Вначале речь идет о серебряных залежах Мексики, Перу и Боливии. Открытие богатых рудников в Гуанаксуато и Потози имело место в середине XVI столетия. Оно повлекло за собой повышение уже и без того значительной добычи серебра с 90 200 кг в среднем за год в период 1521–1544 гг. до 311 500 кг в среднем за годы 1545–1560. В течение XVII столетия добыча серебра держится между 300 000 и несколько выше 400 000.

В XVII в. прибавляется бразильское золото, с открытием которого заканчивается серебряный период капитализма и начинается золотой. В конце столетия были открыты самые богатые залежи, Minas geraes. В период 1701–1720 гг. в Бразилии добывается золота уже на 150 млн марок.

Только теперь мы понимаем процессы, происходившие в западноевропейской хозяйственной жизни с 1680–1720 гг. от самых корней их.

Мы вскрыли теперь нити, связующие развитие капиталистического духа с открытиями золотых и серебряных приисков. Я пытался для одного только этого — правда, наиболее важного — случая дать цифровое доказательство тесной связи, имеющей место между обоими явлениями. Подобное же доказательство может быть дано для тех фактов, что предпринимательский дух, наполняющий немецкое общество в середине XVI столетия, питался из Шваца и Иоахимсталя, что грюндерская лихорадка 50-х годов XIX столетиям очагом своего возникновения имела Калифорнию и т. д. Но это было бы бесполезным нагромождением однородных рядов чисел. И как раз для настоящей задачи вполне достаточным является понимание более глубоких причин первого крупного спекулятивного периода, так как в нем эта особая черта капиталистического духа, страсть к спекуляции, впервые, как мы видели, проявилась в большом масштабе.

Я должен еще сказать два слова в объяснение того, почему я в этой главе говорил сначала об увеличении количества денег и только к концу об открытиях залежей золота и серебра, о которых, согласно моему заголовку, должна была трактовать эта глава. Потому, что в количестве денег проявляется влияние открытий залежей благородных металлов: деньги составляют промежуточное звено, через посредство которого эти открытия оказывают свое воздействие на хозяйственную жизнь. Здесь, правда, должно быть оговорено, что не всякое увеличение количества денег, поскольку оно выражается в обладании ими, должно непременно происходить от повышения добычи благородных металлов: оно может основываться на простом перемещении состояний. Но действительно крупное увеличение частных состояний все же происходило — по крайней мере в ранние периоды капиталистического развития, которые нас в данном случае только и интересуют, — только тогда, когда одновременно сильно возрастала общая масса наличного в стране благородного металла. Это опять-таки могло иметь место путем перевозки из одной страны в другую. Но и для того чтобы эта перевозка могла совершаться с постоянством, было снова необходимо усиление добычи благородных металлов.

Так как такое усиление в века раннего капитализма, с XV или XVI столетия, действительно имело место (о металлической основе итальянского хозяйственного расцвета до XV столетия мы почти ничего не знаем; мы можем пока только предполагать, что капиталистический подъем здесь сделало возможным: 1) немецкое серебро, 2) возвращавшееся из Восточной Римской империи золото и 3) открытия золотых приисков в Африке), то значило бы играть в прятки, если бы мы не вставили его в причинную цепь при вскрытии причин возникновения капиталистического духа.

Без сомнения — снова (как и о всякой такой причине, с которой мы познакомились) и об открытиях золотых и серебряных залежей можно сказать: их одних не было достаточно для выработки современного экономического человека. Не только в том дело, что они оказали влияние лишь на одну сторону его духа: чтобы для них была одна только эта возможность, должны были быть налицо многие другие условия, как они были в те времена налицо в Западной Европе. Какое действие могли оказать эти открытия, когда этих условий не было налицо, мы видели по тем последствиям, которые они имели для самих испанцев и португальцев (423).

Но и наоборот: и при наличии всех остальных условий, необходимых для возникновения капиталистического духа, без американских открытий серебряных и золотых залежей он пережил бы, без всякого сомнения, совершенно другое развитие, чем то, какое ему было фактически предназначено. Без — случайных! — открытий залежей благородных металлов на высотах Кордильер и в низменностях Бразилии не было бы современного экономического человека!

Нити нашего исследования сплетаются. Этими разъяснениями о значении открытий золотых и серебряных залежей мы уже вошли в тесное соприкосновение с двумя другими областями культуры, из которых проистекают новые источники капиталистического духа: это техника и хозяйство, оказавшие совместно сильнейшее воздействие на душевный строй буржуа. Как хотелось бы всегда показать всю совокупность следствий причинного комплекса, так как это делает и должен делать поэт. Но научный метод принуждает нас к самообладанию и требует, чтобы мы исследовали причину за причиной по ее отдельному действию. Так и я в последующем изложении разрываю теснейшим образом между собой связанные культурные области техники и хозяйства и исследую в отдельности их воздействие на ход развития капиталистического духа.

Глава двадцать шестая

Техника

Как бы мы могли объяснить себе особенности современного экономического человека без того своеобразного хода развития, который приняла техника, главным образом производственная и транспортная техника, в течение последнего полутысячелетия?

Под техникой в более широком смысле мы понимаем все способы действия, которыми человек пользуется для достижения намеченных целей, а в более узком смысле — целесообразное использование вещественных предметов: в этом случае я говорю об инструментальной технике, и о ней одной может идти здесь речь. Если инструментальная техника служит для производства благ, то она является производственной техникой; если же с ее помощью должны быть перемещаемы люди, блага или известия, то она — транспортная техника.

Рассматриваемая сама по себе, «техника» есть не «социальное условие», а духовное достояние. Но так как воздействия, о которых здесь идет речь, оказывает только ее применение, возможное всегда лишь в рамках социального строя, то она с основанием трактуется также под рубрикой социальных условий.

Ее воздействие? Но разве она не выработана только экономическим человеком, разве капиталистический дух не ее создатель? Как же она могла содействовать созданию его самого?

Это возражение должно быть ликвидировано следующим образом. Во-первых, отнюдь не всякое техническое изобретение есть порождение капиталистического духа. Многие изобретения являются незваными, нежданными, как явления природы, и даже и те, которые были желаемыми, являются все же часто в совершенно ином виде и оказывают совершенно иные воздействия, чем ожидавшиеся.

Во-вторых, даже если бы каждое отдельное техническое нововведение и было последствием капиталистического духа, оно все же — будучи раз введенным в употребление — должно быть принимаемо в расчет в образовании этого самого духа в дальнейшем ходе его развития. Это же постоянно та же самая связь: все те влияния, которые участвовали в строительстве капиталистического духа, являлись сначала следствиями, а потом причинами.

Воздействия, исходящие от техники, мы можем расчленить на две группы, смотря по тому, способствовали ли они развитию капиталистического духа непосредственно или же косвенно: первые мы можем назвать первичными, вторые — вторичными воздействиями.

Непосредственное влияние техника оказывает прежде всего тем, что она будит и расширяет предпринимательский дух.

Перенесемся в раннюю эпоху капиталистического развития. До 1484 г., т. е. до изобретения морской астролябии, ни один корабль не мог ориентироваться в океане. Заморские экспедиции были, следовательно, до тех пор невыполнимы. А с тех пор они стали возможными: какое усиление предприимчивости у тогдашнего общества это должно было означать!