Окуляр увеличивает получающиеся в телескопе изображения; величина же этих изображений зависит от размеров зеркала, служащего объективом; следовательно, чтобы достигнуть необычайной силы увеличения в 48 тысяч раз, требовалось дать зеркалу телескопа значительно больший диаметр, чем в известных телескопах Гершеля и Росса.

В этом и заключалась наиболее трудная в техническом отношении задача, так как отливка очень больших металлических зеркал весьма редко бывает удачна. При возрастании диаметра зеркала возрастают и технические трудности изготовления его кривизны.

Задача могла бы даже оказаться неразрешимой, если бы не открытие Фуко. Этот знаменитый французский физик показал, что и для самых точных наблюдений можно заменить металлические зеркала стеклянными, покрытыми слоем серебра. Отливка стекла правильной кривизны вообще не представляет серьезных затруднений, так же как и серебрение его.

Понятно, что Кембриджская обсерватория остановилась на указаниях Фуко.

Обсерватория заказала зеркало с диаметром в пять метров и трубу длиной в 85 метров.

Выбор места для установки телескопа не отнял много времени. Требовалось поставить его на очень высокой горе, а высоких гор в Соединенных штатах совсем мало.

Действительно, на территории Союза выделяются лишь две большие горные цепи.

На востоке — это Апалахи, замыкающие Аллеганские горы. На восток от Апалах текут реки в Атлантический океан, на запад — множество притоков, питающих великую Миссисипи, которую американцы назвали бы «королевой рек», если бы вообще оказывали какой-нибудь почет королям и королевам.

Но Апалахи не высоки: высшая их точка — в Нью-Гемпшире — достигает лишь высоты одного километра.

Вторая цепь — Скалистые горы — составляет часть той огромной, наиболее длинной на Земле, цепи, которая начинается у Магелланова пролива, затем — под названием Анд и Кордильеров — тянется вдоль всего западного берега Южной Америки, образует Панамский перешеек, расширяется в Мексике и Соединенных штатах и проходит через всю Северную Америку до берегов Северного Полярного моря.

Скалистые горы также не особенно высоки: Швейцарские Альпы, Кавказ и Гималаи имели бы право смотреть на них «с высоты своего величия».

В самом деле, высшая точка Скалистых гор достигает лишь немногим более трех километров над уровнем океана, тогда как Монблан возвышается на пять километров, Эльбрус — на шесть, Гауризаккар, или Эверест, в Гималаях, — на девять километров. Но так как Пушечный клуб постановил, чтобы его обсерватория находилась на земле Соединенных штатов, то пришлось выбирать лишь между отдельными вершинами Скалистых гор. Избрана была вершина Лонгспик в штате Миссури.

Трудно себе представить, какое множество препятствий возникло при сооружении обсерватории на Лонгспике! Пришлось поднимать на гору, выше линии вечного снега, огромные камни, тяжелые деревянные и железные балки и другие части для сооружения колоссальной цилиндрической трубы телескопа и для построек.

Нелегок был подвоз этих материалов даже до подножья главной вершины — при отсутствии проложенных дорог через пустынные степи и непроходимые леса, вдали от населенных центров; когда же пришлось совершать подъем на самый пик, — через скалы, через бешеные горные потоки, через груды осыпавшихся камней и расщелины во льду, — понадобились вся энергия американских рабочих и вся изобретательность американских инженеров, чтобы довести дело до благополучного конца.

В последних числах октября, то есть меньше чем через год от начала работ, колоссальный рефлектор на вершине Лонгспика возвышал уже к небу свою 85-метровую трубу.

Труба была подвешена к громадной железной надстройке, причем благодаря остроумным механизмам можно было управлять колоссальной трубой с замечательной легкостью: вращать во все стороны, наводить на все точки неба и неуклонно следить за движением любого светила от восхода его в одной части горизонта до заката в другой. Американские инженеры отличились здесь на славу.

