Энтони прочел пару строк из песни, которую они оба очень любили в детстве:

Сражайся до конца, никогда не останавливайся

И не сдавайся, пока не достигнешь цели

Он признался, что после того, как песня заканчивалась, они всегда чувствовали такой заряд бодрости, что частенько тут же бросались отрабатывать друг на друге кое-какие приемы каратэ прямо посреди гостиной, и продолжил:

Я никогда не говорил тете, что это я разбил ее дорогое украшение; вместо этого я свалил все на Пола! Пол умел находить время для каждого, и всем нам - его семье, друзьям и поклонникам - следует делать так же. Я никогда не забуду его 18-й день рожденья. Я тогда брал у него интервью по заданию из колледжа. Нам пришлось сделать 35 дублей, потому что мы с ним хохотали до колик, и сосредоточиться было просто невозможно. Таким был Пол, которого я знаю, и которого знаем мы все. Он всегда улыбался, с его лица не сходила эта дерзкая усмешка, у него были ответы на все вопросы, и он всегда заказывал свою излюбленную двойную водку. Пол дал нам так много. Он отдал нам всего себя, свою манящую индивидуальность, свою щедрость, свои образы, свои прически, и сверх всего этого – свои мужество и решительность. Я рад, что ты наконец обрел покой, Пол. Все мы будем вечно любить тебя.

После слов Энтони прозвучало гэльское благословение в исполнении хора, затем слово взял сэр Родни Уолкер из Мировой Ассоциации Снукера. Далее последовало чтение из Евангелия от Иоанна (14:1-6) и Послание от лидского пастора, преподобного каноника Тони Бандока, а между ними хор спел еще один гимн.

Когда смолкли звуки очередного песнопения, настала моя очередь. У меня внутри все сжималось, но я была полна решимости пройти через это достойно, не поставив себя в неловкое положение. Я объявила, что прочитаю стихотворение, написанное Доном Кларком, отцом Даррена – друга Пола, который поддерживал нас все эти месяцы. На самом деле, встав за кафедру, я почувствовала, как меня наполняет спокойная сила. Я окинула взглядом море лиц, внимавших мне, и прочла стихотворение со всей выразительностью, на которую только была способна, потому что я была готова подписаться под каждым словом.

Посвящение Чемпиону

Сегодня новая звезда на небесах зажглась,

О, посмотрите, как она сияет для всех нас...

Она - особая звезда. Услышьте её смех.

Она с улыбкой светит нам, свободная от всех

Страданий, страхов, боли, зла. Все муки позади.

Борьба за жизнь завершена, и стук умолк в груди...

И вот теперь она блестит, столь ярка и горда,

Ведь Чемпионом на земле была эта звезда.

О, как людей он волновал, как в спорте был силён...

Наш Чемпион от Бога был талантом наделён.

И если кто-нибудь из вас встречался с ним хоть раз,

Кто другом близким ему был - вы так горды сейчас.

Играл со страстью он в игру, которую любил,

И счастливы те люди, кто на его матчах был.

И если б у небесных врат вдруг оказались вы,

Мгновенно бы узнать смогли его среди других.

Ведь среди ангелов, тех, кто успел от нас уйти,

Лишь одного с киём в руке смогли бы вы найти.

Так рано ты от нас ушёл... прошли святые дни...

Теперь покойся с миром, Пол. Господь тебя храни...*

Возвращаясь на свое место, я слышала, как люди вокруг плакали. Я выполнила свой долг. Я прошла через это ради Пола.

По окончании службы снова заиграла музыка. На сей раз это была "Amazed" – песня, которая играла на нашей свадьбе; песня, которая постоянно напоминала нам обоим, как мы восхищались друг другом.

На похоронах все говорили, что Пол был одной из ярчайших звезд снукера, и легко мог бы стать чемпионом мира. Вилли Торн рассказал, что Пол всегда говорил ему, что ничуть не расстроится, если из-за химиотерапии у него выпадут волосы, потому что тогда, в итоге, он станет похож на Вилли Торна! Он сказал, что количество игроков, которые в тот день были в церкви, свидетельствует, как высоко мир ценил Пола.

