Л.М. Воробьёва
ПРИБАЛТИКА НА РАЗЛОМАХ МЕЖДУНАРОДНОГО СОПЕРНИЧЕСТВА.
От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г.
К читателю
Когда-то в далёкие времена Балтийское море называлось Венетским, т.е. Славянским или Славянолетским. По мере движения немцев на Восток славянские племена, селившиеся на Балтийском побережье, онемечивались. Об их прежнем существовании свидетельствуют лишь названия городов и рек современной ФРГ: Любек, Трава, Росток и т.д.
Восточное и северо-восточное побережье Балтики, где обосновались древние предки латышей и эстонцев, было исстари ареной жестоких столкновений мира германского (немцы, датчане, шведы) с миром славянским (поляки и русские). Никакими естественными границами этот Прибалтийский край не был отделён от коренных русских земель, земель полоцких, псковских, новгородских, и воспринимался на Руси как продолжение той огромной равнины, которая составляет русскую государственную область. К Балтике, к свободному выходу на простор океана, к торговым контактам с заморскими соседями были направлены вековые усилия русских князей и царей — Ярослава Мудрого, основавшего город Юрьев (теперь Тарту), Александра Невского, Иоаннов III и IV, Алексея Михайловича, Петра Великого и его преемников.
Потребовалось не одно столетие, прежде чем Россия отвоевала свою «дедину» и политически утвердилась на северо-восточных и восточных берегах Балтики. В борьбе за Балтику пролили свою кровь и усеяли своими костями балтийский берег представители многих поколений русских воинов. За это время одни соперники слабели (Дания, Ливонский орден) и покидали поле военного противоборства, другие, напротив, усиливались (Польша, Швеция), угрожая самому существованию русского государства.
Среди государей, поставивших на кон русского прорыва к Балтийскому морю все силы своей страны и своего народа, выделяются мощные фигуры первого русского царя Иоанна IV Грозного и первого русского императора Петра Великого. Первый царь фактически сложил основную территорию будущей империи, обеспечив сильной самодержавной властью её неделимость и определив Ливонской войной, несмотря на её несчастное окончание, стратегические интересы России на полтора столетия вперёд. Первый император, благоговевший перед Иоанном за его попытку взять под самодержавный скипетр балтийский берег, завершил дело своего предшественника длительной, но победоносной Северной войной и присоединением к России Эстляндии и Лифляндии, т.е. тех ливонских земель, за которые боролся Грозный, считая их искони принадлежащими русскому государству.
Но вот проходят двести лет со времени политического включения этих земель в состав Российской империи, и Россия снова теряет их. Почему это стало возможным? В чём причины? Сводятся они только к военному столкновению с германским миром в Первой мировой войне, предательству царя его генералитетом в чрезвычайной военной обстановке, к утрате Россией самодержавной власти как условия неделимости империи? Может быть, всё дело в лозунге права наций на самоопределение, который выдвинул Ленин в целях мобилизации национальных окраин на борьбу с самодержавием, или в «похабном» Брестском мире, при заключении которого большевики использовали исторические окраины России, включая Прибалтику, в качестве разменной монеты в сделке с германской военщиной? Или же роковую роль сыграло то обстоятельство, что советское правительство само первым признало независимость прибалтийских республик в надежде, что этот акт станет важным шагом к установлению дипломатических и торговых отношений с капиталистическим Западом в условиях краха иллюзий в отношении мировой революции?
А что же коренные народы, Прибалтийской окраины — эстонцы и латыши? Почему они не срослись с имперским цивилизаци-онным пространством так же крепко, как мордва, удмурты, мари, чуваши, казанские татары и другие народы? Почему так случилось, что к периоду тяжких испытаний империи мировой войной и революционной смутой надёжность государственного обладания Прибалтикой все ещё не была обеспечена племенными и духовными скрепами с внутренними российскими губерниями? Что предпринимало имперское правительство для интеграции местного прибалтийского населения в единую семью народов России и что мешало ему быть последовательным в решении этой задачи? Какую роль сыграл при этом германский фактор в своём внешнем и внутрироссийском проявлении? И, наконец, какое влияние оказала на менталитет, национальное самосознание и цивилизационную ориентацию местных народов многовековое международное соперничество за обладание небольшим и малонаселённым клочком земли на Балтике, игравшим, однако, далеко не маловажную роль в истории государств акватории Балтийского моря?
Все выше поставленные вопросы имеют принципиальное значение для исторического осмысления процессов, обусловивших отрыв Прибалтийского края от России.
Осмыслению этих процессов в проблемно-хронологической динамике и посвящена эта книга.
Под Прибалтийским краем в России понимали три губернии: Эстляндскую и Лифляндскую, присоединённых к России Петром I, и Курляндскую, включённую в состав Российской империи при Екатерине II. В данной работе исторические события и процессы рассматриваются применительно к Эстляндии и Северной Лифляндии, составившим территорию современной Эстонии. Основное внимание в меняющемся проблемно-историческом контексте уделено жизни и судьбе коренного населения этих областей — эстонцам. Но поскольку в Лифляндии (в её южной части, входящей в состав современной Латвии) селились и латыши, а исторические события затрагивали Лифляндию и её народы в целом, то действующими лицами данной книги выступают частично и латыши, когда речь заходит о наиболее важных периодах в жизни России и её прибалтийской окраины.
Содержание книги охватывает более восьми веков: от нашествия крестоносцев в Прибалтику и образования на её территории немецкой колонии — Ливонии до присоединения ливонских областей к России и, наконец, до признания советским правительством независимости Эстонской республики.
Анализ событий развёртывается вокруг военного, политического, цивилизационного соперничества Руси/России с северными и центральными державами за контроль Прибалтики с последующим перерастанием этого соперничества в противостояние германского протестантского и русского православного мира на территории Прибалтийского края.
Наиболее острый характер германо-российское противостояние примет в огне Первой мировой войны, подготовившей благоприятную почву для революционной смуты в обеих странах. С этого момента анализ строится в соответствии с проблематикой и логикой революции и Гражданской войны на территории бывшей Российской империи и в откалывающемся от неё Прибалтийском крае в результате Брестского мира, немецкой оккупации и вмешательства во внутренние дела России стран Антанты.
Если раньше эстонцы и латыши не были активными вершителями своей судьбы, за исключением волнений против господства прибалтийско-немецких баронов, движения в православие и наметившегося национального и гражданского самосознания под влиянием реформ Александра II, то теперь они решительно выходят на политическую сцену, становясь материальной силой двух противостоящих друг другу идейно-политических направлений: этнонационализма с программой собственного национального государства и социализма, предусматривающего выбор народов (в ходе реализации права на самоопределение) в пользу автономного вхождения в состав Советской России. Этим двум направлениям на балтийской окраине противостоит Белое движение в лице Северо-Западной армии под командованием генерала Н.Н. Юденича, безуспешно пытающееся воссоздать Единую и Неделимую Россию, несмотря на выбитый из-под неё в Феврале 1917 г. фундамент легитимной самодержавной власти. Эпилогом очередной исторической драмы, разыгравшейся на балтийском берегу при столкновении этих трёх сил, станет сделка советского правительства с представителями прагматичного эстонского этнонационализма: признание независимости Эстонии в границах, проходящих по линии фронта, в обмен на ликвидацию Северо-Западной армии, потерявшей в результате такого соглашения собственную территорию со штабом в Нарве.