Илейн посмотрела на него уже заинтересованно, забыв о робости.

— О, вы были в Англии? И как там? Должно быть, совершенно иначе, чем здесь…

Томас улыбнулся.

— Что ж, там нет Веты, если вы считаете, что не можете жить без «Бога мерзких вещей».

— Это на языке маори, верно? «Бог мерзких вещей». Вы говорите по-маорийски?

Томас пожал плечами.

— Так себе. Как я уже говорил, мои няньки были туземками. Такого в Англии, конечно же, нет. Там детей укладывают в постель милые нянюшки, поют им колыбельные на ночь. Вместо того… — Томас прервался, и на лице его появилось болезненное выражение.

Илейн увидела эту перемену и почувствовала, как внутри у нее зарождается сочувствие. Она храбро накрыла его руку ладонью. Он опустил весла.

— Я бы не возражала жить на ферме, даже если она довольно уединенная. И я ничего не имею против Веты… — Она действительно в детстве бесстрашно ловила огромных насекомых, а потом вместе с братьями заставляла их прыгать наперегонки.

Томас снова взял себя в руки.

— Я мог бы вернуться к этому, — сказал он.

Илейн снова почувствовала, как внутри у нее поднимается тепло, которое вызывал в ней и Уильям, когда нежно говорил с ней.

Держа Томаса под руку, она, легко пританцовывая, вернулась к родителям.

— О чем он говорил с тобой? — недовольно поинтересовалась Флёретта, когда Томас попрощался, отвесив идеальный поклон.

— О, всего лишь о Вете, — пробормотала Илейн.

— Ваша маленькая внучка снова влюбилась, — заявила Дафна во время чаепития с Хелен. — Судя по всему, у нее склонность к мужчинам, от которых у меня мурашки по коже!

— Дафна! — строго произнесла Хелен. — Это еще что за новости?

Дафна улыбнулась.

— Простите, мисс Хелен, я хотела сказать, что мисс О’Киф испытывает симпатию к господам, которые вызывают у меня несколько жутковатое ощущение.

— Ты хоть раз сделала дружелюбное замечание относительно какого-нибудь из известных тебе мужчин? — поинтересовалась Хелен. — Не считая тех, которые… э… в некотором смысле довольны сами собой?

Дафна отдавала явное предпочтение барменам и слугам, которые испытывали склонность к собственному полу. Так, она всегда очень приветливо отзывалась о Лукасе Уордене, с которым познакомилась незадолго до смерти.

Теперь она рассмеялась.

— Это выражение нужно запомнить! Чаепитие у вас всегда так поучительно, мисс Хелен. А что касается мальчиков… гомосексуалисты практичнее, они не соблазняют девочек. А нормальные скучны. Так почему я должна говорить что-то дружелюбное о людях, которые чаще всего даже не мои клиенты? Впрочем, эти Сайдблоссомы… Парень еще никогда у нас не бывал, но старик — наш любимый клиент, и это еще мягко сказано…

— Я не хочу об этом слышать, Дафна! — энергично заявила Хелен. — Не считая того, что поведение мистера Томаса во всех отношениях очень благородно. И Илейн буквально расцвела.

— Цветение может оказаться очень коротким, — заметила Дафна. — Думаете, у него честные намерения? И даже если так… Мисс Флёр будет не в восторге.

— Об этом еще вообще рано говорить! — отмахнулась Хелен. — В остальном же я скажу Флёр то же самое, что и тебе. Мистер Томас и мистер Джон — совершенно разные люди. Какие бы ошибки ни совершил один, второй необязательно унаследовал их. Например, мой Говард тоже не был джентльменом, но Рубен совершенно не похож на него. В семье Сайдблоссомов все могло сложиться точно так же.

Дафна пожала плечами.

— Могло, — заметила она. — Но если я правильно помню, вы выяснили это обстоятельство насчет мистера Говарда, когда уже застряли вместе с ним на Кентерберийской равнине.

Ингер выразилась яснее, хотя, конечно же, не стала посвящать Илейн во все подробности опыта, пережитого с Джоном Сайдблоссомом.