Вилли признался журналистам:

- Я обожал этого парня; он так самоотверженно боролся.

Деннис Тейлор сказал:

- Это очень горькая потеря для всех. Он, несомненно, стал бы чемпионом мира.

Алекс "Ураган" Хиггинс согласился с ним:

- Да, Пол мог стать чемпионом мира. Он был замечательным парнем и прекрасным игроком в снукер.

Для меня все было гораздо проще.

Он был просто моим Полом.

Глава 37

аследие Пола

Октябрь - декабрь 2006

В первые недели после похорон я постаралась обеспечить себе максимальную занятость. Я ухаживала за Эви, вернулась на работу в салон, делала какие-то повседневные дела – в общем, пыталась по возможности отвлечь себя от реальности и от того, что только что произошло. Разумеется, бывали такие моменты, когда я забивалась в угол и рыдала горькими слезами, оплакивая все то, что потеряли мы с Эви и Полом, и семью, которой мы могли бы быть. Но Пол обиделся бы на меня, если бы я зациклилась на этом негативе. Я жива, а он – нет. Он сделал бы все от него зависящее, чтобы быть сейчас здесь, но, к сожалению, это невозможно, поэтому я должна справиться со всеми трудностями ради него. Если бы у него была такая возможность, он сам бы потребовал от меня именно этого. "Шевели своей задницей, Линдс", - сказал бы он, и был бы абсолютно прав.

Я продолжаю делать некоторые мелочи, которые, возможно, могут кому-то показаться глупыми. С тех пор, как Пол умер, я ношу его бриллиантовые сережки-гвоздики. Я сплю в его шортах – отчасти оттого, что они очень удобные; а первые несколько месяцев я всегда спала на его стороне кровати. Еще я ношу кое-какие его футболки и яркие рубашки, но на это не обязательно есть какая-то сентиментальная причина; многие девушки дома носят одежду своих парней. Единственное отличие в моем случае – это то, что когда я делаю это, Пола нет поблизости. Крис забрала себе кое-что из его одежды, а снукерный кий я отдала Алану, потому что знаю, что этого хотелось бы Полу.

До сих пор нам приходит столько писем и открыток с соболезнованиями, что я просто поражаюсь. Когда впервые появилась информация о том, что у Пола рак, мы получили более пятисот посланий, которые я теперь бережно храню, но после того, как Пола не стало, меня буквально засыпали письмами, и это было невероятно. Некоторые из них будут опубликованы в приложении в конце этой книги, потому что я хочу поделиться теми прекрасными чувствами, которыми они переполнены. Я знала, что многие люди, знавшие Пола при жизни, очень любили его, но все равно была приятно удивлена тем, что большая их часть нашла время для того, чтобы связаться со мной и поделиться своими чувствами.

Я пока не думала, что мы будем делать с прахом Пола. После кремации Крис и Алан забрали урну домой, и хранили ее рядом с фотографией Эви. Меня раздирали противоречия: моя рациональная сторона утверждала, что это не Пол, а просто урна с пеплом, а сердце говорило: "Это все, что у меня осталось, это все, что осталось от Пола".

Как-то утром в ноябре я проснулась и подумала: "Интересно, видит ли меня Пол? И если да, то не задается ли он вопросом, почему у меня нет его праха? Не думает ли он, что мне наплевать?" Мне не хотелось, чтобы он думал, что мне все равно, поэтому я спросила Алана и Кристину, не будут ли они возражать, если я заберу у них прах. Они были не против. Я привезла урну домой и первое время хранила ее на кухне. Всякий раз при взгляде на нее у меня перехватывало дыхание – она была сделана из того же дерева, что и гроб Пола, и на ней была такая же табличка с его именем и датами рождения и смерти. Еще когда я впервые увидела ее, то почувствовала, что мне стало трудно дышать.