Телескоп обошелся в 400 тысяч долларов. Когда его в первый раз навели на Луну, наблюдателей охватило жуткое чувство любопытства и тревоги. Что должно было представиться их взорам? Что откроется в поле этого телескопа, увеличивающего наблюдаемые предметы в 48 тысяч раз? Что-нибудь особенно новое, быть может, озеро или море, здания, города или какие-нибудь другие свидетельства населенности Луны?

Нет. Телескоп Пушечного клуба не обнаружил на лунной поверхности ничего такого, что не было бы раньше известно. Он лишь подтвердил в подробностях вулканическое строение земного спутника.

ГЛАВА XXIV

Последние приготовления

Наступило 22 ноября. До торжественной минуты выстрела оставалось всего десять дней. Все уже было готово, кроме одного дела — наиболее опасного, требовавшего самых больших предосторожностей и потому чуть ли не самого трудного, — того именно, на неудаче которого капитан Николь основал свое третье пари.

Надо было зарядить колумбиаду и прежде всего опустить на ее дно полтораста тонн пироксилина. Хлопчатобумажный порох взрывается при малейшем ударе. Капитан Николь предсказывал, — надо признать, не без оснований, — что если и сойдет благополучно спуск такого огромного количества пироксилина, то эта взрывчатая масса сама собой взорвется, как только на нее опустят такой тяжелый снаряд.

Опасность усиливалась еще отчаянной беспечностью американцев. Известно, что во время федеральной войны американские артиллеристы с легким сердцем заряжали бомбы взрывчатыми веществами, не вынимая сигары изо рта.

Малейшая оплошность грозила не только неудачей всего дела, но и страшными человеческими жертвами. Поэтому Барбикен удвоил свою бдительность. На работу он допустил лишь наиболее надежных рабочих и ни одну минуту не терял их из виду; весь процесс, все его подробности прошли на глазах председателя Пушечного клуба, и благодаря принятым мерам предосторожности были обеспечены все шансы на успех этой необыкновенно опасной операции.

Прежде всего он распорядился, чтобы пироксилин подвозился в ограду Стонзхилла постепенно, в определенных количествах и в тщательно закупоренных больших ящиках. Вся масса пироксилина была разделена на 800 тюков, каждый в 200 килограммов весом, что составило 800 пироксилиновых патронов, тщательно приготовленных наиболее искусными артиллеристами Пенсакольского арсенала. Десять таких тюков упаковывались в большой ящик, и поезд подвозил по одному лишь такому ящику. Таким образом, в ограде Стонзхилла никогда не было одновременно более двух тонн пироксилина.

Ящик тотчас же по прибытии разгружался рабочими с необутыми ногами; каждый тюк осторожно переносился к отверстию колумбиады; затем этот тюк спускали на дно колумбиады с помощью лебедок, приводившихся в движение не паровой машиной, а человеческими руками. Цель последней предосторожности заключалась в том, чтобы устранить близость огня; были потушены не только паровые машины, но и все огни на два километра кругом.

Необходимо было еще предохранить массу пироксилина от действия палящих лучей солнца, хотя и ноябрьского. Поэтому работы производились лишь вечером и ночью, при холодном электрическом свете. Источником этого света был электрический ток Румкорфовой катушки, пропущенный сквозь сильно разреженный газ. По своей яркости этот свет, даже на дне колумбиады, не уступал дневному.

Тюки патронов пироксилина складывались на дне пушки в строгом порядке и соединялись друг с другом посредством тщательно изолированной металлической проволоки.

Выстрел из колумбиады предполагалось произвести при помощи электрического запала. Для этого проволоки от всех патронов соединялись в общий провод, который пропускался через отверстие, просверленное в чугунной стенке пушки, а оттуда проникал в одну из отдушин, оставленных в каменной кладке для выхода газов при отливке колумбиады. Поднявшись по этой отдушине до вершины Стонзхилла, этот провод тянулся по столбам на расстоянии более трех километров и соединялся с сильнейшей гальванической батареей, составленной из бунзеновских элементов.