…Подъезжая к дому, Виталий с тревогой заметил, что окна его квартиры светятся. Понимая, что что-то произошло, он по пути лихорадочно придумывал причину своего ночного отсутствия. Перед тем, как открыть дверь, на секунду задержался, затем, решительно выдохнув, вставил ключ в замочную скважину.
- Ну, что, зятёк… - Семён Ильич, заложив руки за спину, неторопливо вышел в прихожую, - Решил взяться за старое?
- Здрасьте… - разувшись, растерянно поздоровался с ним Виталий, - Что случилось?
- Ну, и на каком же это ты собрании так засиделся? – тесть оставил его вопрос без ответа, - Аж до шести утра…
- Я потом объясню… - молодой человек, действительно, не знал, что отвечать, и даже не пытался это сделать, - Что произошло?
- Виталик, Миша заболел… - Галина выглянула вслед за Семёном из гостиной, - Температура поднялась, а тебя нет. Я скорую-то вызвала, они приехали, говорят, нужно госпитализировать. Пришлось звонить Веронике…
- С твоим сыном сейчас бабушка в больницу уехала, - Семён Ильич продолжал грозно смотреть на зятя, - а я так и не услышал, почему тебя дома не было в это время?!
- Я… я был у родителей…
- Зачем врёшь? Вера сразу им позвонила. Тебя там и близко не было.
- Знаете, что, Семён Ильич… - собравшись с силами, Виталий решил поменять тактику, и сам пошёл в наступление, - Я уже достаточно взрослый человек, чтобы не отчитываться, где я был, особенно перед вами. Если и буду, то только перед вашей дочерью. А с ней мы сами разберёмся.
- Ошибаешься, зятёк. За свою дочь я любого по стенке размажу. Ты меня уже знаешь… Учти. Каждый твой шаг отныне мне будет известен. У меня есть такая возможность, можешь не сомневаться. И, если я получу подтверждение своим подозрениям, пеняй на себя. Никакой карьеры тебе не обломится. И поедешь ты по распределению осваивать сибирские просторы, беспартийным алиментщиком.
Разговор с тестем привёл Виталия в бешенство. Едва дождавшись девяти утра, он поехал к родителям. В связи с годовщиной революции отец уехал на праздничные мероприятия, дома была лишь мать, но и та вскоре должна была отправиться в театр. Упуская подробности сегодняшней ночи, Виталий вкратце рассказал ей об угрозах тестя.
- Что-то он больно борзым стал, - сидя в мягком, кожаном кресле в комнате матери, Виталий зло поджал красивые губы, - ментяра… думает, я за его паршивую квартиру и машину буду сапоги ему целовать?!
- Будь осторожнее, сынок, - Софья, по обыкновению, театрально откинулась на спинку дивана и положила ногу на ногу, - Семён человек сложный. Если кого невзлюбит, это навсегда.
- Да я что, в конце концов, не имею права на личную жизнь?! Мне его ментовские рекомендации не нужны, так что пусть воздух не сотрясает. У меня свой отец есть.
- Виталик… - Софья бросила на сына осторожный взгляд, - Ты с ним не ссорься. Я тебе ещё не говорила… у папы крупные неприятности.
- Что за неприятности? – Виталий нахмурился, - И по какой линии?
- Ты же слышал, что первого секретаря забрали в Москву?
- Ну, да… слышал…
- А новый пришёл, и начал новую политику. У папы с ним не получилось контакта.
- На какой почве?
- Ну… - Софья неожиданно замялась, как будто не хотела говорить правду, - Скажем так, на почве отношения к театральному искусству…
- Из-за тебя? – сразу уловив суть, Виталик опустил глаза и сидел, пристукивая носком ноги по ковру.
- Ну… в общем, да…
Отвечая на вопрос сына, Софья смутилась. Ни для кого в театральной среде не было секретом, что своему званию примы театра она обязана лишь своему супругу, курировавшему культуру и искусство. Так же мало кто не был в курсе, что этот факт подкреплялся очень близким знакомством самого Мясникова с первым секретарём обкома партии, закрывавшим после их совместных посиделок в сауне глаза на бездарность примы областного драмтеатра.
