А ситуация вокруг Кубы действительно не становилась проще. 8 октября 1963 года Кеннеди ввел в действие подписанный 5 августа в Москве договор между СССР, Великобританией и США о запрете испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой. Кастро отреагировал на это событие так: он заявил, что, договариваясь с Москвой, США продолжают террористические вылазки против Кубы.
А Эттвуд в это время сообщал, что его переговоры с Лечугой показывают: Кастро тяготится зависимостью от Москвы и готов к нормализации отношений с Вашингтоном. Французский журналист Жан Даниэль как раз собирался в Гавану, чтобы взять интервью у Кастро, и Эттвуд уговорил Кеннеди принять его и высказать соображения об улучшении кубинско-американских отношений, которые Даниэль мог бы лично и конфиденциально передать кубинскому лидеру. Кеннеди согласился. Его рассуждения сводились к признанию вины США за поддержку диктаторского режима Батисты и он даже высказал симпатию идеалам кубинской революции. Но Кастро их якобы предал, став агентом советского влияния в Латинской Америке. Если же Кастро отойдет от Москвы, то США готовы нормализовать отношения с Кубой.
А Советский Союз выражал решимость не оставить Кубу в беде. Еще 10 сентября советский посол в США Анатолий Добрынин передал Кеннеди личное послание Хрущева. В нем советский лидер выражал недоумение тем, что на фоне улучшающихся советско-американских отношений с территории США неопознанные самолеты продолжают бомбить кубинские промышленные объекты, а неопознанные суда высаживают на остров диверсионные группы. Хрущев просил Кеннеди положить конец пиратским актам и предупреждал, что если Куба подвергнется полномасштабной агрессии, СССР выполнит союзнические обязательства перед Гаваной в полном объеме.
Отсюда и проброс Кеннеди через французского журналиста в сторону Кастро: если бы кубинский лидер отмежевался от СССР, то американцы получили бы полную свободу рук в отношении непокорного острова.
20 октября 1963 года Марина родила вторую дочку. Она хотела назвать ее Одри (в честь известной голливудской актрисы Одри Хепберн) Рейчел. Ли был против имени Рейчел как слишком еврейского и настаивал на имени Марина Одри. В конце концов супруги пошли на компромисс и девочка получила длинное официальное имя Одри Марина Рейчел Освальд. Но с тех пор и по сей день все называют ее Рейчел.
Роды прошли легко во всех отношениях, и Освальда особенно обрадовало то, что они были бесплатными. Он даже первое время опасался идти в госпиталь проведывать жену, так как, если узнают, что он уже получил работу, его заставят возместить расходы. И только когда Рут сообщила, что в госпитале уже знают правду, Ли отважился навестить Марину. Жена извинялась, что мальчик опять не получился, и Ли с легким сердцем сказал, что они попробуют еще раз. Ведь Марина рожает детей так легко. Но Марина не была согласна с такой перспективой. Больше иметь детей она не хотела. Против обыкновения Ли не стал спорить и даже сказал, что девочки обходятся дешевле: их можно быстро выдать замуж, а мальчикам надо еще оплатить образование.
Несмотря на успешные роды, Ли не спешил забирать Марину из дома Рут Пэйн. Последняя рассчитывала на то, что Марина проживет у нее как минимум до весны, и они вместе справят Рождество по американским традициям. Ли же должен был копить деньги на будущую полноценную семейную жизнь. Освальд мечтал купить жене стиральную машину, Марина же хотела машину настоящую, пусть и подержанную. Но на это у Ли пока не было денег, хотя вскоре они появятся.
