– Знаю, знаю! – смеется Вейцзеккер. – Мы сами это делаем. Потому-то и нужны нам такие надежные люди, как вы.

– А во мне почему так уверены?…

– Опыт и интуиция, – снова смеется Вейцзеккер. – А попросту говоря – нюх. Я ведь за время войны не одного предателя разоблачил и отправил куда следует, а точнее – на тот свет.

– С предателями разговор, конечно, короткий, – соглашается Азаров. – Но неудачи при осуществлении диверсии и оттого ещё будут происходить, что кое у кого нервы могут подвести…

– А для меня трус и предатель – одно и то же, – жестко говорит майор, решительно вставая из-за стола. – Ну, на сегодня всё! Господин Дыбин отвезет вас после обеда на строительство ветки, и вы там ко всему по-хозяйски присмотритесь. А пока идите отдыхать. Где, кстати, вы его устроили, господин начальник полиции?

– Пока в доме Куличева, господин майор. И вообще, по-моему, там лучше всего. На легальном положении, так сказать… И ведь это естественно – родной племянник Куличева, прямой наследник его имущества…

– Ну ладно! – прерывает его Вейцзеккер. – Пусть пока живёт там. Обеспечьте только ему охрану. Я не задерживаю вас более, господин Стецюк.

Как только Стецюк-Азаров ушел, Вейцзеккер спросил начальника полиции:

– Вы не знаете, господин Дыбин, не сохранилось ли среди бумаг Куличева какого-нибудь письма, присланного Стецюком своему дяде из Миргорода?

– Одно, помнится, обнаружилось в архиве покойного.

– Ну так пришлите его мне. А Стецюку дайте написать какую-нибудь заявку и обязательно расписаться.

– Понимаю вас, господин майор. Он, значит, вызвал у вас подозрение…

– Наоборот – произвел очень хорошее впечатление, но, как говорится, доверяй, да проверяй.

– Тоже понятно, господин майор. Я дам ему заполнить анкету по учету кадров.

– Я же сказал вам – пусть напишет какую-нибудь заявку. На необходимую для обучения диверсантов взрывчатку, например. И никаких анкет. Пусть считает, что он у нас вне подозрений.

После сытного обеда, приготовленного Марфой, Азаров в сопровождении Дыбина выехал на его персональной машине к месту прокладки железнодорожной ветки. Так как ни подводить её к городу, ни присоединять к главной магистрали не предполагалось, строительство велось на полпути между станцией и городом, километрах в трех от Овражкова.

Сделано пока немногое. Главным образом – земляное полотно, которое должно послужить основанием для верхнего строения пути. Из механизмов тут только тракторный скрепер да грейдер-элеватор. На работе занято всего человек двадцать пять.

– Из тех, что в твоей школе будут, здесь лишь пятеро пока, – сообщает Азарову Дыбин, кивая в сторону рабочих. – Я тебя с ними сейчас познакомлю.

– А они знают уже про эту школу?

– Я наметил их по списку твоего дяди, но с ними будет еще Вейцзеккер беседовать, и они пока о школе этой ничего не ведают. Так что смотри не проговорись. Может, Вейцзеккер ещё и забракует кого-нибудь из них.

– А работенка тут, я вижу, не очень ударная, – скептически замечает Азаров. – Да и техники почти никакой.

– Вся техника на восстановлении главной магистрали. Партизаны ковыряют ведь её денно и нощно. Но Вейцзеккер пообещал все же одноковшовый экскаватор завтра прислать. А ты, кстати, набросай заявку на необходимые механизмы, а главное – на взрывчатку, чтобы она у нас заранее была припасена. С нею нынче тоже не легко.

– Ладно, это я сделаю, когда вернемся. А сейчас вы меня познакомьте с будущими курсантами, но не со всей пятеркой, а лишь с тем, кого считаете самым бесспорным, Хочу иметь представление, что тут у вас за народ. А с остальными уже потом, когда майор Вейцзеккер их утвердит.

– Пожалуй, это верно, – одобряет Дыбин. – Ты, я вижу, мужик осторожный. Никиту Комолова я тебе сейчас представлю. Он в путевом околотке дяди твоего до войны бригадиром был. Потом Комолова в армию мобилизовали, а Никита оттуда драпанул вроде тебя. Да ещё и застрелил кого-то из своих командиров, так что ему от Советской власти нечего ждать пощады. Тем более что один раз его уже пощадили: амнистировали за два года до отбытия полного срока за разбой. Он, правда, вкалывал в лагерях один за троих, это уж я точно знаю.

