Их беседа, суровая и полная взаимных колкостей, касалась главным образом некоего Рассела Борнштейна, который не сдержал слова и чье отступничество явно выводило Кониатиса из себя. Из слов Коубела вытекало, что виляние Борнштейна было продуманным маневром шантажиста. Последний вознамерился лишить Кониатиса части барыша, на который тот рассчитывал в результате соглашения, каковое предполагалось заключить в Пунта-дель-Эсте.

Один отрывок разговора особенно заинтересовал Коплана. Не в силах сдержать гнев, Кониатис бросил в лицо собеседнику: «Если Борнштейн рассчитывает меня запугать, он ошибается. Я прижму его к стенке и заставлю подписать лицензии. Он, видимо, забыл, что у меня в руках его письмо о намерениях и что его копией располагают боннские банкиры… Борнштейн сам предложил мне эту сделку в Берлине! Не станет же он утверждать, что она неосуществима, когда правительства ГДР и Югославии уже дали согласие!»

Завершение спора оказалось менее информативным. Коубел был настроен скептически и явно не хотел ставить под угрозу свою репутацию. Вместо этого он предлагал Кониатису умерить свои притязания и пойти на уступки.

Некоторые отрывки были едва слышны — видимо, собеседники время от времени отдалялись от микрофона. Наконец Кониатис предложил немедленно отправиться к некоему Штейнерту, после чего воцарилась тишина.

Теперь Коплан стал понимать, какого рода сделку хочет заключить Кониатис. В данном случае речь шла о сделке между Западной Германией, с одной стороны, и Восточной Германией и Югославией — с другой. Главную роль в комбинации призвана была сыграть группа американцев, представляемая Сэмом Коубелом, Расселом Борнштейном и Штейнертом. Что до денег, то их происхождение прослеживалось до боннских банкиров.

Эти сведения, полученные благодаря находчивости Моник, представляли несомненный интерес. Коплан решил принять меры для того, чтобы все сказанное в нью-йоркском отеле стало известно Службе. Он вернул кассету Карлосу Руису.

— Попросите месье Вули как можно быстрее и с максимальной осторожностью переслать это в Париж.

— Конечно.

— И эту капсулу — тоже.

— Разумеется.

— Когда вы думаете увидеться с нашим другом Вули?

— Я должен подать ему сигнал. У нас целая система выхода на связь. Я наверняка смогу передать ему эти предметы в течение двух суток.

— Говорил ли он с вами о моей проблеме, связанной с Пун-та-дель-Эсте?

— Это вовсе не проблема. Мне принадлежит скромная квартирка на втором этаже дома в двух шагах от площади Манса.

— В Пунта-дель-Эсте?

— Да, именно там. Вы не знаете Пунта-дель-Эсте?

— Я провел там всего несколько часов, и то много лет назад. Во время кинофестиваля.

— Я нарисую вам план.

Коплан вручил ему бумагу и ручку. Карлос быстро набросал схему знаменитого курорта.

— Вот крайняя точка — площадь Великобритании, — принялся он объяснять.— А вот главная улица Гордеро… Площадь Манса — вот здесь. Пойдете направо, к пляжу, и дойдете до последнего дома на улице. С балкона открывается вид на порт и на причал яхт-клуба.

— Кто занимает квартиру?

— Никто. Я приобрел ее лет пятнадцать назад, чтобы поселить туда дочь. Но зять — я с ним больше не общаюсь предпочел уехать, и теперь они живут в Буэнос-Айресе. Я оставил квартиру за собой, полагая, что такой способ вложения денег — ничуть не хуже прочих, но сдавать я ее не стал. Езжу туда время от времени, когда выдаются свободные деньки.

— Итак, я буду один и смогу делать, что мне заблагорассудится?

— Несомненно.

— Какой у дома номер?

— Первый… Я дам вам записочку для дамы, которая держит у себя ключи. Очень услужливая особа. У нее свой бар на пляже. Ей сорок восемь лет, и она совсем нелюбопытна.

— Надо же, все идет как по маслу,— заключил Франсис.— Не знаю, поставил ли вас в известность месье Вули, но месье Паскаль передал для вас кое-какую сумму — в порядке награды за сотрудничество. Предпочитаете в песо или в долларах? Он еще не договорил, а ответ уругвайца был уже готов:

— В долларах, разумеется.

