Петрук сурово и деловито заявил:

— Не можем игрушки разделить поровну! Тебя, дядя Гриш, ожидали. Дели! Честно!

Решили отдать Петруку оленя. Петрук настороженно, зорко и ревниво следил за ребятами. Их у крыльца собиралось все больше, подошла Февра с подругами, и все хотели подержать в руках игрушки, а Петрук еще не понимал, что они уже не достанутся ему.

— А в руках что у тебя, Илька? Букварь? — Февра взяла букварь и начала с подругами разглядывать картинки, ахая и охая.

— Откуда букварь и бумага? — удивились девочки.

Гриш взял игрушечную баржу. Она сделана из остова решета как раз в тот год, когда Ильку разбил паралич. Она точь-в-точь похожа на настоящую, спаренная и стянутая в двух местах суровыми нитками, дно и палуба! А на палубе все что полагается — от руля и до кают, над каютами поперек перила, мачта. Даже уборная на корме, а на носу крохотный якорь из крючка-тройника.

— Нельзя отдавать баржу. — Гриш вертел в руках покрытый варом остов баржи, легонько барабаня пальцем. — И вверху все сохранилось, кроме снастей. Придет лето — будете играть.

Петрук захныкал:

— А мне же кроме оленя что-то нужно еще взять. Лодку и гимгу возьму, вот что… — и Петрук отложил их к оленю.

Илька закивал:

— Правильно, Петрук. Остальное бери все, даже сумочку-падко.

— Падко?! — воскликнула Февра. — Потеряла я наперсток, а он, наверно, в сумке. Вот хорошо-то что нашлось падко…

— Э-э… — начал было Петрук, но тут Февра дернула за замшевую тесемочку возле горлышка сумочки и вывалила на крыльцо все содержимое падко. И наперсток тут как тут.

— Ой! — воскликнула Февра. — Нашелся наперсток! И акани-куклы целые! Можно играть!

А акани — каких только не было! И, как у северян, разноцветные одежды с перьями и клювами уток.

— Мы тоже устроим выставку аканей-игрушек, — заявила Февра. — Ага ведь, девочки?

Подруги обрадовались.

В ограду вошел Куш-Юр и остановился перед крыльцом.

— Нечистая сила! — удивился он, видя Гриша и ребят в куче игрушек. — Я иду к тебе, Гриш, с просьбой — смастерить мне игрушку, а у тебя, наверно, уже готово! Да тут целая выставка!

— Тебе нужна игрушка?! — изумился Гриш. — Ведь Сандра еще не родила… Но пож-жалуйста! Я еще не все продал-раздал. Вот есть орел… только голова на боку… — Он, смеясь, поднял над собой орла-иера.

— Орла не нужно. — Куш-Юр с удовольствием разглядывал игрушки, и лицо его теплело. — Мне нужно для сельсовета свистульку, чтоб урезонивать кое-кого. Знаешь, как милиционер. Собираюсь съездить к оленеводам, а патронов к нагану нету. И сделать свисток не умею. Есть тут свистулька?

— Есть. — Петрук быстро нашел деревянную свистульку. Раздался тонкий пронзительный свист, хоть уши затыкай.

— Пойдет, — засмеялся Куш-Юр и забрал свистульку. — Первый раз вижу такие живые игрушки — оленя и коня. И баржу. И гимгу. И лодку. Все как настоящее… Гриш, ты великий мастер! — восхищался Куш-Юр. — Это же нужное для жизни рукоделие…

— Да ну уж, — засмущался Гриш. — Просто игра для души… Когда маленько возвращается детство.

— Это не детство возвращается, — задумчиво, будто погружаясь в себя, ответил Куш-Юр. — Это пробуждается красота…

Было солнечно, пригревало — начался апрель. Школа стояла наискосок, метрах в двухстах, возле самой горы, над Обью. Говорили, что хозяин этого дома не успел достроить его и скончался перед Октябрем. А сам он жил во втором трехкомнатном доме с мансардой, обшитом тесом, со ставнями в нижнем этаже. Новая власть достроила новый дом и сдала под школу…

Федюнька и Венька, сосед, подвезли Ильку к школе на нарточке и остановились.

— Окон-то сколь! — Илька начал считать их, получилось восемь.

В крайнем окошке Илька увидел Петрука. Он что-то сигналил, показывая рукой в другую сторону, к крыльцу.

— Наверно, зовет туда. — Венька посмотрел на Ильку. — Айдате!..

Венька и Федюнька, обойдя дом, потянули нарточки к крыльцу. Сени были высокие, длинные, с распахнутыми настежь дверями. Остановили нарточку как раз против дверей.

