Война, объявленная Лютером тяжёлому игу папства, привела в движение все сословия Германии. «Низы» увидели возможность свести счёты со всеми своими угнетателями и восприняли «Божье слово» Лютера (несмотря на его чёткое неодобрение) как легитимационную основу для своих действий, которые переросли в «Великую крестьянскую войну»[14]. «Верхи» желали лишь положить конец зависимости от Рима, уничтожить католическую иерархию и обогатиться за счёт конфискации церковных имуществ. Когда в ходе крестьянской войны произошло резкое размежевание сословий, Лютер без колебаний встал на сторону князей, которые организовали разгром восставших крестьян и примкнувшей к ним части бюргерства.

Касаясь выступлений «низов» против «верхов», Лютер призывал к гражданскому повиновению, в том числе и по отношению к тиранам, указывая на то, что рано или поздно несправедливые правители почувствуют гнев Божий. Он считал, пусть лучше «чернь» испытает всю несправедливость тирана, чем сама применит насилие в отношении его. Ибо «обезумевшая чернь» не знает меры и тиранию легче выносить, чем скверную гражданскую войну.

Лютер внёс вклад в теорию справедливых войн, рассмотрел случаи совместимости христианства и применения вооружённого насилия. Так, Лютер оправдывает использование «меча» Бога, для того чтобы наказать зло, защитить праведных и благочестивых, сохранить мир^{26}.

Хотя Лютер часто вмешивался в политические вопросы своего времени, своей интерпретацией христианства он преследовал не политическую, а в первую очередь религиозную цель. Он требовал реформы Церкви.

По Лютеру, христианская теология должна покоиться на трёх опорах:

— Только на словах Библии. Священное Предание отвергается. Каждый христианин имеет право толковать и проповедовать Слово Божье и может быть избран пастором церковной общиной, члены которой не должны делиться на священников и мирян.

— Только на благодати (т.е. Боге). Единственным главой Церкви является Христос, институт папства отвергается как обязательное условие существования христианства.

— Только на вере (sola fide). К этой ключевой формуле своего учения Лютер пришёл через осознание своей греховности (вожделения плоти, дурные стремления, гнев, злоба), через мучительный страх перед гневом Божьим и череду тяжёлых душевных кризисов. При толковании Послания к Галатам апостола Павла он приходит к выводу, что остатки греховности не могут быть совершенно изгнаны из человеческой плоти, но отчаянье человека, тщетно пытающегося победить свою плоть, праведно в глазах Бога. Человек должен уповать на спасительную милость Иисуса Христа и праведною верой жив будет^{27}. Таким образом, пассивному следованию диктату церковной иерархии Лютер противопоставил внутреннее приобщение к благодати через веру. Вопреки утверждениям, принятым Церковью в XVI в., Лютер, вслед за св. Павлом, считал, что праведник будет жив не «добрыми делами», не сомнительными религиозными уловками (различные «бесполезные» праздники, посты, монашество, паломничество к святым местам, почитание святых, священные амулеты, безбрачная жизнь и т.д.) а верой[15]. Праведник должен в миру служить Богу, честно исполняя свой долг труженика — ремесленника, земледельца, учителя, министра или монарха. То есть самым обычным человеческим действиям — семейным обязанностям, повседневному труду придаётся значение полноценных нравственно-религиозных свершений и они получают высочайший в христианской религии статус несения креста^{28}. «О подлинности и крепости веры, — отмечает Э.Ю. Соловьёв в своём анализе теологии Лютера, — Бог судит по терпению и упорству, с каким человек переносит свой земной удел: по тому, является ли он хорошим семьянином, крестьянином, учителем, государем….Поскольку эффект дела косвенно свидетельствует об упорстве деятеля и, стало быть, о прочности его веры — он может теперь квалифицироваться как внешняя примета спасения. Отсюда — только один шаг до утверждения, что Бога более всего радует богатство, добытое трудом…»^{29}. Эта новая ценностная установка легла в основу этики североевропейского капитализма.

