— Если кому-то что-то будет нужно, позвонит. А теперь рассказывайте! Как вам это удалось?

У Илейн голова шла кругом.

— Медбрат? — спросила она. — Для… для Тима?

Берта кивнула, сияя, как ребенок при виде елки.

— Сегодня Тима словно подменили. За ним приехали сразу с утра. Хотели перевезти его на носилках, но он настоял на том, чтобы они посадили его в это кошмарное кресло. Он сказал, что не для того мучился пять месяцев, чтобы его выносили так же, как и занесли сюда. Да, а потом он первым делом уволил медсестру…

Лейни улыбнулась.

— Сказочную мисс Тебертон?

Берта рассмеялась.

— Именно ее. Она сказала что-то вроде «А сейчас мы подложим хорошенькую мягонькую подушечку под ваши бедра, мистер Тим», и он заявил, что не разрешал ей называть его по имени. А его ненормальная мать посмотрела на него как на упрямого трехлетнего ребенка и сказала буквально следующее: «Веди себя хорошо, малыш!» И тут он взорвался! И, доложу я вам, землетрясение — ничто по сравнению с этим! Тимоти терпел ее причитания на протяжении пяти месяцев, но это было уже слишком. Его рев был слышен даже на улице, и я наслаждалась каждым словом! В первую очередь он послал к черту мисс Тебертон. Она уедет сразу же, крайстчерчским экспрессом. Но сначала этот чудо-доктор приладит Тиму шины, хотя и считает, что еще слишком рано или же вообще бессмысленно. Но мой муж встал на сторону Тима. Он сказал, что если доктор Портер не наложит ему шины, то он сделает это сам. А доктор Портер, конечно же, не хочет рисковать, чтобы какой-то деревенский врач вроде Криса пожал все лавры! Кроме того, Тим потребовал медбрата. Если таких нет, заявил он, то нужно обучить. Именно этим мы с Роли и занимались. А теперь рассказывайте, как вы это сделали, Лейни! Я сгораю от любопытства.

Но Илейн все еще занимал вопрос насчет медбрата.

— А как вам удалось уговорить Роли?

Берта нетерпеливо закатила глаза.

— Миссис О’Брайен как раз была в поликлинике, когда взорвалась бомба. И, как я уже говорила, крики Тима невозможно было не услышать, тут нельзя сказать, что кто-то проявил нетактичность и подслушивал. В общем, Эмма подошла ко мне и робко спросила, не хотим ли мы попробовать обучить ее Роли. После того случая мальчик совершенно не хочет спускаться в шахту, что, конечно, можно понять. Но из-за этого у семьи возникают огромные финансовые проблемы. Отец мертв, старший сын без нормальной работы. С тех пор Роли подрабатывает мальчиком на побегушках, но почти ничего на этом не зарабатывает. Не страшно, что его будут называть «медбратом». Только не при Тиме Ламберте. Вы же знаете, Роли боготворит Тима…

Роли был в числе самых преданных гостей Тима. Мальчик был твердо убежден в том, что обязан ему жизнью. Ради Тима он готов был на все.

— Ну, говорите уже, Лейни! Что вчера произошло между вами и Тимом? Вы пробыли у него довольно долго, не так ли? Мне ведь нужно было уйти с Кристофером…

Доктора Лероя вызвали на трудные роды, а в таких случаях Берта всегда ехала с ним.

— Я сидела с ним, пока он не уснул, — ответила Илейн. — Но это было не так уж долго, он ведь смертельно устал.

— И ничего больше? — недоверчиво поинтересовалась Берта. — Вы просто подержались за руки и все снова стало в порядке?

Илейн улыбнулась.

— Не совсем. Между делом мы… слегка… обручились.

Глава 8

— Вы должны мне помочь, Кура! Вы единственная, кто может мне помочь!

Калев Биллер появился в «Уайлд Ровере» в четверг, незадолго до полуночи, гораздо позже обычного, очень взволнованный. Кроме того, он был одет слишком элегантно для визита в паб. Серый костюм-тройка скорее подходил для торжественного ужина. И он едва дождался, пока Кура доиграет до конца произведение, прежде чем заговорил с ней, но, тем не менее, между делом успел влить в себя порцию виски.

— Да что случилось-то, Калев? — весело поинтересовалась Кура.

