Если доступна ты

Гласу мольбы моей,

Тьмы вековой царица —

Если ты внемлешь мне,

1560 Аидоней! Аидоней!

Вас молю:

Пусть наш гость

Смертью безбольною,

Смертью бесслезною

Снидет к вам

В мглистый приют теней,

В незримого царства

Укромный покой!

Несчетных мук[57] в жизни дни

Жала испытал Эдип:

Да будет он богом возвеличен!

Антистрофа

Силы подземные!

Необоримый зверь[58] —

1570 Ты, что у врат всем открытых

Бодрствуешь день и ночь,

Ада жилец! Ада жилец!

Ты, чей вой

В тьме звучит,

Страшный в преданиях

Бездны полунощной

Грозный страж!

Кротко введи его,

Земли и Эреба

Суровая дщерь.[59]

На тихий луг, где в тени

Мреет душ бесплотных рой.

Тебя молю: сон дай гостю вечный.

Эдип, селяне, вечным сном почил.

1580 Вот весть моя в немногих слов убранстве.

Но как он умер — вкратце не расскажешь:

Столь многих дел свидетелем я стал»

Почил страдалец?

Вытянул у бога[60]

Он жребий вечной жизни для себя,

Но как? Безбольной, богоданной смертью?

Чудес немалых весть услышишь ты.

Ты видел сам, как он ушел отсюда:

Без помощи участливой руки —

Нет, сам ведя нас, проводник бесстрашный.

1590 И вот, придя к обрывистой стезе,

Что медными устоями[61] недвижно

В глубоких недрах почвы коренится —

Остановился он у разветвленья,

Близ Полой Чаши,[62] где погребены

Залоги дружбы вечной Пирифоя

С царем Фесеем. Здесь, среди святынь —

Скалы Фориковой, дуплистой груши

И каменной могилы[63] — сел он, снял

Лохмотья ветхие и крикнул девам,

Ему воды проточной принести

Для омовенья и для возлиянья.

1600 Послушно дочери, на ближний холм

Деметры-Хлои[64] отойдя, поспешно

Исполнили веление отца;

Омыв его, одели благолепно.

Когда ж во всем угоду получил он,

И всех желаний завершен был ряд —

Вдруг загремел подземный Зевс, и девы

От страха задрожали и, припав

К отца коленям, воплем безутешным

Заголосили; не было предела

Ударам в грудь и слез струям горючих.

1610 Эдип же, зов нерадостный услышав,

Сложивши руки над главами их,

Сказал им: «Дети, час настал мой ныне.

Уж нет у вас отца; прошли навеки

Для вас ухода тягостного дни.

Немало мук я причинил вам, знаю —

Одним лишь словом искупляю их:

Такой любви не встретите нигде вы,

Какую к вам родитель ваш питал.

Все кончено уже; в путь новый жизни

Вы без меня отправитесь теперь».

1620 И плакали они навзрыд, руками

Обвив друг друга; наконец, устав

От плача долгого, умолкли все.

Все тихо стало. —

Вдруг какой-то голос

К нему воззвал. Страх нас объял, по коже

Прошел мороз, и волосы внезапно

У оробевших дыбом поднялись.[65]

А голос звал, протяжно, многократно:

«Эдип! Эдип! Тебя зову! Давно уж

Идти пора; не в меру медлишь ты».

Поняв, что бог его зовет, Фесея

1630 К себе он требует, царя земли.

Тот подошел. «О друг желанный! — молвит

Ему Эдип, — залог священной клятвы,

Десницу, детям протяни моим —

И вы свою ему подайте, дети —

И обещай, что не покинешь их

И все исполнишь, что к их благу нужным

Найдешь». Не медля, благородный муж

Торжественную клятву гостю дал.

Тогда Эдип, бесчувственной рукою

В последний раз детей своих коснувшись,

1640 Сказал им: «Дети, стойко и смиренно

Стерпите благородный ваш удел;

Оставьте нас; не пожелайте видеть

Запретное и гласу тайн внимать.

Ступайте и оставьте здесь Фесея:

Лишь он достоин таинство узреть».

Послушались мы все его приказа

И с девами в обратный путь пошли,

Горюя, плача. Отойдя немного,

Вспять обернулись мы и видим — странник

1650 Исчез, а царь рукою заслоняет

Глаза, как будто страх невыносимый

Ему привиделся. Прождав немного,

Молитву сотворил он и послал

Привет совместный и богам Олимпа,

И матери-Земле. —

Какою смертью

Погиб тот муж — сказать никто не может,

Опричь царя Фесея. Не перун

Его унес, летучий пламень Зевса,

1660 Не черной вьюги бурное крыло.

Нет, видно, вестник от богов небесных

Ниспосланный его увел; иль бездна

Бессветная, обитель утомленных,

Разверзлась ласково у ног его.

Ушел же он без стона и без боли,

С чудесной благодатью, как никто.

И если кто меня безумным ставит —

То мне его не надобно ума.