Из-за бронзовой двери донеслись немыслимо протяжные крики. Они были настолько пронзительными, что я зажал уши руками, чтобы не потерять сознание. Казалось, будто гигантская пила грызет скалу своими зубьями. Наконец эти звуки перешли в глубокий, хриплый стон раненого зверя — но и тот постепенно затихал, пока не оборвался жутким сиплым вздохом.

Отворив дверь, мы оказались в покое, освещенном мягким голубоватым светом; все было разгромлено, везде валялись куски расплавленного металла, источенные камни, отколотые глыбы гранита. И он — повелитель!

Свернувшись в комочек, он лежал в углу, словно заброшенный туда чьей-то мощной дланью, лицом вниз.

Скрюченное тело показалось мне на удивление маленьким и слабым. Повелитель и этот бесформенный комок — между ними не было ничего общего! Я ничего не понимал. Неужели это жалкое, вызывающее сострадание существо и есть тот, кто еще недавно на наших глазах вступил в эту комнату?

Невообразимая агония искривила тело сильнейшего из людей. Голова, пусть в копоти и грязи, оставалась все той же мощно вылепленной головой великого Патеры, которую мы все так хорошо знали.

Старцы подняли труп. Когда они его обмывали, к телу постепенно вернулась гибкость. Искаженная маска сошла с лица, веки послушно закрылись, чудовищный оскал уступил место выражению полной умиротворенности. Тем но-русые локоны Патеры стали совершенно белыми.

Распростертое на земле, тело казалось мне гораздо длиннее, но к моему ужасу оно еще стало расти — рывками, с треском, словно под действием скрытого избытка сил. Рост прекратился лишь спустя продолжительное время. В сравнении с длиной туловища мощная голова выглядела почти миниатюрной; холодное, словно высеченное из мрамора лицо, обрамленное седыми прядями, походило на лицо античного бога.

Тело было неописуемо прекрасным. Я и не предполагал, что на нашей земле возможны такие изящество и правильность форм. Стоя перед ним, повелителем, в своих лохмотьях, я в первый и последний раз в жизни созерцал подлинное величие. Никто из синеглазых не осмеливался хотя бы единым движением нарушить эту тихую недосягаемость. Они уходили один за другим. Я удалился последним, затаив дыхание и на цыпочках. Синеглазые уже покинули гору, и я больше никогда их не видел.

Я опустился на нижнюю ступеньку лестницы и зарыдал.

Пятая глава. Развязка

Огромное поле развалин; горы мусора, ил, кирпичный бой — гигантская помойка города. Все окутано голубоватой утренней дымкой. Только скалистые гребни на дальнем плане слегка тронуты золотом восходящего солнца. Небо еще темное, но безоблачное. Мужчина с непокрытой головой и массивным мешком на плече твердой и упругой походкой продвигается среди развалин. На нем фрак с узкими фалдами и широкими бархатными обшлагами, узкие панталоны, туго обтягивающие мускулистые ноги, — по венской моде 60-х годов. Но эти предметы одежды запятнаны гарью и кровью и во многих местах протерты до дыр. Человек напоминает взломщика, уносящего добычу в безопасное место. Наконец он опускает свою поклажу на большой плоский камень. Грязный мешок летит в сторону — на камне стоит новехонький кожаный чемодан с латунной отделкой. Геркулес Белл извлекает из него элегантный костюм и вполне современное нижнее белье и начинает переодеваться. Потом он тщательно бреется, смотрясь в ручное зеркальце, надевает новую широкополую панаму и закуривает свою короткую трубку; тонкая трость перечного цвета с золотым набалдашником довершает его туалет.

Глядя на его бодрую осанку и загорелое лицо никто бы не заподозрил, что этому человеку довелось пережить ужасающие превратности и напасти; разве что черные как смоль волосы приметно поседели на висках. Таким вышел американец навстречу подступающим русским войскам.