В последнее время, когда их знакомство стало несколько ближе, она уже привыкла к довольно странным реакциям Калева на более или менее дурацкие повседневные проблемы. После танца паренька в деревне маори она оставила всяческие попытки утолить свою жажду физической любви с помощью Калева Биллера. Она уже убедилась в том, что он разделял пристрастия некоторых членов ансамбля Барристера, то есть испытывал тягу к своему полу. Кура отмечала это совершенно беспристрастно, поскольку тщательно оберегаемой наследнице Уорденов никогда не приходилось сталкиваться с неприязнью по отношению к гомосексуалистам. Таким образом, впервые познакомившись с этой особенностью мужского стремления к счастью в обществе артистов, она отнеслась к ней как к некой обычной вещи. Поэтому Кура не понимала, почему Калев делает из этого такую тайну, но зато успела понять свою роль в доме Биллеров: родители Калева были готовы принять даже какую-то приблудную певичку с маорийскими корнями, лишь бы она была женского пола.

— Они хотят, чтобы я обручился! — вырвалось у Калева.

В принципе, он сказал это слишком громко, но в будний день в пабе ничего особенного не происходило. Шахтеры уже ушли, а несколько последних гуляк, судя по всему, были слишком заняты своими проблемами. Только Пэдди Холлоуэй пристально поглядел на него, но Калев даже не заметил этого.

— Серьезно, Кура! Нет, конечно, они ничего такого не сказали прямо, но все эти намеки! И эта девушка… то, как она себя ведет. Так, будто она точно знает, что станет миссис Биллер. Все уже улажено, и…

— Спокойно, Калев, спокойно. Какая девушка? — Кура переглянулась с Пэдди, который безмолвно дал ей понять, что он не будет против, если на сегодня она закончит работу. Вместо этого он принес два бокала для Куры и Калева и поставил их на стоявший особняком столик.

— Ее зовут Флёренс… — Калев проглотил второй бокал виски. — Флёренс Уэбер, с рудника Уэберов под Уэстпортом. И она действительно довольно симпатичная, очень образованная… с ней можно поговорить обо всем, но…

Кура тоже сделала глоток и довольно отметила, что ей Пэдди тоже налил односолодовое. Судя по всему, хозяин считал, что это ей пригодится.

— Итак, еще раз, Калев. Сегодня ваши родители давали обед, верно? — Это было легко определить по одежде Калева. — Для семьи Уэбер из Уэстпорта. И при этом вам представили девушку…

— Представили? Они преподнесли ее как подарок. Даже в белом платьице… ну, почти белом, там было немного зеленого. Такая аппликация по декольте, понимаете…

Кура закатила глаза. Это тоже было очень типично для Калева. Он никогда не мог сосредоточиться на главном, постоянно отвлекался на мелкие детали. Во время их совместной работы это было на пользу — и особенно это ценили маори. За последние месяцы Кура и Калев часто бывали в маорийских деревнях, изучая хака, и Калев мог часами погружаться в работу с каким-нибудь тохунга и долго спорить о стилизации папоротника в типичном резном украшении. Он молниеносно выучил язык маори и запомнил даже редкие понятия — едва ли не быстрее, чем самые используемые слова вроде «вода» и «деревня». Впрочем, особенно повседневными педантичность Калева их не делала, а в подобных ситуациях это могло довести до безумия.

— Переходите к делу, Калев! — напомнила Кура.

— Как бы там ни было… они не уставали говорить о рудниках, о Флёренс и о наших общих возможностях в торговле. И при этом она смотрела на меня таким оценивающим взглядом… Почти как на конном рынке… будто ей подсунули хромого коня. Но все пытаются извлечь из этого выгоду.

Кура невольно рассмеялась.

— Вы ведь не хромой конь, Калев, — произнесла она.

— Нет, но зато голубой, как теперь это называют, — прошептал Калев и ниже склонился над бокалом. — Я не люблю девушек…

Кура нахмурилась.

— И это называется «голубой»? Никогда не слышала. Но, в принципе, я не удивлена.

Калев озадаченно посмотрел на нее.

— Вы… вы знали? — Его длинное лицо покраснело до корней волос.

Кура невольно расхохоталась. Просто невероятно, что этот мужчина не заметил ее попыток соблазнить его! Но дразнить его этим сейчас не стоит. Поэтому она просто кивнула и дождалась, когда Калев перестанет хватать ртом воздух, а его лицо примет более-менее нормальный цвет.