Как и раньше, при близости с ним она ни разу не почувствовала боли и не потеряла и капли крови. Напротив, со временем Гвинейра научилась в полной мере наслаждаться нежностью мужа и иногда ловила себя на том, что и после ухода Лукаса продолжает ласкать себя, гладить и тереть чувствительные места, отчего внутри все становилось очень влажным. Вот только эта влага была ничуть не похожа на кровь. Со временем девушка стала смелее и начала пробираться глубже, отчего приятные ощущения становились еще более острыми. Гвин была уверена, что ей было бы не менее приятно, если бы Лукас ввел туда свой член, что он явно пытался сделать, однако тот слишком быстро терял свою твердость. Порой Гвин задавалась вопросом, почему он не хочет воспользоваться рукой, как она.

Поначалу Лукас приходил к жене каждую ночь, но со временем начал делать это все реже и реже. Каждый свой визит он начинал с вопроса: «Ну что, любовь моя, не попробовать ли нам сегодня снова?» — и никогда не протестовал, если Гвинейра по какой-то причине отвечала отказом. Так что первое время супружеская жизнь казалась Гвинейре довольно легкой и беззаботной.

А вот Джеральд доставлял ей немало хлопот. Он всерьез настаивал на том, чтобы Гвин взяла ведение домашнего хозяйства в свои руки и осуществляла его на том же уровне, что и в лучших домах Европы. Уити должен был превратиться в сдержанного дворецкого, Моана — в идеальную кухарку, а Кири — в настоящую горничную. Слуги-маори были исполнительными и честными, любили свою новую хозяйку и старались по одному лишь взгляду угадать ее желание. Гвин пришла к выводу, что все должно оставаться так, как есть. Слугам-маори всего лишь не хватало привычки. Девушки, например, отказывались носить в доме обувь. Они чувствовали себя стесненными. Кири продемонстрировала Гвин мозоли и волдыри, которые появились у нее из-за того, что в течение долгого рабочего дня ей пришлось ходить в непривычных кожаных ботинках. Одежда тоже казалась служанкам-маори непрактичной, и здесь Гвин не могла им возразить. Для лета их форма была слишком жаркой; Гвин и сама потела в своих пышных юбках. Но она, в отличие от девушек-маори, привыкла страдать ради приличия. У них же на этот счет имелось собственное мнение.

Наиболее трудно молодой женщине приходилось в тех случаях, когда Джеральд выражал конкретные пожелания, чаще всего касающиеся меню, которое — в чем была вынуждена признаться Гвинейра — оставалось довольно скромным. Кухня маори не отличалась разнообразием. Моана запекала батат и другие овощи в духовке или на широкой сковороде либо жарила мясо либо рыбу с экзотическими специями. Подчас вкус этих блюд был довольно своеобразным, но отнюдь не плохим. Гвинейру, которая сама готовить не умела, это вполне устраивало. Однако Джеральд решил, что меню необходимо расширить.

— Гвинейра, мне бы хотелось, чтобы в будущем ты уделяла больше времени кухне, — сказал он однажды за завтраком. — Мне не нравятся эти блюда маори, и я надеюсь все-таки отведать приличного ирландского рагу. Ты не могла бы сказать кухарке?

Гвин кивнула, думая об овцах, которых она планировала собрать сегодня утром вместе с МакКензи и молодыми собаками. Часть молодняка покинула горные пастбища и вернулась обратно к загонам. В первую очередь беспорядок в стаде, конечно же, вносили юные бараны. Джеральд приказал пастухам собрать животных и привести назад, что было довольно трудоемким делом. С новыми пастушьими собаками задача облегчалась, и Гвинейра хотела насладиться зрелищем их первой попытки. Это ведь не помешает ей перекинуться парой слов с Моаной по поводу обеда.

— Для приготовления ирландского рагу нужна капуста и баранина, не так ли? — спросила Гвин.

— А что же еще? — буркнул Джеральд.

У Гвинейры было размытое представление о том, как все это смешивают и готовят.

— Баранина у нас еще есть, а капуста... Лукас, у нас в огороде есть капуста? — неуверенно спросила она.

— А чем, по-твоему, являются растущие там кочаны из больших зеленых листьев? — набросился на девушку Джеральд.

— Я... э-э-э...

