На короткой улице, ведущей к королевскому склепу, по сторонам уже скопилось изрядное количество простолюдинов. Майрита подданные любили, и многие скорбели о его уходе гораздо искренней, нежели часть придворных. Король, лишь недавно справивший шестидесятипятилетие, был еще крепок, и страна могла ожидать, что он будет править еще лет десять, а то и больше. Не их вина в том, что судьба распорядилась иначе. На всем пути следования кортежа скорби можно было видеть людей, искренне и безутешно оплакивавших почившего государя.
С простого деревянного гроба сняли крышку, и первыми прощаться с королем отправились придворные. С двух сторон от постамента встали друг напротив друга Дорнан и Ильтера — по закону именно они представляли ближний круг покойного. Девушка поморщилась, когда где‑то рядом неожиданно речитативом заголосили специально нанятые плакальщицы. Обычно этих женщин приглашали, когда почивший не пользовался большой любовью семьи друзей, которые не могли оплакать его без посторонней «помощи». Для похорон Майрита это было вовсе не обязательно, но, видимо, кто‑то из придворных решил лишний раз продемонстрировать свою верность короне. Судя по тому, как на секунду скривились губы стоящего напротив Дорнана Койра, ему подобная показательная скорбь тоже была не по душе. Впрочем, его лицо тут же снова стало непроницаемо каменным.
Вообще даже при всей своей неприязни к новому королю Тера вынуждена была признать, что сейчас он выглядит более чем достойно. Она не сомневалась, что это Дорнан настоял на простом деревянном гробе как наиболее подобающем великому правителю, которому нет нужды приукрашивать свое последнее пристанище. Если бы похороны устраивала Даллара Игрен, она бы, несомненно, распорядилась обернуть покойного лучшим бархатом и сложить в гроб половину драгоценностей короны, присовокупив к ним и пару собственных в знак неугасаемой скорби. А так Майрит и мертвым не утратил своего прижизненного достоинства.
Люди бесконечной вереницей проходили мимо Теры, чтобы в последний раз коснуться любимого короля. Оказавшись за гробом, они невольно расходились в две стороны, причем придворные старались оказаться за спиной Дорнана, а боевые офицеры отходили в сторону Ильтеры. Простолюдины, не участвовавшие в придворных играх, располагались за ними произвольно, но девушка ловила неприязненные взгляды и на себе, и направленные в сторону законного наследника престола. Понятно было, что народ боится, как бы воспитанница короля и его сын не затеяли битву за престол, в которой в первую очередь пострадают, как всегда, те, кто не имеет к власти никакого отношения. И даже если она во всеуслышанье заявит, что не желает занять трон после Майрита, ей никто не поверит. Для большинства людей она, несмотря ни на что, по — прежнему оставалась «Морновым отродьем», дочкой «того самого» Орвина, который уже однажды пытался захватить королевскую власть. Скорей бы уехать подальше от столицы и всех этих придворных интриг!
Изваянием стоявший напротив Дорнан, казалось, полностью ушел в себя, и Тера могла впервые рассмотреть его, не скрываясь. Он был удивительно похож и в то же время не похож на отца. Те же темные волосы, те же светло — голубые глаза, похожие на два осколка прозрачного льда, высокий лоб, упрямо сжатые губы, тяжелый подбородок. Линия носа, разрез глаз и веки — это, наверное, у него от матери. Динору ан’Койр, урожденную Стелл, Ильтера видела только на портретах, и ей всегда казалось, что сын на нее не очень похож, но больше унаследовать черты лица ему было не от кого. Сейчас, когда он стоял напротив, черты Дорнана казались ей неуловимо знакомыми. Наверное, все‑таки он похож на те парадные портреты красивой светловолосой женщины, которые красовались в галерее королевского дворца.