— Вот так школа! — Федюнька засмеялся. Он бросил веревку, поднялся по ступенькам и заглянул внутрь.

Илька и Венька молчали и переглядывались, прислушивались.

В школе было тихо. Наверное, еще не кончился урок или только начался.

— Зайдем, Венька, посмотрим? — предложил Федюнька.

Венька отрицательно покачал головой и даже отступил на шаг.

Федюнька махнул рукой и пошел внутрь, и слышно стало, как тяжело проскрипела дверь.

— Смелый — не боится, — негромко сказал Венька.

— Он маленький, да удаленький, — улыбнулся Илька.

Вдруг внутри школы зазвенел звонок. Не понимая, что это значит, Венька переглянулся с Илькой. В этот момент резко распахнулась школьная дверь, ученики выбежали на улицу. Ребята были без малиц. Все они толкались, прыгали, кричали и смеялись. И Петрук среди них в пионерском галстуке.

— Э-э, незваные гости приехали! — закричал он и швырнул снежок.

— Незваные гости! Незваные гости!.. — ринулись ребята к нарточке.

— А Федюнька где? — Петрук взял веревку и покатил нарточку.

Илька махнул на двери:

— Федюнька там… — И чуть не упал, потому что нарточка помчалась вперед с такой быстротой и легкостью — только держись. А Венька остался, не зная, что делать — идти ли за ребятами или дожидаться Федюньки.

Ребята с шумом, гамом принялись катать Ильку вокруг школы. На повороте нарточка перевернулась. Илька отлетел кувырком в снег, а костыли разлетелись в разные стороны.

— Фу-ты ну-ты! — выругался Петрук, падая.

Остальные вопили дурными голосами, хохотали, переворачивали обратно нарточку и подбирали костыли.

— Бешеные!.. — Илька, сидя в сугробе, стряхивал снег с себя. — Я не просил катать меня…

— Ничего! — Петрук подтащил к нему нарточку. — Садись!..

— А второй костыль где? — спросил Илька.

А второй был уже далеко — на нем ковылял, согнувшись и кривляясь, рослый длинный ученик. Вокруг него хохотала толпа.

— Куда ты, Квайтчуня-Верзила! — крикнул Петрук и побежал вдогонку. — Отдай! Сломаешь костыль!..

Костыль действительно сломался, увязнув в сугробе.

Раздался звонок. Ребята сломя голову кинулись в школу. Петрук изо всех сил ругал Верзилу. Он быстренько принес половинки костыля, усадил Ильку на нарточку, и тут подошли Федюнька и Венька.

Илька чуть не плакал.

— Как теперь стану ходить?

— Папка, наверное, сделает. Он мастер, — тихонько и робко сказал Федюнька.

Илька вздохнул: отец сделает, но все же нехорошо сломать костыль. Вышли ненадолго из ограды, решили посмотреть школу и — нате. Верзила вздумал играть, а когда начнет Илька учиться? Тогда — беда, хоть не ходи на костылях.

— Как тут учиться? — пригорюнился Илька.

— Ничего! — откликнулся Федюнька. — А я был у Февры. Она даже посадила за парту к себе, а потом были в другом классе. Нулевой зовется. А ученики совсем маленькие, даже есть не больше меня. Там две длинные-длинные парты. А остальные короткие.

Глава 17

Делегатки

Мужевские зырянки чуть не посходили с ума — Великий пост, а сельсовет заставляет их собраться в Нардоме, да еще рядом с церковью! Из Обдорска приехала заведующая женотделом исполкома Канева Варвара Ивановна, и желает она поговорить с женщинами по женским вопросам. Нашла время! Наверное, нарочно — чтобы все видели при апрельском, незакатном солнце собирающихся баб. Поп-батюшка супротив делегатских собраний, так и возгласил — «дьяволица прискакала!». Канева уже несколько дней в Мужах, только еще не прибыл из стойбищ председатель Роман Иванович и фельдшер. И пока Варвара Ивановна — Вань-Варэ — ходит по избам, толкует с бабами о разных женских делах, агитирует бывать в Нардоме. Не надо подчиняться церкви, церковь — тьма, угар и дурман.

Вчера Сандра и Вань-Варэ были у Еленни. Оказывается, прибыли Куш-Юр и Ярасим. Обрадовались Варваре Ивановне и привезли из стойбища кучу новостей. Но пришли-то к Еленне не затем, чтоб сообщать новости. Пришли посмотреть, как Елення живет при партийце-муже, висят ли в доме, как прежде, иконы, учатся ли дети, здоровы ли, согласна ли она быть делегаткой. Завтра вечером будет собрание всех мужевских женщин, надо прийти. И Вань-Варэ рассказывала, кто такие делегатки.