– Каким же образом? – удивляется Азаров.

– Внушил ты мне доверие, Тимофей, потому не утаю от тебя, что вместе мы с ним срок отбывали. А за что – не спрашивай. То есть он-то за разбой, а я по другой статье и по иному делу… Вон, кстати, и Никишка нас заприметил, спешит с докладом. Я его бригадиром тут определил по довоенной специальности.

– А, господин полицмейстер! – озорно кричит Комолов, протягивая Дыбину свою здоровенную, выпачканную землей пятерню.- Здравия желаем! Ну и работенку ты мне удружил. Целый день на сплошном пекле, да и работнички, прямо надо сказать, не стахановцы. К тому же еще и пропойцы. И чёрт их знает, где они самогон достают!…

– А ты, видать, у них за дегустатора? – укоризненно покачал головой Дыбин. – А что, если бы я сюда с господином Вейцзеккером прибыл? От тебя ведь за версту несёт.

– А ты меня лучше на другую работу устрой. Возьми к себе в городовые… Или ещё куда, а тут я вконец сопьюсь. Подносят ведь, гады, а у меня силы нет отказаться.

– Потерпи ещё малость, настоящим делом скоро займёшься. Познакомься вот с племянником покойного Куличева, Тимофеем Стецюком, бывшим лейтенантом Красной Армии. Может, под его начальством служить придется.

– Здравия желаю, товарищ лейтенант! – приложив руку к полям соломенной шляпы, рявкнул Комолов.

– Да ты что, совсем спятил? – рассердился Дыбин. – Какой он «товарищ»? Иди-ка проспись где-нибудь в холодке и моли бога, что господин Вейцзеккер тебя не видел и не слышал. А то бы тебя… – Он опасливо оглянулся. – Ну что ты с ним будешь делать! – сокрушенно вздохнул Дыбин, как только, пошатываясь, ушел Комолов. – Не понимают ведь, паразиты, что я их от немецкого начальства оберегаю. Будь бы над ними хоть какой-нибудь захудалый немецкий унтер, он бы им показал, как нужно работать…

– А им и надо это показать, – раздраженно замечает Азаров. – Разве ж это работа? И вы хотите таких людей рекомендовать в школу? Нет уж, подбором кадров для неё придется, видно, заняться мне самому, если, конечно, господин майор Вейцзеккер мне это доверит. А вам мой совет – не рекомендуйте вы ему этого Комолова. Не годится он для такого серьезного дела, как диверсии в тылу победно наступающей Красной Армии. Для этого нам нужны идейные враги Советской власти, а не уголовники, которым дорога лишь собственная шкура.

– И опять ты прав, Тимофей, – тяжело вздыхает Дыбин. – Спасибо тебе за совет…

ВЕЙЦЗЕККЕР ВСЁ ЕЩЁ ПРОВЕРЯЕТ СТЕЦЮКА-АЗАРОВА

На другой день Вейцзеккер сам побывал на строительстве железнодорожной ветки и лично беседовал с кандидатами в школу диверсантов. Вернулся он очень недовольный результатами своей инспекции.

– Что же это такое, господин Дыбин? – сурово отчитывает он начальника полиции. – Разве это работа? Это черт знает что, а не работа! С завтрашнего дня гнать всех в шею! Набрать новых! Где взять? Я тоже не знаю где, но завтра же полный штат строительных рабочих должен быть налицо; мобилизуйте на это всех трудоспособных жителей вашего города; в крайнем случае выгоняйте на трассу своих бездельников полицейских. Хоть раз в жизни пошевелите мозгами, господин Дыбин!…

Дыбин никогда ещё не видел Вейцзеккера таким разъяренным.

Он стоит перед майором по стойке «смирно» и механически бормочет:

– Виноват… Виноват, господин майор… Завтра же будет сделано, господин майор…

– Ну что вы заладили: «виноват», «будет сделано»? – все еще негодует Вейцзеккер. – Что будет сделано? Когда будет сделано? Да разве к завтрашнему дню возможно это, будь вы даже талантливейшим организатором? А вы ведь никакой не организатор, а… Ну да ладно, не буду вам говорить, кто вы такой, – презрительно машет рукой Вейцзеккер. – Идите, господин Дыбин, и действуйте!