От этих размышлений Ильтеру отвлек звук отпираемых ворот. Поток желающих попрощаться с королем, наконец, иссяк, и усыпальница была открыта. Молчаливые слуги, повинуясь сигналу Коттара Лонка, подхватили гроб на плечи и спустились по ступеням в склеп. Вооруженная охрана заняла места по обе стороны от двери, жрицы и жрецы в разноцветных одеяниях расступились, освобождая проход. Тера решительно направилась следом за Дорнаном, намереваясь любой ценой остаться на ночные бдения, даже если еще не коронованный король будет категорически возражать против этого. Если потребуется, она и в гроб вцепится! Впрочем, она надеялась, что у сына Майрита хватит совести не устраивать скандала в королевской усыпальнице. К ее радости, Дорнан Койр лишь мельком взглянул на Ильтеру и отвернулся, никак не продемонстрировав, что ее присутствие доставляет ему какое бы то ни было неудобство.
Ворота склепа закрылись за сыном короля и его воспитанницей, и девушка услышала, как ключ повернулся в замке. Они остались наедине друг с другом и с покойным Майритом. Гроб поместили в нишу, над которой на стене было заранее выбито его имя. Над соседней нишей, у которой Ильтера на мгновение задержалась, уже было написано имя Дорнана Койра. Девушка невольно вздрогнула. Какая жуть! Лично она не хотела бы увидеть заранее место своего упокоения. Но такие вещи для членов королевской семьи и главенствующих Домов готовились загодя. Едва на свет рождался очередной отпрыск, как его имя оказывалось выбитым на стене фамильного склепа.
— Это не так уж чудовищно на самом деле, — неожиданно произнес Дорнан, и девушка снова вздрогнула, словно застигнутый врасплох испуганный зверек. — Отец приводил меня сюда довольно часто, и я привык видеть свое имя на стене. В конце концов, никто не задерживается в этом мире дольше, чем положено.
— Все равно мне это кажется не таким уж веселым, — поежилась Тера.
— Я и не говорю, что это было весело, — ее собеседник пожал плечами. — Это место вообще не слишком подходит для радости. Просто ко всему можно привыкнуть, даже к смерти.
— Привыкнуть — да, смириться — нет, — тихо прошептала девушка.
В королевской усыпальнице снова воцарилась тишина. Три длинные белые свечи, поставленные вокруг места последнего упокоения короля, бросали на стены длинные сполохи светлого огня. Подойдя к нише с гробом Майрита, его сын медленно провел рукой по гладко оструганному дереву. На несколько секунд время как будто замерло, и Ильтера вдруг с ужасающей ясностью осознала, насколько больше потерял Дорнан по сравнению с ней. Как достойный наследник Дома Койр, он не имеет права на публичную демонстрацию скорби, но, несмотря на все разногласия и многолетнее отчуждение, отец никогда не был ему безразличен.
Будущий король Эрнодара сделал несколько шагов назад, пропуская свою невольную компаньонку проститься с покойным. Тера не стала касаться последнего пристанища Майрита — его самого уже давно не было ни в этой деревянной коробке, ни вообще под небесами. Она лишь надеялась, что Отец — Небо приготовил его неукротимому духу достойное место за своим необъятным столом, рядом с легендарными воинами и героями. Что же касается прощания, то Ильтера Морн распрощалась со своим опекуном и королем Эрнодара задолго до той секунды, когда он сделал последний свой вдох. Распрощалась, но не отпустила…
Когда она отвернулась и отошла от ниши, у противоположной стены склепа уже оказался расстелен плащ ее спутника. Только сейчас, поеживаясь от холода, давно завоевавшего себе законное место в усыпальнице, Тера оценила предусмотрительность распорядительницы королевского дворца, дополнившей ее костюм теплым плащом. А она‑то все дивилась, с какой стати Соре понадобилось снабжать ее этой бесполезной в летнюю жару вещью! Теперь стало понятно, что, не будь шерстяной накидки, она бы замерзла за эту ночь чуть ли не насмерть.
— Прошу вас, садитесь, леди Морн, — стоящий у стены Дорнан Койр вежливо указал ей на плащ, расстеленный на полу у дальней стены усыпальницы.
Она неуверенно покосилась на королевский герб, вышитый на церемониальном атрибуте.
— Не тревожьтесь, это абсолютно безопасно, и даже духи моего Дома не разгневаются на вас, — холодно усмехнулся почти король Эрнодара. — Отец всегда использовал этот плащ в качестве подстилки, когда мы посещали усыпальницу. Подозреваю, что так же поступали и предыдущие поколения, так что покоящиеся здесь предки вполне привыкли к такому бесцеремонному отношению.