Генерал-лейтенант Рудинов выслал в авангарде стрелковую роту, которая осторожно приблизилась к дымящимся остаткам великой стены, но при всем желании не смогла обнаружить противника. Получив рапорт от роты, генерал решился на дальнейшее продвижение колонн. В полевой бинокль был хорошо виден маленький форт, построенный на скалистом выступе горы. Рудинов приказал выставить несколько батарей и навести орудия на укрепление. Затем он отправил парламентера в сопровождении трубача и двух казаков с белыми флажками на пиках, чтобы передать ультиматум, согласно которому противник должен был немедленно сдаться в плен, передать русским все свое оружие и имущество и освободить всех находящихся под стражей подданных европейских государств. Однако парламентер увидел только покинутую территорию, усыпанную камнями и щебнем. В некоторых местах среди куч мусора еще тлели обугленные останки деревянных зданий. Задерживаться здесь явно не стоило, так как почва оседала и покрывалась болотной грязью. Развалины медленно погружались в трясину.

Вручать ультиматум было некому. Командующий остался недоволен этим известием. Ведь русские были почти уверены, что найдут здесь набитые до отказа сокровищницы.

В конце концов было принято решение продвигаться до горы; разумеется, с максимальной осторожностью, поскольку офицеры штаба упорно подозревали засады замаскированные артиллерийские позиции и тому подобное.

По счастливой случайности русские обнаружили небольшой проход в скале и меня, лежавшего без сознания на нижней ступеньке лестницы. Им я обязан жизнью.

Меня приняли самым дружелюбным образом. Газетчики, знавшие мою фамилию с прежних времен, наперебой рвались взять у меня интервью. Всевозможные журналы хотели опубликовать мою фотографию на фоне того места, где стоял город грез. Я был слишком слаб, чтобы выдержать эти расспросы, и отсылал репортеров к мистеру Беллу, который к этому времени тоже дал о себе знать.

Найти храм внутри горы не удалось. Я высказал предположение, что в результате смещения скальных пластов все входы в него оказались закрытыми, но присутствовавшие геологи только иронически покачали головами. Я видел, что мне не верят, — тем более что американец важничал и хвалился, будто он положил конец «блефу Патеры», уничтожив восковую фигуру.

Впрочем, мы с ним были не единственными, кто пережил катастрофу. В девственном лесу поблизости русские солдаты вспугнули кучку полуголых людей, сидевших на деревьях и оживленно споривших и жестикулировавших. Оказалось, что они тоже были гражданами страны грез, — шестеро евреев, владевших бакалейными лавками. Позднее я узнал, что они на удивление быстро восстановили силы и со временем здорово разбогатели в крупных городах Северной и Западной Европы.

При раскопках в центре столицы под теплой кучей пепла нашли высохшую человеческую фигуру; очистили с нее пыль и решили, что это мумия. Но полковой врач обнаружил в ней признаки жизни и, хорошенько постаравшись, сумел вновь разжечь эту слабую искру. Все сбежались посмотреть на спасенного, который, как вскоре выяснилось, был женского пола. Один русский офицер, потомок древнего рода, опознал в старухе свою двоюродную тетку — принцессу фон X. Подлечив ее и приведя в божеский вид, он увез ее с собой в Европу.

Сам я отправился на родину через Ташкент в сопровождении доктора и по прибытии в Германию был вынужден сразу определиться в лечебницу, чтобы отдохнуть и привыкнуть к прежним условиям жизни — особенно к солнечному свету. Прошли годы, прежде чем я смог освоиться в обычной среде и даже вернуться к своей профессии.

Исключая телеграмму: «Область государства грез полностью оккупирована» все участники похода в дальнейшем благоразумно молчали об увиденном, зная, что в противном случае их поднимут на смех.

Феномен Патеры остался необъясненным. Возможно, подлинными повелителями были синеглазые, которые с помощью магических сил приводили в движение куклу Патеры и по своему произволу сотворили, а затем уничтожили царство грез.

Американец жив до сих пор, и его знает весь мир.

ЭПИЛОГ