Теперь же, когда первый секретарь пошёл на повышение, ситуация изменилась. Его преемник имел изысканный театральный вкус, поэтому сразу указал Мясникову на использование служебного положения в личных целях.
- И – что? Его увольняют из обкома?
- Пока нет, но... мать совершенно неожиданно сделалась серьёзной, - Там всё очень сложно. Ты не ссорься с Семёном. Времена заходят непростые. Всё может случиться… А Семён крепко в своём кресле сидит, и Алю никогда не оставит. Тем более, твоих детей. Не забывай, что их теперь у тебя двое.
- Пока не двое…
- Считай, что уже двое.
- Один – не мой… - парень упрямо поджал губы, - Ты знаешь…
- Тс-с-с… - Софья прижала указательный палец к губам, - Забудь об этом. Во всяком случае, пока – забудь… Помни только о том, что у тебя впереди большое будущее. Не рушь его своими руками.
- Знаешь, иногда мне просто дико хочется высказать этому менту, что Мишка – не мой сын… и что его горячо любимая доченька нагуляла его неизвестно от кого. Я уже готов пройти процедуру на предмет установления отцовства.
- И об этом пока забудь! Ты только настроишь его против себя, а анализ крови не подтверждает, а только предполагает отцовство. Могут быть совпадения. Не порть себе репутацию… И с ночными прогулками завязывай… Ни одна девка на свете не стоит твоей карьеры. Запомни… Ни од-на!
***
Только оказавшись в доме, Анюта почувствовала, как озябла, пока стояла на улице возле калитки. Зуб не попадал на зуб, и было непонятно, от чего эта дрожь – от холода, или от нервного потрясения.
Войдя в комнату, Мария Гавриловна сразу бросила взгляд на разобранную постель. Увидев на белой простыне красное пятнышко, сдвинула брови и осуждающе покачала головой.
Анюта всё ещё была в оцепенении. На негнущихся ногах она медленно прошла к кровати и присела на самый край. Ещё раз окинув её строгим взглядом, хозяйка сходила к себе и принесла какой-то газетный кулёк. Развернув, высыпала содержимое в эмалированную кружку - частички какой-то измельчённой травы почти беззвучно упали на дно. Поставив на электрическую плитку большой тёмно-синий чайник, женщина вернулась к Анюте. Девушка так и сидела, глядя перед собой и сложив на плотно прижатых друг к другу коленях руки.
- Сейчас вода закипит, я тебе чай заварю, - присев напротив, Мария Гавриловна посмотрела на Аню у же более участливо, - что ж ты так? В женихах запуталась?
- Это не жених…
- А кто? Может, он тебя снасильничал? Ты говори, не бойся, от меня никуда не уйдёт.
- Нет… я сама…
Аня говорила еле слышно, едва шевеля бледными, пересохшими губами. Она как будто потерялась в пространстве и во времени… Не было сил ни мыслить, ни говорить.
- Что ж ты теперь Саше-то своему скажешь? Как оправдываться будешь? – в тоне хозяйки слышались и строгость, и сочувствие одновременно.
- У меня нет больше Саши…
- На гулящую ты не похожа… я ж так и думала – хорошая пара…
- Я не гулящая… я сама не знаю… как всё вышло…
- Зачем же ты его звала?! Этого, который утром уехал?
- Я не звала… он сам пришёл. А я… его люблю…
- Любишь?! – Мария Гавриловна вскинула удивлённо густые брови, - Вот так раз… а зачем же замуж-то за нелюбимого идёшь?!
- Саша… он хороший… он меня любит… И Виталик любит…
- Так чего ж вы с Виталиком-то не поженились?
- Он уже женат…
- Ах, ты, Господи!.. – хозяйка схватилась руками за лицо, - Женат!.. Да что ж ты, девка, натворила-то?! Перед самой свадьбой, да ещё и с женатым!..
- Я не знаю… я не хотела… я убраться пришла… я его не ждала…
- Так зачем ты его впустила? Женатый, да ещё и вечером… кто ж пускает?! Ты сама и виновата.
- Я знаю… Я всё расскажу Саше.
- Ты замуж-то за него зачем собралась, если не любишь?