Французскую революцию 1848 г. Гюго встретил, будучи знаменитым писателем и политическим деятелем. Как депутату палаты народных представителей, главе радикальной партии Гюго угрожал арест. И все же, несмотря на опасность, он писал воззвания к народу от имени партии, проявляя необычайное мужество. Между ним и режимом Наполеона III не могло быть компромиссов. Чтобы избежать ареста, поэт вынужден был покинуть Францию и бежать под чужим именем в Бельгию.

Образ изгнанника всю жизнь преследовал воображение Гюго. Изгнанником был герой его драмы Эрнани, в таком же положении оказывался другой персонаж, Барбаросса, дважды изгнанником был Наполеон. В изгнании Гюго написал книгу стихов «Песни улиц и лесов», роман «Труженики моря», завершил свой самый знаменитый роман «Отверженные».

Обездоленным, отверженным, страдающим беднякам Гюго сочувствовал, как никаким другим героям своих произведений. Моряки Нормандии боролись с морскими стихиями, нищие из средневекового «Двора чудес» диктовали свою волю феодальному Парижу, звонарь-горбун Квазимодо стойко отражал удары судьбы, Рюи Блаз рвался в большую политику отважнее, чем именитые особы.

Пробыв в изгнании почти двадцать лет, в Париж Гюго вернулся почти 70-летним стариком. Франция встретила его восторженно, окружив прославленного писателя почитанием, любовью и восхищением. В 1881 г. французы широко отметили 80-летие Гюго. Этот юбилей в прямом смысле слова превратился в национальный праздник. Между тем, сам писатель решительно отказывался от каких-либо почестей, ему адресованных, говоря: «Моя жизнь так полна утрат и горя, что у нее вообще нет праздников. Пора мне в дорогу!»

По мере того как писатель старился, его все чаще посещала безотчетная трувога – сказывалось напряжение последних лет. Один из его биографов, называя Гюго «гением борьбы», тут же добавлял: «да и слава его шла в неистовстве бешеных страстей». Эти страсти подтачивали здоровье и ослабляли жизненные силы.

Весной 1885 г. Гюго заболел воспалением легких. Эта болезнь оказалась для него роковой, и 25 мая великий писатель скончался в возрасте 83 лет. Но и в предсмертном бреду он еще создавал прекрасные строки стихов: «Идет борьба между светом дня и мраком ночи».

Получив известие о смерти Гюго, сенат и палата депутатов прервали заседания в знак национального траура. Было принято решение вернуть Пантеону назначение, которое в свое время дало ему Учредительное собрание, восстановить на фронтоне надпись: «Великим людям признательное отечество» и похоронить Гюго в этой усыпальнице, после того как тело для прощания будет выставлено под Триумфальной аркой.

Родные Гюго долго решали, где похоронить писателя – то ли на родовом кладбище в Вилькве, то ли на кладбище Пер-Лашез, где были похоронены его сыновья и отец, генерал Гюго. «Признательная отчизна» сама разрешила этот вопрос, приняв своего великого гражданина в Пантеон, где к славе присоединяется бессмертие.

Джеймс Джойс

(2.02.1882 – 13.01.1941)

Ирландский писатель.

Романы «Уллис», «Поминки по Финнегану»; автобиографический роман «Портрет художника в юности»; сборник рассказов «Дублинцы»; стихи, эссе.

Судьба каждого писателя – это судьба постоянных поисков собственной темы и своего мифа. Прошел этот путь и ирландский писатель Джеймс Джойс. Он безуспешно пробовал себя в поэзии и драматургии, более удачным было обращение к коротким рассказам, в которых уже слегка угадывался ритм его неповторимой прозы. В итоге Джойс пришел к роману, в котором и проявил себя как великий писатель.

Джойс был не единственным прозаиком в ХХ в., кто довел роман до такого совершенства, после которого этот жанр был уже полностью исчерпан. Рядом с ним можно поставить двух других преобразователей европейского романа – Франса Кафку и Марселя Пруста, чьи произведения тоже отличали необычная писательская манера, фантасмагоричность образов, ассоциативный язык. Но никто так смело и рискованно не экспериментировал с языком, как Джойс. Его знаменитый метод «потока сознания» или внутреннего монолога вызвал целую серию подражаний. Но сколько ни пытались эпигоны воспроизвести его, все оказывалось напрасно. Ибо достойно подражать Джойсу невозможно.