— Я доставлю их вам в следующий свой приход.

— Заранее благодарен. Но месье Паскалю не следовало тревожиться из-за этой… премии. Я и так счастлив, что служу Франции.

— Рад слышать, спасибо. И все же, поскольку сейчас вы делаете для нас больше, чем обычно, вознаграждение — вещь вполне естественная.

— Не могли бы вы…— Карлос запнулся,— рассказать мне подробнее о задании, которое сейчас выполняете? Служба, как правило, объясняет мне, в каком деле я участвую. Порой это может принести пользу, не правда ли? Но, естественно, если задание секретное, то я не настаиваю.

— По существу, ничего секретного в нем нет,— сказал Коплан.— Мадемуазель Фаллэн — дебютантка, только что поступившая под крылышко Старика… я хочу сказать, месье Паскаля. Ее испытательный срок начался всего три недели назад, и моя роль состоит в том, чтобы помогать ей в случае затруднений. Сейчас она следит за одним нашим с ней соотечественником, деятельность которого вызывает у нас интерес. Уточню: она его любовница.

— А что делает этот счастливчик в Монтевидео?

— Вот это мы и пытаемся выяснить.

— Какова его профессия?

— Специалист в области закупки сырья и редкоземельных металлов.

— Глядите-ка! При чем же тут Уругвай?

— Мы считаем, что подозреваемый встретится здесь с людьми, участвующими в подготовке латиноамериканской экономической конференции.

— Что ж, понятно,— сказал уругваец.— Желаю удачи. Сейчас напишу вам записочку насчет квартиры.

Он набросал несколько фраз, вырвал листок из блокнота, сложил его вчетверо и надписал: «Сеньора Флора Маркес». Вручив листок Коплану, он пообещал:

— Как только мадемуазель Фаллэн даст о себе знать, я позвоню вам в «Колумбию», как договорились.

— Хорошо. Кстати, я намерен посвятить досуг знакомству с вашей прекрасной столицей.

— Гуляйте на здоровье, улыбнулся Руис. Смотреть в Монтевидео совершенно не на что.

Коплан положил магнитофон в коробку от ботинок, извлек оттуда картонный футляр и протянул его Руису.

— Боеприпасы для мадемуазель Фаллэн.

— Боеприпасы?

— Фигурально выражаясь. Сменные пленки и прочее для различных приборчиков, которыми вооружила ее Служба для выполнения задания. Она знает, что все это будет у вас, и станет пополнять свои запасы по мерс надобности.

— Ясно.

— Отдаю вам также магнитофон. Позволю себе являться сюда, когда потребуется прослушать очередную запись.

— Можете приходить сюда, как к себе домой,— заверил его Руис.

— Полагаю, вы подумали об укромном местечке, чтобы спрятать все это?

— Да, можете не беспокоиться. Я уже привык надежно прятать все, что имеет отношение к моей работе для месье Паскаля.

Настало время прощаться.

— Все складывается так, что я вряд ли буду долго злоупотреблять вашей помощью. Миссия мадемуазель Фаллэн практически завершена.

— Что вы, какое злоупотребление! — возмутился Карлос Руис.— Я сожалею только об одном: месье Паскаль теперь нечасто просит меня о помощи. Я всю жизнь был энергичен, и праздность не в моем вкусе.

— Месье Паскаль рассказывал, что ваша специальность — драгоценные камни.

— О, я отошел от дел. Слишком сильна конкуренция. Мелкий торговец-перекупщик вроде меня не может бороться с могущественными американскими фирмами, завладевшими рынком. А чтобы сменить профессию, надо было бы вернуть молодость… А впрочем, не буду скулить. И богатому, и бедному, и молодому, и старому следует искать счастья и покоя в собственной душе.

— Полностью разделяю ваше мнение,— сказал Франсис.

Глава XIV

Карлос Руис оказался прав: смотреть в Монтевидео оказалось не на что. Не считая мраморных плит Дворца правосудия и бронзовых букв у подножия «Карреты» — обелиска в честь местной знаменитости — скульптора Хосе Беллони, город был лишен даже намека на туристские достопримечательности, если не относить к таковым очарование парков, голубизну неба и золото залитых солнцем пляжей.