— Дафна пускает к нему только самых опытных девушек. Всегда начинаются какие-то споры. Обычно он хочет самых молоденьких, и отчасти мы бы тоже были не против, потому что… Что ж, таким девушкам всегда достается больше денег и несколько выходных. Но Дафна уступила лишь однажды, потому что Сьюзен действительно очень срочно были нужны деньги.

Ингер смущенно указала рукой на низ живота, впрочем, Илейн не совсем поняла этот жест.

— После этого… — Илейн с удивлением увидела, как ее подруга впервые за все время их общения покраснела. — После этого деньги можно было использовать на что-то другое. Плод… не пережил той ночи. Но Сьюзен… в общем, ей было не очень хорошо. Мисс Дафне пришлось вызывать врача. И после этого Сьюзен всякий раз сбегает при появлении мистера Джона. Она больше не может его видеть.

Все это казалось Илейн странным. Что за «плод» разрушил тогда мистер Сайдблоссом? Но она ведь все равно собиралась слушать не о мистере Джоне, ей просто хотелось поболтать о Томасе. Она подробно расписала подруге, как проводила с ним время. Ингер, внимательно слушавшая ее, ничего осуждающего в поведении Томаса не отметила. Если ей что-то и показалось тревожным, так это скорее его излишне сдержанное поведение.

— Странно, что он ни разу не попытался поцеловать тебя, — произнесла она после раздражающе долгого описания прогулки с ним на лошадях, во время которой Илейн и Томас лишь обменялись взглядами.

Илейн пожала плечами. Ни в коем случае нельзя признаваться, что как раз сдержанность Томаса ей и нравится. После происшествия с Уильямом она боялась прикосновений. Она не хотела, чтобы в ней снова пробудилось что-то, что не нашло бы выхода.

— Просто он настоящий джентльмен. Он хочет дать мне время, и иногда мне кажется, что у него серьезные намерения, — слегка покраснев, сказала она.

Ингер рассмеялась.

— Будем надеяться! Когда у парней несерьезные намерения, они быстрее переходят к делу! Щадят в лучшем случае леди…

Томас все еще колебался. С одной стороны, образ Илейн стал часто закрадываться в его сны и он, конечно же, понимал, что она вполне подходящая невеста. С другой стороны, он чувствовал себя почти что изменником — это было совершенно безумное чувство, ведь как бы там ни было, он никогда не прикасался к Эмере. Она ни в коем случае не потерпела бы его, даже когда он был маленьким мальчиком, которому хотелось невинных нежностей. Но иногда ему казалось, что вот-вот закроется окно, окончится эра, если он сейчас всерьез начнет ухаживать за Илейн и в конце концов привезет ее в Лайонел-Стейшн. Томас не мог принять решение — но скоро ему придется сделать это, поскольку Джон Сайдблоссом торопит его. Несмотря на то, что он был более чем доволен выбором сына, Джон злорадствовал, представляя, как будет танцевать с Флёреттой О’Киф на свадьбе Томаса и Илейн. Впрочем, сейчас он хотел вернуться на ферму. Квинстаун исчерпал себя; он переделал все дела, побывал в постели с каждой шлюхой, к которой его допустила Дафна. Ему уже хотелось вернуться к Зои, своей молодой жене, и своим занятиям во дворе. Скоро наступит время перегона овец, и вот тогда ему будет нужен Томас. Идею оставить его в Квинстауне одного, чтобы он мог спокойно заняться ухаживанием, Сайдблоссом-старший отмел сразу же.

— И на каком основании ты собираешься остаться? — спрашивал он сына. — Сайдблоссом, оббивающий порог какой-то женщины, словно кобель перед домом, где живет сучка в течке? Сделай наконец все как полагается! Спроси девушку, потом ее отца. А лучше наоборот, хотя сейчас так никто не делает. Малышка у тебя уже и так с рук ест, верно я говорю?

Томас усмехнулся.

— Малышка уже созрела… хотя я не знаю, что она на самом деле представляет собой. Судя по тому, насколько она робка и нерешительна, этот Уильям Мартин научил ее немногому. Как я мог сомневаться, что она девственница! Она вздрагивает, стоит мне случайно коснуться ее. Сколько времени ты мне дашь?

Сайдблоссом закатил глаза.

— Когда она будет в твоей постели, три минуты. В остальном же… Я хочу уехать самое позднее через неделю. До тех пор, надеюсь, ты получишь ее согласие.