Гвин давно поняла, что работа в саду и огороде не для нее, пусть она и давала вполне ощутимые результаты в виде овощей и фруктов. У девушки не хватало терпения ждать, пока семена капусты или огурцов превратятся в плоды, и каждый день часами пропалывать сорняки. Поэтому огороду она редко уделяла внимание — Хотурапа и сам неплохо справлялся с этой работой.

Моана растерялась, когда Гвин дала ей задание приготовить капусту и баранину вместе.

— Я такое раньше не делать, — сказала служанка. Слово «капуста» ей вообще ни о чем не говорило. — Какой быть вкус?

— Как... ну, как у ирландского рагу. Просто приготовь это, и ты увидишь, — сказала Гвинейра и поспешила в конюшню, где Джеймс уже оседлал Мэдока. Гвинейра ездила на нем и Игрэн по очереди.

Юные овчарки показали себя с наилучшей стороны. Сам Джеральд не скупился на похвалу, когда половина пастухов уже в полдень вернулась с Гвинейрой. Овцы были успешно собраны, и Ливингстон с Кенноном с помощью трех собак отогнали их обратно в горы. Довольная Клео прыгала рядом со своей хозяйкой, а Даймон — рядом с МакКензи. Девушка и пастух то и дело заливались смехом. Они наслаждались совместной работой, и иногда Гвин казалось, что они с Джеймсом так же прекрасно понимают друг друга без слов, как и с Клео. МакКензи всегда точно знал, какую овцу Гвинейра собирается отделить от остального стада, а какую — загнать в него обратно. Довольно часто Джеймс словно читал мысли Гвин и свистел Даймону за мгновение до того, как девушка открывала рот, чтобы попросить о помощи.

Перед конюшней МакКензи поспешил забрать у Гвинейры жеребца.

— Вам следует идти, мисс Гвин, иначе вы не успеете переодеться к обеду, который мистер Джеральд ожидает с таким нетерпением... он ведь, насколько я понял, заказал блюдо из ирландской кухни?

Гвинейра кивнула, хотя очень сомневалась в успехе предстоящей трапезы. Неужели Джеральд был настолько одержим ирландским рагу, что рассказал о нем даже работникам фермы? Девушка очень надеялась, что «овечьему барону» понравится вкус приготовленного Моаной блюда.

Гвинейре хотелось бы попробовать его заранее, но она опаздывала и успела лишь сменить платье для верховой езды на домашнее, прежде чем семья собралась за обеденным столом. Собственно говоря, Гвин считала, что все эти переодевания совершенно ни к чему. Джеральд, к примеру, всегда появлялся к обеду в той же одежде, в которой наблюдал за работой в конюшнях, загонах и на пастбищах. Лукас же, напротив, считал, что их домашние трапезы должны проходить по всем правилам этикета, и Гвинейре не хотелось с ним спорить. Сейчас на ней было красивое голубое платье с желтыми оборками на юбке и рукавах. В спешке она наполовину расчесала спутавшиеся волосы и с помощью гребешка соорудила на голове некое подобие прически.

— Ты, как всегда, обворожительна, любовь моя, — заметил Лукас, и Гвин ответила мужу улыбкой.

Джеральд с одобрением наблюдал за молодой парой.

— Самые что ни на есть влюбленные голубки! — радостно заметил он. — А это значит, что нам скоро нужно ожидать наследника, не так ли, Гвинейра?

Гвин не знала, что на это ответить. Они с Лукасом старались, как могли. Если женщины беременели от того, чем молодые супруги занимались по ночам в комнате Гвин, то этого, вероятно, должно было хватить.

Лукас покраснел.

— Мы женаты всего месяц, отец!

— И одного выстрела бывает достаточно, не так ли? — Джеральд оглушительно засмеялся. Лукас выглядел уязвленным, а Гвинейра снова не понимала, о чем идет речь. Что общего имела беременность с выстрелами?

Тем временем в столовую вошла Кири с глубоким блюдом и тем самым положила конец неприятному разговору. По указанию Гвинейры девушка поставила блюдо строго справа от мистера Джеральда и обслужила сначала главу семейства, а затем уже Лукаса и Гвинейру. Все это она проделала очень ловко; Гвинейра не нашла, к чему можно было бы придраться, и одобрительно улыбнулась Кири, когда та заняла свое место у стола.