз!

То, чего он так желал, само пришло к нему в руки!

— Выходите. Вам нечего бояться.

Она медленно, осторожно поднялась, выпрямляя затекшие ноги. Патрик пожирал ее взглядом. Это было лучшее, на что он мог рассчитывать. Не какая-то грубая грязная поселянка, а утонченная дамочка! Он сразу решил держаться вежливо и почтительно, хотя и плохо знал, как это делается. Патрик вовсе не собирался набрасываться на нее. Он планировал неспешное обольщение, медленную осаду ее сердца. Он вдоволь нахлебался покорности и страха, и теперь ему было нужно нечто другое.

— Я понял, кто вы. Вы правильно сделали, спрятавшись в моей лодке. Все суда на рейде наверняка арестованы, тогда как мы с вами уже находимся далеко от Тасмании, — сказал Патрик и добавил на всякий случай, если она не поняла: — Вы свободны.

Женщина молчала, и он угадывал в ее молчании недоверие. А еще он ощущал напряженность и отчаянную силу, заключенную в ее хрупком теле. Патрик не сомневался: стоит ему сделать неосторожное движение, и она бросится за борт!

— Я вас не трону. Я даже не буду спрашивать, за что вы убили человека. Позвольте лишь поинтересоваться вашим именем?

— Эмили Марен.

— Я — Патрик Тауб. Несколько лет назад я сбежал из Хобарт-тауна, как и вы. А прежде был моряком.

— Куда вы направляетесь?

— На остров, где я живу.

— Один? — осторожно спросила она.

— Да, если не считать чернокожих. Прежде у меня был белый компаньон, но мы не смогли ужиться, — ответил Патрик и спросил: — Вы, наверное, голодны? У меня много хорошей еды. Ветчина, свежий хлеб. И, полагаю, вам не помешает глоток рома.

Эмили села на ящик. Когда Патрик развернул припасы, у нее, помимо воли, задрожали ноздри. Нарезав хлеб и мясо, он подал ей солидный ломоть. Он ел, запивая каждый кусок большим глотком рома, исподволь разглядывая свою нежданную спутницу и укрощая зверя, бушевавшего внутри. Пока ему удавалось это делать.

Эмили угадывала ход его мыслей, и ей становилось страшно. Капля беспокойства в душе ширилась и росла, превращаясь в море. Сделаться пленницей одного человека на маленьком острове куда хуже, чем быть ссыльной в Хобарт-тауне! Она не сможет ни освободиться, ни бежать.

Тем не менее она решила не подавать виду, что боится его или понимает, чего он от нее хочет.

А Патрик, вполне довольный собой, рассказывал о жизни на острове:

— Представьте, я один сумел наладить торговлю с заезжими купцами! Они знают меня и покупают то, что добывают темнокожие. Туземцы не представляют, что такое деньги, и ничего не понимают в торговле, чем я и пользуюсь. Я даже умудрился посадить на острове сахарный тростник, тогда как мне говорили, что знаменитая австралийская «Шугар Рифайнинг Компани» только собирается его возделывать.

— Поблизости есть другие острова?

— Да, есть, и кое-какие из них даже заселены колонистами. Сейчас есть возможность заполучить самые ценные и плодородные участки земли фактически даром: за ящик джина, рулон ситца и всякие побрякушки, а то и просто пригрозив ружьем. Хотя большинство земель по-прежнему в руках туземных племен, в основном людоедов.

— Значит, к вашему острову причаливают корабли?

В похолодевшем взгляде Патрика промелькнула жестокая насмешка.

— Да, но исключительно по делу. Гостей я не приветствую. Моей единственной желанной гостьей будете только вы. У меня большой дом, я предоставлю вам комнату. И дам служанку из более-менее толковых чернокожих. Хотя по большому счету все они одинаковы. — Он махнул рукой. — Они не понимают, что такое «хорошо» или «плохо», «вчера» и «завтра». Жалкие создания. Хотя на вид они довольно разные. Туземцы с Тасмании — настоящие обезьяны, да и ума у них не больше. Мои тоже страшны, но хотя бы что-то соображают. А вот у того парня, что недавно попал на мой остров, кожа намного светлее и мозги совсем другие. Я оставил его там за управляющего. Думаю, он справился. И все же, когда мы подойдем к острову, я оставлю вас на баркасе, а сам тем временем проверю, все ли в порядке в моих владениях.

