— Вы угадали, прелестная девица, — заметил разбойник, нисколько не смущаясь тою холодностью, с которой смотрела на него Эдита. — Это взаправду принцесса Уэльская. Ее высочество совершает паломничество в Кентербери.

— Леди Изабелла всегда говорила мне, что принцесса очень добра и набожна и проводит большую часть времени в молитве, — сказала Эдита.

Затем она добавила с торжественной важностью:

— И я надеюсь, что св. Эдмунд и св. Фома, а также все святые угодники будут охранять ее и защищать от всякой опасности, в особенности же от разбойников, которые, быть может, строят уже засады, чтобы сделать нападение на нее.

— Ее высочество едет со слишком сильным конвоем, как вы могли заметить, прекрасная девица, чтобы подвергнуться какой-либо опасности со стороны разбойников, — возразил Беглый. — Но если бы даже она ехала безо всякой охраны, то и тогда, я уверен, никто не причинил бы ей никакого вреда.

— Мне очень приятно слышать это от вас, — сказала Эдита. — Вдова Черного Принца, мать короля, повсюду в Англии должна быть в полной безопасности.

— Полно, дитя! Принцесса — вовсе не друг народа, — строго заметил Уот Тайлер.

— Нет, дорогой батюшка, я слышала совсем другое, — возразила Эдита. — Настоятельница, которая всегда говорит правду, рассказывала, что принцесса очень сострадательна, добра, раздает большие суммы бедным; и если бы было в ее власти, она облегчила бы все страдания народа.

— Но ведь она, вероятно, имеет влияние на своего царственного сына, — сказал Уот Тайлер. — Так почему же она не склонит его к тому, чтобы он сделал всех свободными, избавил народ от тирании знати, уравнял всех перед законом и уменьшил налоги. Если бы она это сделала, то народ благословлял бы ее.

— Она делает все, что в ее силах, дорогой батюшка: я в этом нисколько не сомневаюсь. Но молодой король окружен дурными советчиками.

— О, да, окрутили его! Но эти господа скоро будут устранены.

— Думаешь ли ты, батюшка, что король будет вынужден сместить их?

— Попомни мое слово, деточка, не пройдет и месяца, как у короля будут другие, лучшие советники. Они скажут ему прямо, что нужно для народа и что сделать, если только он хочет продолжать царствовать.

— Так, стало быть, ты думаешь, батюшка, что перемена близка?

— Я даже уверен, дитя мое, и это будет великая перемена. Многие будут свергнуты со своих высоких постов, до которых им уж никогда вновь не добраться! Они не будут в состоянии противиться той силе, которая двинется против них, — силе долго томившегося в рабстве народа, который разбил наконец цени и решился добиться своих прав.

— Батюшка, мне тяжело слышать от тебя такие речи! — сказала Эдита. — Но, надеюсь, народ не решится на мятеж. Быть может, господа обращаются с ним несправедливо и жестоко, но если обратятся к королю, он облегчит их бедствия.

— Народ будет не умолять, а настаивать на справедливости, — возразил Уот Тайлер.

— И он заговорит таким голосом, который не может быть превратно истолкован и к которому король еще не привык, — добавил Беглый.

— Я слишком молода, чтобы давать тебе советы, дорогой отец. И я не позволила бы себе заговорить, если бы не страх, что ты можешь попасть в страшнейшую опасность, помогая этому мятежному плану, которому, как я догадываюсь, уже дан ход. Не принимай в нем участия, если дорожишь своей безопасностью!

— Ты не по летам рассудительна, деточка, — сказал отец. — Ты можешь давать более разумные советы, чем люди постарше тебя, но на этот раз твоя проницательность изменила тебе. Ты не знаешь о страданиях народа и о полном его бессилии добиться облегчения.

— Но, по всей вероятности, он может добиваться льгот законными средствами?

— Нет, — решительно возразил отец. — Ему совершенно отказано в справедливости. Он до тех пор нес свое ярмо, пока оно не сделалось совсем нестерпимым, вот почему он должен или свергнуть его, или окончательно пасть под его тяжестью. Господам уж не раз делались предостережения, но если они не желают обращать ни них внимания, то пусть сами на себя пеняют за последствия.