Используя псевдоним О. X. Ли, Освальд снял комнату в районе Далласа Оук Клифф по адресу: 1026 Норт Бекли-стрит. Свое настоящее имя Ли не сообщил потому, что опасался преследований со стороны ФБР. Квартирная хозяйка Эрлена Робертс потом вспоминала, что новый жилец практически ни с кем и никогда не разговаривал. Он мог сидеть с другими жильцами в общей гостиной целый час перед телевизором и при этом не проронить ни слова. Иногда она наблюдала, как новый постоялец говорит с кем-то по телефону на иностранном языке. Как только Освальд замечал, что за ним следят, он сразу же переходил на английский, что крайне раздражало Марину на другом конце провода. Хозяйка утверждала, что Ли обычно приходил домой около половины шестого вечера и сидел в своей комнате. Посетителей у него не было. В отличие от прежней хозяйки, нынешняя дозволяла Освальду хранить продукты в ее холодильнике. Постоялец явно любил сладкое, особенно сладкое молоко, которое он поглощал литрами. Иногда он ужинал в своей комнате, а на общей кухне появлялся только тогда, когда там никого не было. Изредка Ли завтракал в закусочной напротив дома, а пару раз ужинал там, с гордостью рассказывая Марине, что ему удавалось поесть всего за 1,25 доллара.
Как только у Ли родилась дочь, он немедленно занялся политикой. До этого Освальд частенько вел жаркие споры с мужем Рут Майклом Пэйном, который считал себя либералом, способным понять взгляды марксиста Освальда (тем более что отец Майкла был одним из основателей троцкистской социалистической партии трудящихся, с которой Освальд состоял в оживленной переписке). Освальд доводил спокойного обычно Майкла до белого каления, при этом оставаясь хладнокровным. Пэйн невольно подумал, что у его оппонента большой опыт самоконтроля.
О чем же спорили эти два непохожих друг на друга человека? Больше всего Освальд говорил об эксплуатации простого человека в Америке. Причем эксплуатацию эту поддерживали такие мощные институты по промывке мозгов, как школы и церковь. Последний момент естественно вызвал возражения квакеров Пэйнов, которые говорили, что их церковь содержится на деньги прихожан и от государства не зависит. Но и Рут, и Майкл неоднократно убеждались, что спорить с Ли было все равно, что оппонировать каменной стене. Если у него не хватало аргументов, он просто повторял свои прежние доводы.
Майкл пришел к выводу, что Ли не верил в человека, считая большинство людей глупыми и злыми, именно из-за влияния окружавшего их капиталистического общества. Задурманенные мозги американцев не позволяли им самим изменить свою жизнь к лучшему. Только революция, осуществленная группой просвещенных лидеров, смогла бы сделать этих людей по-настоящему свободными, даже против их воли. В глазах Майкла Ли был именно революционером, но ни он, ни Рут не видели в Освальде никакой склонности к индивидуальному политическому насилию (при этом Майкл несколько раз натыкался в гараже на «принадлежности для кемпинга», завернутые в зеленое одеяло, не подозревая, что на самом деле это разобранная винтовка с оптическим прицелом). Майкл лишь полагал, что Ли надо подыскать единомышленников, чтобы найти выход для скопившейся в нем горечи от общения с недалекими, не интересовавшимися политикой людьми.
Майкл Пэйн крайне бы удивился, если бы узнал, где Ли ищет своих единомышленников. 23 октября 1963 года Освальд присутствовал на собрании правых экстремистов Далласа, на котором генерал Уокер обратился к 1300 своих сторонников. На следующий день подогретые генералом правые избили на улице Далласа прибывшего в город видного лидера демократической партии и посла США при ООН Эдлая Стивенсона (кандидата от демократов на пост президента США в 1952 и 1956 годах). Его били по голове плакатами и плевали в лицо. «Вы люди или звери?» — вопрошал Стивенсон, утирая плевки с лица. Вернувшись в Вашингтон, он настоятельно рекомендовал Кеннеди воздержаться от поездки в Даллас. Заметим, что Стивенсон был в курсе переговоров с Кубой по тайному каналу Эттвуд — Лечуга.
Инцидент со Стивенсоном, как представляется, дает нам ключ к разгадке посещения Ли Харви Освальдом митинга правых экстремистов. Он просто снова стал выполнять задания ФБР по внедрению в крайне правые организации. Ведь он уже следил за Уокером в феврале — апреле 1963 года. Причем теперь уже было известно, что в Даллас вскоре приедет президент, смертельным врагом которого был генерал Уокер. Освальд должен был предупредить ФБР и Секретную службу о провокациях против Кеннеди, которые мог бы учинить генерал (как мы увидим, Уокер действительно встретил Кеннеди в Далласе не с пустыми руками).