Своей интерпретацией христианской веры Лютер привёл в движение общественные и политические процессы и тем самым спровоцировал в конечном итоге раскол Церкви. Наряду с католичеством и православием появилось новое христианское направление — протестантизм (от лат. protestari — «провозгласить публично» и testari — «свидетельствовать»), которое включает в себя много Церквей и течений: лютеранство, кальвинизм, реформатство, англиканство и многие другие.

Для папы и католической верхушки больше не было места в руководстве немецкой Церковью. Зародилась «независимая» немецкая Церковь, целиком оказавшаяся во власти князей. Согласно постановлению имперского сейма (рейхстага) в Шпейере (1526 г.), владетельные особы устанавливали «свою» религию в пределах «своей» земли по формуле «cujus regio, ejus religio» («чьё правление, того и вера»). Это способствовало усилению абсолютизма в маленьких немецких княжествах, из которых состояла Германия, и в то же время закрепляло раздробленность страны в целом.

Торговцы индульгенциями были изгнаны, поскольку, согласно протестантскому вероучению, никакой совершённый акт (opus operatum) при пассивности человека не может его спасти, если он сам внутренне не приобщается к благодати. Одновременно узаконивались притязания материальной жизни, т.е. плоти. Целибат был отменён, а вместе с ним исчезают благочестивое распутство и монастырские пороки. Священник становится обыкновенным человеком, берёт жену и родит детей. Во времена Реформации, особенно после значительных успехов естествознания, очень быстро исчезает вера в святых, в католические легенды и чудеса (но не вера в ухищрения сатаны, колдовство и ведовство)^{30}. Святых поминают, но только для того, чтобы подражать их вере и добродетелям. Их не призывают на помощь, и к ним не обращаются с молитвами. Единственным Посредником, Спасителем, Первосвященником и Ходатаем признаётся только Христос^{31}.

Центральное место в литургии (всеобъемлющее и главнейшее церковное богослужение) лютеране отводят Тайной Вечере, не отказываются ни от свечей, ни от распятий, иногда даже и от крестного знамения. Церемонии происходят в строгой обстановке, практически без литургической одежды; иконы, как правило, отсутствуют, посты и монашество отвергаются. Основное время посвящается чтению Писания, проповедям и песнопениям^{32}.

По мнению атеиста К. Маркса, Лютер, давая некоторый простор человеческой мысли, теснейшим образом сковывал её авторитетом Библии. «Он разбил веру в авторитет, восстановив авторитет веры. Он превратил попов в мирян, превратив мирян в попов. Он освободил человека от внешней религиозности, сделав религиозность внутренним миром человека. Он эмансипировал плоть от оков, наложив оковы на сердце человека»^{33}.

Протестант Г. Гейне дал более объёмную оценку миссии Лютера. В принципе он солидарен с Марксом, когда пишет: «После того как Лютер освободил нас от традиции и возвысил Библию до степени единственного источника христианства, возникло косное служение слову и букве, и Библия воцарилась столь же тиранически, как некогда традиция»^{34}. В то же время, будучи сам родом из Северной Германии, Гейне свидетельствовал, что протестантство оказало самое благое влияние, «способствуя той чистоте нравов и той строгости в исполнении долга, которую обычно называют моралью»^{35}. Хотя сам Лютер в своих оценках и суждениях был подчас односторонен, прямолинеен и даже груб, Г. Гейне, воздавая славу этому человеку, даёт ему взвешенные и нередко восторженные характеристики. Он называет Лютера абсолютным человеком, в котором были неразрывны дух и плоть, способность погружаться в область чистой духовности и умение ценить прелести жизни. А слетевшее с уст Реформатора Церкви изречение «Кто к вину, женщинам и песням не тянется, тот на всю жизнь дураком останется» немецкий поэт и философ находит чудесным^{36}. Сам Лютер не мог не ценить вина (немецкие монастыри славились виноделием); как многие монахи и монахини, для которых Реформация повсюду распахнула монастырские ворота, он вступил в брак, женившись в 1525 г. на бывшей монахине Катерине фон Бора; а вечерами он не только брался за флейту, но и сочинял мелодичные духовные гимны и даже написал трактат о музыке.