Совсем иная по значению и мощи экспрессия вытекает из ситуаций, когда высказываемое доверие проверяется сложной жизненной ситуацией. Пусть даже и несколько сфабрикованной. Как, например, при формировании полководческого гения Александра Македонского, которому в восемнадцатилетнем возрасте царь-отец поручил самый важный участок в серьезном сражении с союзными греческими войсками. Победа вселила в юношу такую надежду, что веру в собственную гениальность уже не могло поколебать ничто. Даже с оговоркой, что в этом судьбоносном для самооценки юного завоевателя бою его действия страховали несколько опытных полководцев, готовых в любой момент поддержать царского отпрыска.

Достаточно показательным является фактор доверия в раннем возрасте в жизни великого живописца ренессанса Леонардо да Винчи. Когда мальчику, практически не испытавшему в детстве родительской любви, неожиданно было высказано доверие со стороны отца по поводу живописи и заказан рисунок, этот факт не только оказал заметное влияние на самоидентификацию юноши, но и стал практически единственной жизненной опорой. Зарождение непоколебимой веры в себя как в будущего живописца и привело Леонардо в мастерскую известного художника Андреа Верроккьо с четкой мотиваций успеха.

Вера в себя как наиболее сложное в формировании и абсолютно необходимое условие победы приходит лишь в процессе трансформации отношения к собственной персоне. Многие из тех, кому удалось оставить глубокий след в истории, уже в детстве были настолько слепо любимы, что необыкновенно быстро превратились в запущенных эгоцентристов и уверовали в свою гениальность, порой не имея для этого оснований, и уже в процессе жизни «наверстывая» недостающее к искусственно созданному образу. Сальвадор Дали в книге о себе писал, что «отец и мать разве что не молились на него» (во многом из-за того, что его старший брат умер в семилетнем возрасте от менингита), а сам всегда жил с мыслью о собственной неподражаемости. Родители Бисмарка совершенно особенно относились к четвертому сыну – Отто. Два их первых ребенка умерли в младенческом возрасте, а третий был так слаб, что не внушал никакой надежды на будущее. Даже после многих ошибок и проблем с собственным становлением подсознание Бисмарка «помнило» материнскую установку относительно его успешной дипломатической карьеры, и именно через дипломатические тернии он впоследствии пришел к реализации собственной идеи великой немецкой государственности.

Справедливости ради важно отметить, что для становления высокой самооценки и появления непоколебимой внутренней установки на активные действия всегда существовал и другой путь – через фрустрацию и жестокие лишения в раннем возрасте, когда исключительные усилия воли заставляли просто выжить, а уже потом поверить в свой ореол непревзойденности. К таким случаям относится восхождение к успеху Джека Лондона, испытавшего в раннем возрасте все проклятия, выпадающие на долю бедного человека. Но даже в такой героической судьбе весьма примечательно, что ключевой момент в жизни этого очень сильного человека свершился не без участия матери. Когда после нескольких лет бесплодной борьбы на грани психического срыва Джеку наконец пришло долгожданное приглашение работать почтальоном с небольшим, но стабильным заработком, именно экзальтированная, поступающая часто безрассудно мать вселила в начинающего писателя твердую уверенность, что он пришел в мир создать невиданные доселе литературные шедевры и потому не имеет права отказываться от своего предначертанного успеха.

Вольфганг Моцарт, Александр Македонский, Ганнибал – люди с ранней самоидентификацией, в сознании которых еще в раннем детстве было заложено утверждение уникального потенциала и глобальной исторической роли. Их родители не побоялись прибегнуть к внушению для обеспечения победы личности над временем. В каждом из этих случаев в определенной степени заложена необходимость. Придворный музыкант Леопольд Моцарт не видел иной судьбы для сына, кроме воспитания из него музыканта, а македонский царь Филипп и крупный военачальник Карфагена Гамилькар Барка просто вынуждены были готовить себе смену. Как в случае с американским писателем, так и в судьбах древних полководцев внушение родителей имело потрясающую силу – оно выплескивалось на уровне мистики, въедалось глубоко в подкорку, и не поверить в него было почти невозможно. Свершалось то, что сейчас принято называть нейролингвистическим программированием: мозг, поскольку внушаемый находился на грани между полной катастрофой и неоспоримой победой, словно выжатая губка пропитывался от яростного гипноза извне. Природа же всегда на стороне человека и дает ему бесконечные шансы бороться до конца – в конце концов уверовавший побеждает.

