Но Сорос не был бы Соросом, если бы удовлетворился приращиванием своих капиталов. Близкие друзья финансиста утверждали, что даже первый миллиард не принес ему счастья. Он уже имел предостаточно денег для реализации более серьезного дела и активно искал новую, достойную идею. Острые воспоминания о временах голодной юности и размышления о «закрытом коммунистическом обществе», от которого бежал свободолюбивый венгерский еврей, подтвержденные им самим чудесные возможности альтернативы замкнутому пространству, а также начинающиеся внутренние перемены в самом «закрытом обществе» подвели его к решению помочь уничтожению коммунистической чумы изнутри. То есть, рассуждал Сорос, дав людям свободу выбора, показав им другой мир и позволив взять лучшее от развитых демократических систем, можно предположить, что люди сами начнут активно действовать, пытаясь создать подобные системы или, может быть, еще лучшие. Он был уверен в порочности коммунистической идеологии, но в то же время провозгласил порочным и отношение Запада к разлагающемуся Востоку. Поэтому решил взять на себя роль мессии-освободителя целых народов от вредной идеологии. «Если показать альтернативы догме, она рассыплется, потому что станет ясна ложность всякой догмы, которую можно с чем-то сравнить. Вместо прямого пути к цели, вроде политических акций против правительства, мы косвенно подрывали догматическую систему мышления», – откровенничал инвестор и благотворитель, ввязавшись в бой за влияние на умы в посткоммунистическом обществе.

Перед Соросом, выросшим до величины мировой известности, предстала сложная задача: ему нужен был новый имидж – маска прогнозируемого и понятного общественного деятеля, который поможет пораженному болезнью обществу встать с колен и поверить в себя. Сразу стоит оговориться, что, конечно же, не благие цели являлись воспламенителем в бушующей неугомонной душе этого человека. Сорос жаждал власти, которую не могут дать никакие финансы. Сорос хотел, чтобы его слушали, чтобы люди заметили его интеллектуальное величие, а не только лишь его способность зарабатывать миллиарды. И Сорос насквозь проникся новой идеей, не менее авантюрной, чем предыдущая.

Будучи чрезвычайно практичным авантюристом высокого класса, Сорос доказал, что он способен мастерски осуществлять самые немыслимые трюки, потому что чувствовал себя способным делать это, и в своем движении у цели всегда подчинялся строго разработанному плану.

Великий инвестор построил любопытную схему перевода своих мыслей в публичное русло. Практически не общаясь с прессой до своего решения стать общественным деятелем и даже не имея никакой пресс-службы для официальных заявлений, Сорос вдруг начал давать интервью, появляться на телевидении. Ему удалось развернуть ловкую, достаточно профессиональную кампанию по раскручиванию собственного имиджа – идея была новой, завораживающей публику и захватывающей его самого. А денег – достаточно для проведения какой бы то ни было информационной кампании. Сорос сумел навязать собственноручно разработанную коммуникацию, предусматривающую инициативную связь миллиардера со средствами массовой информации. Кроме того, он издал книгу «Алхимия финансов», которая, несмотря не туманность изложения теории умножения капиталов, публично закрепила его успех. Все было направлено на усиление влияния в мире. Усиления влияния на ту немногочисленную когорту людей, которая сама имеет влияние на массы и формирует общественное мнение. Многое из задуманных гигантских планов Соросу удалось.

Со временем Сорос начал вкладывать миллионы в людей и, пользуясь интересом репортеров к себе как к биржевому спекулянту немыслимых масштабов, он осторожно начал обрисовывать схему своих благотворительных акций в Восточной Европе. Нельзя сказать, что эта идея была сразу подхвачена журналистами, но уже через некоторое время психологически тонкий расчет Сороса оправдал себя и он получил первые всходы. Уникальная победа над фунтом стерлингов в 1992 году была искусно использована Соросом для того, чтобы стать известным. Другой бы на его месте тихо потирал от удовольствия руки, пересчитывая миллионы, но только не Сорос, который пожелал выжать из представившегося случая максимальную выгоду. Дав эксклюзивное интервью (причем он сам связался с редактором газеты) английской «Таймс», финансист в один день сумел стать знаменитостью. Тонкий расчет снова оказался верен: обывателя всегда интересуют смерть, скандал, страх, секрет и секс, и Сорос охотно предстал перед публикой в виде загадочного, бесстрастного монстра, уверенно делающего огромные состояния. Это стало опорной базой для следующих, не менее неординарных шагов – известность и публичность дали ему возможность высказываться по целому ряду вопросов, и именно благотворительные программы позволили перешагнуть рубеж от биржевого дельца к общественному деятелю и быть услышанным широкой мировой аудиторией. В результате уже в 1994 году о его новых программах в Восточной Европе отзывались как о «Плане Маршалла-одиночки». Сорос лукавил в общении с журналистами, пуская в ход психологически обоснованные тайные рычаги влияния на их человеческие чувства. Он всячески подчеркивал, что разрешает писать о себе все, что им вздумается, при этом тихо покупал их, приглашая в длительные путешествия с собой и указывая на то, что является главным в его денежно-благотворительной империи. Удивительное дело – Джордж Сорос весьма быстро добился того, чего хотел, – о нем заговорили с уважением как о человеке, вкладывающем чудовищно огромные деньги в изменение мира к лучшему.

Сорос сотворил из себя миф. Он слишком хорошо знал и чувствовал душу обывательских масс, которым необходимы таинственные оракулы на финансовых рынках и мессии. Сорос часто пускался на разного рода трюки. Например, будучи миллиардером, он не считался с объемной работой по подготовке бесчисленных статей, писем, обзоров, докладов, если только был уверен, что это даст возможность донести до аудитории лишь необходимую ему часть информации и избавит от необходимости отвечать на дополнительные вопросы журналистов, которых не избежать в случае личной встречи.

И он действительно начал делать больше, чем многие правительства, и свидетельствовал, что это приносило ему больше морального удовлетворения, чем зарабатывание самых непредсказуемых сумм. К концу XX века фонды, активно пропагандирующие идею открытого общества, были созданы в двадцати трех посткоммунистических государствах, а по предварительным оценкам, Сорос тратил на их деятельность по $ 350 млн ежегодно – преимущественно в виде стипендий на обучение в престижных учебных заведениях Запада, финансирование газет и журналов, поддержку общественных организаций. Он стал постоянным участником неформальных конференций и форумов, где встречаются президенты и премьеры, министры финансов и наиболее влиятельные бизнесмены мира. Джордж Сорос никогда не был политиком, поскольку не стремился к формальной власти. Однако некоторые знатоки политической кухни Соединенных Штатов утверждают, что американское правительство перед принятием важных политических решений непременно консультируется с Великобританией, Германией, Францией и… с Джорджем Соросом. И все же он в основном был недоволен собой – качество людей, ориентированных на достижение большого успеха в чем бы то ни было. Однажды он заявил о себе, что счел бы поражением уход на покой. Жить до конца и до конца побеждать – такова внутренняя психологическая установка Сороса. Его желания, как всегда, более широки, нежели известность на почве благотворительности или, тем более, на почве финансовых успехов. Он жаждет власти и мирового влияния, и было бы недальновидным предполагать, что Сорос движим другими, более «приземленными» чувствами. Философия вечного двигателя заложена в его мозгу и является нескончаемой подпиткой. Стремительное и неуклонное движение людей, подобных Соросу, остановить может только смерть.

Винсент Ван Гог