До конца понять произведения писателя, особенно «Уллиса» и «Поминки по Финнегану», нелегко даже самому глубокому интеллектуалу. Немного проще с жизнью Джеймса Джойса, с его судьбой, которая мало чем напоминала изощренно-психологические приключения его героев.

Детские и юные годы Джеймса прошли в Ирландии 80–90 гг. XIX века. Его взгляды и характер формировались под сильным религиозным влиянием, гнет которого испытал на себе позже и другой знаменитый дублинец – Сэмюэл Беккет. Страстные политические и религиозные споры были для юного Джеймса привычным явлением. Его мать, как ревностная католичка, была неистово предана церкви; отец же, приверженец сторонников буржуазно-либеральной партии Ирландии (Гомруль), был, наоборот, резко настроен против церкви. Подобные разногласия послужили девятилетнему Джеймсу поводом для написания своего первого политического памфлета под вызывающим названием «И ты, Хили». Памфлет был направлен против одного из видных ирландских политических деятелей, сеявшего разногласия среди партийных лидеров.

Семья Джеймсов постоянно жила в бедности. Отец был человеком беззаботным, любящим весело провести время. И хотя он постоянно напоминал окружающим о величии своих дворянских предков, сам же, переменив в своей жизни множество профессий, часто оставался без заработка. Поэтому семейству, выселяемому за неоплату жилья, частенько приходилось переезжать с квартиры на квартиру. И тогда на улицах Дублина можно было наблюдать необычную процессию Джеймсов со всем домашним скарбом, во главе которой шли младшие дети, которым поручалась самая почетная роль – нести фамильные портреты.

В десять лет Джеймс стал воспитанником иезуитского колледжа. Но на этом религиозное воспитание не закончилось. Оно продолжилось в университете «Юниверсити Колледж», которым руководили иезуиты. Правда, здесь Джойс был более свободен, и наряду с изучением теологии, трудов Фомы Аквинского всерьез увлекся литературой. Студент Джойс с удовольствием посещал литературный кружок и выступал с критическими статьями в университетском журнале. В качестве литературного образца для себя он выбрал творчество Генриха Ибсена. И когда в 1899 г. вышла пьеса Ибсена «Когда мы, мертвые, пробуждаемся», семнадцатилетний Джеймс не только написал статью о драматурге, но и послал ему восторженное письмо.

В том же 1899 г. Джойс принял участие в создании Ирландского национального театра. Однако вскоре понял, что его представления о драматургии не совпадают с позицией директоров театра: писателей Э. Мартина, Дж. Мура и В. Йетса. В итоге Джойс написал статью, где упрекал руководство театра, не решавшегося ставить пьесы Ибсена, Толстого, Гауптмана. Университетский журнал отказался печатать статью и Джеймс издал ее за своей счет отдельной брошюрой. В ней он высказывал мысль о том, что истинный художник должен держаться подальше от «толпы», его удел – изоляция от всего общества, только одиночество является непременным условием для серьезного творчества.

Над своими первыми литературными произведениями Джойс работал долго и мучительно. Начало было положено сборником рассказов «Дублинцы», который он писал три года, с 1903 по 1905, но опубликовал его с огромными трудностями только спустя десять лет. Вначале он пытался напечатать книгу в Дублине. Друг семьи Джойсов, глава издательства «Маунзел» Джордж Робертс, слывший либералом, даже заключил с ним контракт на ее издание, но, познакомившись с рукописью, ужаснулся не только антибританским выпадам писателя, но и тем, что многие соотечественники без труда могли узнать себя во многих джойсовских персонажах.

Боясь прослыть ретроградом, Робертс все же решился напечатать эту скандальную книгу. На его счастье, этому помешал наборщик, который заявил, что под страхом смертной казни не станет печатать книгу столь оскорбительную, с его точки зрения, для Ирландии. Вот тут-то Робертс понял, что дело приняло слишком серьезный оборот, и в сентябре 1912 г. сжег гранки рукописи, которая пролежала в его издательстве без малого три года. История с публикацией «Дублинцев» навсегда осталась для Джойса незаживающей раной. Отчасти поэтому в 1939 г., будучи уже в зените славы, он отказался от приглашения стать членом Ирландской литературной академии.