— Они уж не будут больше тиранить нас! — воскликнул Беглый. — Мы всех их сметем с лица земли!

— И овладеете их имуществом? Ведь такова ваша цель, не правда ли?! — с отвращением воскликнула Эдита. — Батюшка, — добавила она, обращаясь к Уоту Тайлеру. — Дело не может быть добрым, если ради него нужно вступать в союз с непотребными людьми.

Уот Тайлер едва удержался от резкого возражения, которое уже готово было сорваться с его уст. Быстро изменяя голос, он сказал:

— Дитя, неужели же ты поверила, что мы говорим не в шутку?

— В самом деле?! — оживленно воскликнула она.

В ответ на это отец рассмеялся грубоватым смехом, к которому не замедлил присоединиться Беглый.

— Разумеется, нет! — сказал Джек Соломинка. — Что касается меня, то я только поддержал шутку, начатую вашим отцом… Ха! ха! ха!

— Затевать бунты — дело бедняков, — добавил Уот Тайлер. — У меня же слишком много своего дела. К тому же я предостаточно зарабатываю.

— А я могу достать себе все, что мне нужно, — смеясь, продолжал Беглый. — Не я должен повиноваться, а господа должны исполнять мои требования.

Эти заявления, видимо, не особенно убедили Эдиту. Но, желая увести поскорее отца, она сделала движение, собираясь удалиться, и сказала, что ей очень хочется увидеть принцессу Уэльскую вблизи.

Обменявшись выразительным взглядом с Беглым, Уот Тайлер немедленно последовал за ней.

— Надеюсь, дорогой батюшка, ты не имеешь никаких дел с этим человеком? — сказала она, когда они отошли. — Его наружность пугает меня!

— О, со временем ты привыкнешь.

— Никогда! Я никогда не буду в состоянии свыкнуться с ним. Впрочем, он не смеет входить в деревню, и потому, по всей вероятности, я никогда больше не встречусь с ним.

Уот Тайлер ничего не ответил на это замечание, и они молча пошли дальше.

А мысль об Эдите не покидала Беглого тем временем, как он направлялся к своей шайке.

«Очаровательное создание! — говорил он себе мысленно. — Я непременно попрошу ее отца, чтобы он выдал ее за меня замуж. Он не может отказать. Ее же согласие необязательно».

Глава IV

ПРИНЦЕССА УЭЛЬСКАЯ У НАСТОЯТЕЛЬНИЦЫ

Иоанна, дочь Эдуарда Вудстока, вдова Черного Принца и мать Ричарда II, считавшаяся в свое время одною из первых красавиц в королевстве, все еще была замечательно хороша собой.

От первого мужа, сэра Джона Голланда, получившего по праву своей жены титул эрла Кента и лорда Уэк Лайдельского, она имела двух сыновей. Старший по смерти отца унаследовал его титул, младший же назывался просто сэром Джоном Голландом. Оба они отличались гордым, тщеславным нравом и были в большой милости у молодого короля.

Принцесса Иоанна потеряла своего знаменитого супруга еще при жизни его отца, короля Эдуарда III, ей не пришлось царствовать. Она горячо любила своего сына Ричарда и непрестанно молилась, чтобы он сделался таким же славным воином, каким был его отец. Она боялась Джона Гонта, подозревая, что он замышляет свергнуть с престола ее сына, хотя имела столько же основания опасаться пагубного влияния двух старших своих сыновей на молодого короля, т. е. на их сводного брата. Однако, ослепленная материнской любовью, она не замечала их недостатков.

Принцесса не оставалась в неведении насчет всеобщего недовольства, вызванного среди простого народа подушным налогом, но она вовсе не опасалась каких-либо важных последствий, а тем менее допускала возможность восстания.

Нынешнее свое паломничество к мощам св. Фомы Бекета она предприняла по приглашению архиепископа кентерберийского. В этом путешествии ее сопровождали: придворные леди, все особы из знатных фамилий и красавицы, а также многочисленная и блестящая свита баронов и рыцарей, во главе которых ехал ее красивый и надменный сын, сэр Джон Голланд. При ней находились еще ее духовник, медик, милостынник, эсквайры, оруженосцы, йомены и грумы — все в королевских ливреях. Шествие замыкали два йомена-пристава, два грума, два пажа и отряд вооруженных ратников.