Часто уже к школьному периоду отношение многих титанических натур к учебе становилось яркой демонстрацией ориентированной на свою исключительную личность самооценки. Те, кто сумели добиться успеха, думали вовсе не о том, чтобы быть хорошими и прилежными учениками в учебном заведении, а о том, чтобы взять для себя лишь то, что представляет для них подлинный интерес и имеет реальную ценность с точки зрения движения к успеху. Причем независимо от оценки окружающих. Неудивительно, что преподаватели не жаловали любовью Эйнштейна или Бисмарка. Первого за слишком сильное уважение к себе и отпор любым попыткам что-либо навязать силой, второго за эксцентричность – странную форму самовыражения, говорящую о желании не быть похожим на серого ученика, зубрящего правила. Дали наставники просто ненавидели, Ленин и Джек Лондон относились к учебе лишь как к возможности получить что-то новое, но не как к необходимости быть лучшим учеником. Они находили это слишком посредственной и слишком слабой формой самовыражения для себя. Практически никто из крупных исторических фигур не придавал значения тому, что думают о них наставники, никто из них не был обеспокоен лоском своей внешней оболочки – их помыслы в основном были устремлены внутрь своего естества. Фактически такое отношение к себе и окружающему миру было прямым результатом формирования высокой самооценки и уверенности в себе в раннем детском возрасте.

Хотя дети наиболее восприимчивы в течение нескольких первых лет своей жизни, вряд ли можно прогнозировать создание гения – слишком много составляющих должно быть учтено, чтобы появились ранние всходы нового таланта. При определенных усилиях практически любой ребенок к пяти годам может свободно овладеть несколькими иностранными языками, несколькими музыкальными инструментами или одним из видов деятельности, кажущимся остальному миру фантастическим явлением. Это много, но в то же время недостаточно для будущих побед. Воспитание всегда будет оставаться лишь первой, самой низкой ступенью на пути рождения исторических личностей. Ибо слишком глубока пропасть между просто способностью и генерированием идей.

Давно известно, что первые годы жизни любого ребенка являются наиболее важным периодом формирования личности. Очень часто уже в течение первого десятилетия становится ясно, будет ли новый обитатель планеты представителем немногочисленного племени титанов или он пополнит гораздо более обширное племя посредственных обитателей планеты, затерявшись среди сонмища таких же безликих песчинок. И хотя Природа дает каждому шанс и право выбора, в период приобщения к социальной атмосфере эти возможности могут быть либо развиты, либо потеряны навсегда – в зависимости от того, в какую среду попадет ребенок и кто окажется рядом. Однако в целом фактор воспитания предполагает развитие в маленьком человеке целого множества важных качеств, развития высокой самооценки и непоколебимой веры в собственные силы, что, как показывает анализ жизненных маршрутов известных исторических личностей, является основой в процессе взращивания самобытного таланта. Нет абсолютных закономерностей при лепке нового существа: развитие каждой сильной личности по-своему уникально. Можно вспомнить, что различные гении вышли из совершенно разной среды. Так, Ньютон формировался в атмосфере полного безразличия и отторжения матерью; Эрих Фромм – в среде беспредельной любви и поощрения; Моцарт – в жестких условиях немецкого порядка, где любовь четко дозирована и перемешана с непререкаемой необходимостью; Александр Македонский и Сальвадор Дали – в среде абсолютной вседозволенности. Но их, как и многих других гениев, объединяет одно: каждый из них с детства безмерно верил в свои силы и считал себя способным на любые достижения.