Эмили слушала Патрика вполуха. Тревога в ее душе не утихала ни на секунду. Молодая женщина ощущала себя птицей, запутавшейся в рыболовных сетях. Все ее мысли были направлены на то, что она может сделать для того, чтобы спастись.

День неминуемо перешел в ночь. Тауб бросил якорь еще с наступлением сумерек, и Эмили вспомнила, как когда-то всю ночь плыла с Атеа под многозвездным небом, ослепительно-белым серпом луны и тускло освещенными облаками. Океан дышал красотой и покоем, граница между небом и сушей терялась во тьме, и мир казался волшебным.

Патрик устроился на носу, а Эмили — на корме. Она собиралась бодрствовать до утра, но вместо этого медленно погружалась в благословенное оцепенение и беспамятство.

Она очнулась от того, что ей почудилось, будто над ней нависла какая-то глыба. Это был Тауб. Что он собирался сделать?! Страх взял Эмили за душу липкими лапами; ей почудилось, как внутри что-то оборвалось, и сердце ухнуло вниз, словно в глубокий колодец.

Она тотчас вскочила.

— Что вам нужно?!

— Я просто хотел проверить, хорошо ли вы укрыты. И еще… я забыл спросить: вы замужем, мисс Марен?

— К чему такие вопросы среди ночи? Какое это имеет значение? — ее голос прозвучал звонко и резко.

В прозрачных глазах Эмили плескался ужас. Но Патрик хотел вовсе не этого.

— В такой ситуации, наверное, никакого, — миролюбиво произнес он. — Спите спокойно, больше я вас не потревожу. И пусть вам приснится король, желающий сделать вас своей королевой!

Тауб в самом деле ушел и больше не появлялся. Назавтра и в последующие дни он вел себя весьма деликатно. А потом на горизонте появился его остров.

Покрытый горами и зеленью, издали он казался темно-зеленой спиной гигантского дракона. Окаймленные мангровыми зарослями уютные бухточки были похожи на чаши, наполненные прозрачной водой.

Баркас неуклонно двигался к суше. Эмили слышала шелест ветра среди деревьев, плеск воды у скал, крики птиц, чувствовала запах тропических растений. Все это будило в ней мучительные воспоминания.

Берег замер в неподвижности. Остров напоминал необитаемую крепость из камней и деревьев.

О борт лодки, поднимая брызги, бились волны. Граница мелководья была помечена самодельными буйками. Эмили наблюдала за тем, как Патрик крепит концы и бросает якорь. Едва ли у нее хватило бы сил и умения вывести лодку в море, пока он отсутствует.

Она осталась в баркасе, а он отправился на берег.

Едва ступив на сушу, Тауб почувствовал: что-то произошло. Недаром было так тихо. Он всегда знал: тишина есть предвестник бури.

Возможно, пока его не было, на остров проникло враждебное племя? Или какой-то белый решил лишить его имущества и власти?

Когда из лабиринта мангровых зарослей вынырнула черная фигура, Патрик едва не закричал. Он вскинул ружье, но тут же опустил его, узнав Теаки, одного из своих приближенных.

К удивлению Тауба, на лице туземца была написана радость.

— Ты вернулся, хозяин!

— А что, могло быть иначе? — резко произнес Патрик.

— Мы тебя ждали, — многозначительно промолвил Теаки.

— Я тронут. Что-то случилось?

— Да. Атеа, этот пришелец, подбивает людей в деревне восстать против тебя. Многие на его стороне.

— Вот паршивец! Стало быть, я пригрел на груди змею, — прошипел Патрик и тут же напустился на туземца: — А вы чего ждали? Не могли справиться с ним вчетвером?!

Теаки нерешительно переступил с ноги на ногу.

— Мы не знаем, как это сделать. Мы его боимся. У него очень сильная мана.

Зубы Тауба лязгнули.

— Какая еще к дьяволу мана?

— То, что делает его роко-туи. Имеющий ману обычно умеет пользоваться ею и направлять ее на все, что захочет. Она способна менять затишье на ветер, превращать солнечный свет во тьму, а огонь — в воду. Мана может приносить удачу и счастье или проклинать и губить.

Тауб увидел в глазах Теаки животный страх, страх слабого зверя перед сильным, добычи перед охотником. Он выругался сквозь зубы. Будь прокляты дикари с их простыми и вечными истинами!